Человек и Церковь. Путь свободы и любви - Этери Чаландзия

Чувство вины вообще очень удобно для манипулирования, потому что всегда есть, к чему придраться. И к кому-то, и к самому себе. Например, я грешен, съел сардинку в среду. Если присмотреться, обязательно найдешь в своем поведении массу недочетов и ошибок, как правило, касающихся вещей внешних и пустых. И самое странное, что, строго отслеживая все эти недостатки, человек на самом-то деле избегает заглянуть в самого себя. Он так и остается на поверхности, с самим собой настоящим не встречается. Зато, оказывается, очень заманчиво играть в эти игры, заниматься постоянным самоуничижением и бичеванием. Ах, какие же мы все грешные! Какие недостойные!

Александр Шмеман (1921 г., Таллин – 1983, Нью-Йорк). Православный священник. Потомок русских эмигрантов. Учился во Франции, занимался историей Церкви и византийской теократии. Рукоположен в 40-х гг. Автор книг о православии. В 2005 г. в России были опубликованы «Дневники» протопресвитера Александра Шмемана, вызвавшие противоречивые мнения отечественной аудитории.

Я помню, какую бурю негодования и ярости вызвали у многих «Дневники» отца Александра Шмемана, изданные после его смерти. А ведь он писал важные вещи, о том, что боязнь греха не спасает от греха – радость о Господе спасает. Тем временем слово «радость» как-то вообще исчезло из нашего обихода.

Начало «ложной религии» – неумение радоваться, вернее – отказ от радости. Между тем радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божиего присутствия. Нельзя сказать, что Бог есть, и не радоваться…. Страх греха не спасает от греха. Радость о Господе спасает. Радость, основа свободы, в которой мы призваны «стоять».

В церковной жизни, как и в любой другой, очень много непростых вопросов, по которым не всегда удается сойтись во мнениях. Главное, чтобы несоответствие убеждений не провоцировало непримиримости, что, к сожалению, чаще всего сейчас и происходит.

Когда не совпали позиции диакона Андрея Кураева и отца Всеволода Чаплина на события вокруг «панк-молебна» в храме Христа Спасителя, все словно с ума посходили и принялись бросаться друг на друга. Ругань страшная началась. Когда в обществе есть потребность во мнении Церкви, когда это мнение, предположительно, может всех успокоить и примирить, выясняется, что в самой Церкви нет единодушия и спокойствия. Что вразумительного мы можем сказать сегодня, когда такие агрессивные настроения процветают среди людей, вроде бы воспитанных в традиции любить не только друг друга, но и своих врагов? Как мы можем помочь другим, когда сами друг друга ненавидим?

Конечно, никто не спорит, процесс оздоровления – дело непростое, невозможно вмиг переродиться, мы все наследники своего прошлого, своей истории. И я, и мои коллеги-священники, мы все росли в Советском Союзе со всеми вытекающими из этого последствиями. Но для людей думающих опасность давления любой системы становится все более очевидной. Я по себе помню, какое облегчение ощутил, когда с меня, словно чешуя, стали слезать чувства несвободы и постоянного напряжения, навязанные советским воспитанием и образом жизни. А сейчас, мне кажется, наступает момент, когда все больше людей начинают понимать, что меняется роль церковной жизни и наша христианская миссия. И по отношению к самим себе, и к миру. Идет серьезный духовный и интеллектуальный поиск. И, повторяю, здесь самое главное – прийти к выводу, что начинать надо с себя.

Сегодня задача Церкви не столько объяснять людям, куда ставить свечи и перед какой иконой читать акафист, сколько научить их слышать Бога. Друг друга. Самих себя. Исторические периоды в жизни Церкви были разные, в одни ей это хорошо удавалось, в другие нет. Сейчас мы живем в таком удивительном времени, когда с равной вероятностью может произойти как возвышение значения Церкви, так и его понижение.

Если сегодня Церковь не готова забыть о своем общественном и личностном благополучии, к которому она, к сожалению, всегда исторически стремилась и за которое все время Господь наказывал разными катаклизмами, тогда, конечно, мы проиграем. Мы сможем сделать Церковь массовой, золотоколокольной (и такие возможности сегодня есть), но радость от этого продлится совсем не долго, потому что не в этом суть. Но если мы сосредоточимся на понимании того, что Церковь в этом мире существует не благодаря каким-то государственным законам и внешним факторам, если будем искать не массу людей, а конкретного человека, тогда очень многое изменится.

Глава 2

Человек и Бог

Самое важное, что может случиться в жизни человека, – это его встреча с Богом.

