Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

Джилл зябко поежилась.

— Я медсестра, у меня к таким вещам иммунитет.

— Врунья ты моя, вот ты кто. Знаешь, Джилл, я целых три года работал в отделе криминальной хроники и все равно не сумел к такому привыкнуть.

— А что произошло с остальными?

— Может статься, мы никогда этого не узнаем, если не вырвем вахтенный журнал из цепких лап бюрократов. Вырвать его необходимо, во всяком случае, так считает сидящий перед тобой молодой, полный романтического идеализма газетчик. Секретность — мать тирании.

— Бен, а может, и лучше будет, если это жулье отнимет у него наследство. Он же такой… ну, не от мира сего.

— Во-во, опять очень точное и к месту слово. Да ему, в общем, не шибко-то и нужны все эти деньги, уж как-нибудь Человек с Марса без куска хлеба не останется. Десятки правительств, тысячи университетов и прочих организаций с восторгом возьмут его на свое обеспечение.

— Ну вот, видишь. Так что лучше ему подписать отказ и дело с концом, и голова не болит.

— Если бы с концом. Джилл, ты слыхала о знаменитом процессе «„Дженерал Атомикс“ против Ларкина и прочих»?

— Это что, ларкинское решение? Конечно знаю, ты что, считаешь, я и в школе не училась? Только при чем тут Смит?

— А ты вспомни, как все было. Первый корабль на Луну послали русские, и он разбился. Второй, который послали мы вместе с Канадой, сел успешно, но никого на Луне не оставил. И вот, пока Соединенные Штаты и Британское Содружество готовились — при спонсорстве Федерации — послать корабль с колонистами, а Россия занималась тем же самым в одиночку, всех их обогнала «Дженерал Атомикс», арендовавшая для старта один из принадлежавших Эквадору островов. Одним словом, когда на Луну сел корабль Федерации, а чуть не сразу за ним и русский, ребята из Джи-Эй успели уже уютно там обосноваться.

— А затем «Дженерал Атомикс» — компания, зарегистрированная в Швейцарии, но находящаяся под американским контролем, набралась наглости объявить Луну своей собственностью. И ведь Федерация никак не могла сказать им: Луна наша, а вы идите куда подальше — обязательно вмешались бы русские. Тогда Верховный суд мудро решил, что такое абстрактное понятие, как «юридическое лицо», не может владеть небесным телом, и настоящие собственники Луны — люди, ее колонизовавшие, то есть Ларкин и его товарищи. Эту компанию признали суверенной нацией и приняли в Федерацию, члены Федерации получили обещание доли в будущих доходах, а «Дженерал Атомикс» и ее филиал «Лунар Энтепрайзес» — концессии. Многие страны недовольно морщились, к тому же в те времена Верховный суд Федерации не был еще таким всемогущим, как сейчас, но ничего лучшего никто не придумал. Побочным результатом стали законы колонизации планет, долженствующие прекратить кровавые драки; все эти законы базируются на ларкинском решении. И ведь они работали — Третья мировая не была связана с космическими спорами. Так что ларкинское решение — закон и вполне применимо к Смиту.

— Что-то не улавливаю связи, — недоуменно покачала головой Джилл.

— Думай, Джилл, думай. Согласно ларкинскому решению, Смит — суверенная нация и единоличный владелец планеты Марс.

5

— Зря ты меня столько поил, — пожаловалась Джилл. — Мне послышалось, будто ты сказал, что наш пациент — владелец Марса.

— А так оно и есть. Более того, в юридическом смысле Смит — вся планета Марс. Король Марса, президент, народ — как тебе больше нравится. Если бы «Чемпион» не оставил колонистов, права Смита на пустующую планету стали бы спорными, но теперь он все тот же король, только в отлучке. И Смит совсем не обязан чем-то делиться с новопоселенцами, они всего лишь иммигранты, а твой пациент может даровать им гражданство, а может и подумать.

— Невероятно!

— Зато вполне законно. Теперь ты, лапа, понимаешь, почему все так интересуются Смитом. И почему правительство запрятало его подальше. То, что они делают, — вопиющий произвол. Смит — гражданин Соединенных Штатов и Федерации, а никто не имеет права лишать гражданина Федерации внешних контактов, будь этот гражданин хоть сто раз осужденным преступником. Кроме того, запирать прибывшего с визитом монарха — каковым является Смит — на ключ, не давать ему встретиться с людьми, особенно с журналистами — каковым являюсь я, — всегда считалось недружественным актом. Ну как, проведешь меня?

— Что? Да теперь я еще больше боюсь. Слушай, Бен, а что они сделают со мной, если мы попадемся?