В главе VI Евангелия от Иоанна рассказывается о том, что произошло в пустыне между Христом и Петром. Казалось бы, Христос говорит совершенно непонятные вещи тем, кто Его окружает. К Нему люди пришли, чтобы Он их хлебом накормил. От Него ждут чего-то привычного, земного: «Дай нам что-то такое, чтобы мы могли это съесть, руками потрогать, почувствовать вкус, запах, чтобы мы могли понять, что это принесет нам пользу». А Он отвечает: «Я – хлеб, сшедший с небес. Я есть то, чем вы должны питаться, и кто будет есть Мою плоть и пить Мою кровь, тот не увидит смерти никогда». Собравшиеся обескуражены, в недоумении они разворачиваются и уходят прочь. Все уходят. Даже ученики! Остается горстка людей. И Христос спрашивает одного из оставшихся, Петра: «Может быть, и вы хотите уйти?» И Петр, ровно ничего не понимая из того, о чем говорил Христос, очень просто, по-человечески отвечает: «Господи, куда же нам идти? Ведь Ты имеешь глаголы вечной жизни».

Некуда, кроме как ко Христу, идти человеку. Тот, кто стремится не только к достатку, карьере и материальному благополучию, живет не удовлетворением своих честолюбивых желаний, а ищет смысл своего существования, рано или поздно придет к Нему.

На этом пути надо различать понятия. Говоря о людях, пришедших в Церковь, мы часто используем термины «воцерковленный», «воцерковленность». Однако гораздо важнее и сложнее стать христианином. Воцерковиться – значит примерить на себя внешние признаки православия. Начать соблюдать и соответствовать. Стать же христианином – это значит прийти ко Христу и изменить саму свою жизнь. На словах это не сложно, это сложно на деле.

Христианство – это взаимопроникающая система отношений человека и Христа, человека и Бога, между которыми нет преград. Человек и Бог в христианстве могут слышать друг друга и друг с другом взаимодействовать.

Учиться у Церкви можно по-разному. Мы уже говорили, что, к сожалению, через свой опыт нахождения в Церкви люди порой проникаются духом раболепия и безответственности, выдаваемым за послушание и смирение. На самом деле никакая это не добродетель, а плебейская привычка жить, когда за тебя решают все, а ты не несешь никакой ответственности, даже за самого себя. В таком случае смирение означает не духовный процесс, а внутреннее бездействие. И, как следствие, люди, не готовые думать, отвечать за свои слова, поступки и решения, создают благодатную почву для построения любой общественной системы, в том числе и тоталитарной.

С другой стороны, именно в Церкви через личность Христа можно научиться настоящей свободе. Церковь всегда поощряла сомнения, идеи Христа не закрепощали, а способствовали развитию личности, в христианстве человек спорил с Богом, оказывался способным осмысливать собственную жизнь вплоть до бунта, протеста. Это очень сложный мир, для которого характерна не успокоенность от кажущегося всезнания, а напряженная работа сознания в попытке постигнуть человека, мир, Божественное провидение.

Почему так сложны современные отношения секулярного мира и Церкви? Почему миру так важно загнать ее в своеобразное гетто? Почему процветает принцип «вы там в своем углу машите кадилом, мы вам мешать не будем, но и вы нам не мешайте и не высовывайтесь»? Потому что никто не хочет смущать себя размышлениями об устройстве и сущности бытия.

Какие сегодня самые популярные книги? Те, что содержат ответы на вопросы. Люди сами думать не хотят, им нужны готовые формулировки. Мы не приучили себя задаваться вопросами и искать на них ответы, привыкли пользоваться тем, что нам предлагают.

Мы не задумываемся о том, что подобный подход формирует зависимое, ущербное, рабское сознание. Человек, им обладающий, ни в чем не сомневается, потому что «все знает». Он с легкостью ориентируется в черно-белом мире, где все разлиновано, понятно, даже очевидно. Где нет сомнений, вопросов, а, в конечном счете, нет и Бога. Но и такое, как порой кажется, безнадежное, сознание обратимо. Я считаю, что даже атеистическое сознание, так настойчиво прививавшееся нам системой, подвижно. Сознание человека по сути религиозно. Атеизм навязывается идеологией, проистекает из воспитания, он связан с вещами наносными и внешними, чаще всего с неглубоким знанием и пониманием самого себя. Атеисту очень комфортно оттого, что он решил для себя все загадки бытия, и когда он слышит вопросы со стороны Церкви, это его раздражает. Поэтому так сильна антицерковная позиция. Если бы Церковь вела себя тихо и не подавала голоса, жизнь атеиста была бы гораздо спокойнее. А так – сплошная нервотрепка.