— М-м-м… думаю, ничего особенно страшного. Запрут в психушку по диагнозу, подписанному тремя медицинскими светилами, и разрешат переписку, по одному письму в каждый второй високосный год. Ты вот скажи мне лучше, что они сделают с ним?

— А что они могут сделать?

— Он может умереть. Ну, скажем, от непривычно высокого тяготения.

— Ты хочешь сказать — его убьют?

— Тише, тише, зачем такие грубые слова. Да и вряд ли твоего ангелочка убьют, ведь он — кладезь ценной информации. Кроме того, он — связующее звено между нами и единственной известной нам цивилизованной расой. Как там у тебя с классикой? Читала «Войну миров» Уэллса?

— Давно, еще в школе.

— Вот представь себе, что марсиане за что-нибудь на нас озлятся, а мы ведь даже не знаем их силу. Тогда Смит может оказаться посредником, который предотвратит Первую Межпланетную войну. Вариант, конечно же, сомнительный, но правительство обязано его учитывать. Ведь там и по сию пору не могут разобраться, к каким политическим последствиям ведет открытие жизни на Марсе.

— Так ты считаешь, он в безопасности.

— На какое-то время. Генеральный секретарь не может позволить себе опрометчивых решений, его правительство, как хорошо тебе известно, висит на волоске.

— Никогда не интересовалась политикой.

— И очень зря. Следить за ней почти так же важно, как за собственным пульсом.

— А я и за ним не слежу.

— Не мешай моему красноречию. Лоскутное одеяло, каковым является возглавляемое Дугласом большинство, готово расползтись по швам. Пакистан, как трепетная лань, готов рвануть в кусты от любого громкого звука. А тогда после первого же голосования о доверии мистер Генеральный секретарь Дуглас вернется к жалкому существованию грошового адвокатишки. Человек с Марса может укрепить его положение, а может и выбить у него из-под ног табуретку. Так ты меня проведешь?

— Уйду-ка я в монастырь. Кофе у тебя есть?

— Сейчас погляжу.

Они встали.

— Бедные мои старые косточки, — по-кошачьи потянулась Джилл. — Ладно, Бен, бог с ним с кофе, завтра у меня трудный день. Отвези меня, пожалуйста, домой. Или нет, лучше просто прогони меня, так будет безопаснее.

— О'кей, хотя время, собственно, совсем еще раннее. — Бен вышел в спальню и быстро вернулся, сжимая что-то в кулаке. — Еще раз спрашиваю — ты меня проведешь?

— Честное слово, Бен, я бы и сама очень хотела, но…

— Ладно, нет, так нет. Опасность действительно есть, и не только для твоей карьеры. Но хоть жучка-то ты можешь подсадить? — Он показал ей некий предмет размером с обыкновенную зажигалку.

— Да? А что это такое?

— Величайшее изобретение в технике шпионажа со времени снотворных порошков. Микромагнитофон. Протяжка на пружинном заводе, наводок от моторчика нет, и ни один прибор его не обнаружит. Удароустойчивый, хоть из вертолета скидывай. Питается от радиоактивного источника, но экранировка идеальная, наружу ничего не светит. Пишет на микропроволоку, кассета на двадцать четыре часа, затем меняешь, но пружину при этом заводить не надо, у новой кассеты новая пружина.

— А оно не взорвется? — опасливо поинтересовалась Джилл.

— Да ты что, при желании его можно запечь в пирог.

— Бен, ты своими разговорчиками совсем меня запугал, я теперь побоюсь входить в его палату.

— Ну а в соседнюю, пустую эту комнату, туда-то ты можешь войти?

— Да, наверное.

— У этой штуки длинные уши. Вот, видишь тут углубление? Прикрепи этой стороной к стенке лейкопластырем, например, и машинка услышит все, что происходит в соседней комнате.

— Если я начну ежедневно шастать в эту комнату, кто-нибудь обязательно заметит. Слушай, Бен, а ведь палата Смита сообщается через стенку с другой, из соседнего коридора. Может, оттуда?

— Отлично. Ну так что, сделаешь?

— М-м-м… ты дай эту штуку мне, а я еще подумаю.

Перед тем как передать магнитофон Джилл, Какстон тщательно протер его носовым платком.

— И делай все в перчатках.

— Зачем?

— Просто иметь такую штуку, безо всяких отягчающих, и то тянет на хорошие каникулы за решеткой. Так что не забывай о перчатках и ради Бога не попадись.

— Красивые перспективы ты мне рисуешь!

— Так что, отказываешься?

— Нет, — обреченно вздохнула Джилл.