Паутина - Виталий Михайлов

Если я когда-нибудь выберусь отсюда, думает Канос, я найду себе именно такую – грациозную пантеру, в каждом движении которой чувствуется сила и неутомимость. Если я сам буду нужен ей.

– Конечно, нужен, – вдруг говорит девушка из журнала. Её изображение оживает, и она протягивает руку вперёд. – Отбрось сомнения, Канос, ты нужен мне. Я жду тебя.

Не веря своим глазам, да и ушам тоже, Канос растерянно смотрит на неё. Её большая грудь медленно поднимается и опускается в такт дыханию. Она облизывает губы и проводит рукой по своим пышным волосам. В воздухе благоухает нежный цветочный аромат.

Это всё происходит в моей голове, думает Канос. Я не могу этого видеть, как не могу чувствовать запах.

– Да, – говорит девушка. – В этом ты прав. Но всё может перемениться. Всё в твоих руках, добейся того, о чём мечтаешь.

О, как он хочет, чтобы эти слова были правдой!

– Что же я должен сделать? – в глазах Каноса загорается решительность.

– Ты знаешь, что. Убедить Анну, – девушка чуть наклоняется вперёд, отчего её грудь становится ещё привлекательней. – И тогда делай со мной что хочешь.

Страницы журнала вдруг сами начинают переворачиваться, демонстрируя ему череду не менее соблазнительных женщин.

– Делай с нами что хочешь, – шепчут их губы. – Мы ждём тебя, Канос. Ждём тебя.

Служитель чувствует, что у него начинает кружиться голова, он хватает журнал, и, захлопнув его, засовывает обратно в ящик. Потом задувает все свечи и падает на кровать, уткнувшись лицом в грубую матерчатую подушку.

Если бы мы могли заглянуть сейчас в спрятанный в глубине в стола журнал, то увидели бы, что прекрасная обнажённая девушка превратилась в сморщенную беззубую старуху, изо рта которой медленно стекает кровавая слюна.

3

Вернувшись глубокой ночью из Зала Сновидений, дети расходятся по своим кроватям. Пока в Доме темно – заняться нечем, и каждый предпочитает до рассвета подумать о тех снах, которые он только что видел. И лишь трое из них в столь поздний час заняты другим – им нужно закончить начатый днём разговор. Сорок Седьмой, Девятнадцатый и Шестьдесят Вторая сидят прямо на полу возле кровати девочки. Беседа ведётся шепотом, к тому же время от времени один из них поднимает голову и осматривается по сторонам, дабы убедиться, что их никто не слышит. Лёгкой незаметной тенью приблизимся к ним и послушаем, о чём же они говорят.

– Ещё раз говорю тебе – никто не должен ничего узнать, – голос Сорок Седьмого серьёзен и кажется, немного испуган. – К тому же, это всего лишь моё предположение.

– А я уверена, что ты прав, – вставляет Шестьдесят Вторая.

– Кто знает, может, оно и так, – говорит Сорок Седьмой. – Вопрос сейчас не в этом. Главное, чтобы всё это осталось между нами. И в первую очередь это касается тебя, Девятнадцатый. Зачем ты стал нас подслушивать?

– Мне было просто интересно, о чём это вы шепчетесь, – тут он делает многозначительную паузу, – У меня тоже были кое-какие мысли по этому поводу.

– Ты не шутишь? – спрашивает Шестьдесят Вторая.

– Говори, – теперь серьёзность в голове Сорок Седьмого смешивается с любопытством. – О чём же ты думал?

– А вы примете меня в свою компанию? Будете дружить со мной?

Рины переглядываются, растерявшись от этого неожиданного вопроса. Сорок Седьмой решает всё же проявить осторожность.

– Это будет зависеть от того, что ты нам скажешь. Вдруг мы знаем об этом и без тебя.

– Да перестань ты, – Шестьдесят Вторая укоризненно смотрит на мальчика. – Конечно, мы будем дружить с тобой, Девятнадцатый. Рассказывай.

– Ну, хорошо. Мне всё равно нужно было с кем-то поделиться этим, но я боялся, что мне никто не поверит, да ещё и будут смеяться. Вы оба знаете, что человек, который мне снится, делает очень много плохих вещей. Я очень переживаю, порой кричу и беспокою вас, но ничего не могу с собой поделать – мне очень страшно.

– Даже представить не могу, что тебе такого снится – мои сны меня никогда не пугали, – говорит Шестьдесят Вторая.

– Хотел бы я тоже сказать такое, – продолжает Девятнадцатый, – но не могу.

– Ну а дальше что? – дёргает его за рукав Сорок Седьмой. – К чему ты это говоришь?

– Сейчас всё поймёшь. Помните ту последнюю ночь, когда с нами был наставник Маро?

– Да. Ты так кричал, что он даже отпустил тебя раньше. Кажется, ты говорил что-то про собачку, – сказала Шестьдесят Вторая.

– Вот-вот. Всё дело в собачке. Она бросилась на него, когда он хотел войти в чей-то дом. Чужой дом. И тогда он ударил её. Ткнул ей чем-то в шею, и она повалилась на землю. Я испугался, мне стало жалко её, и я закричал. Вот тут-то и произошло что-то странное. Он услышал меня.

4

Девятнадцатый замолчал, наблюдая за тем впечатлением, которое произвели его слова на слушателей. Такого они явно не ожидали – сидят с застывшими лицами, а в немигающих глазах пляшет пламя свечей.

– Этого не может быть, – наконец произносит Сорок Седьмой. – Ты точно уверен, что он тебя слышал?

– Абсолютно. Когда я закричал, он чуть было не подпрыгнул: выпучил глаза, завертел во все стороны головой, пытаясь понять в чём же дело, а потом бросился бежать оттуда. Кажется, я его спугнул.

– А в следующих снах он кому-нибудь рассказывал об этом? – спрашивает девочка.

– Вроде нет, он почти ни с кем не общается.

Они молчат, переваривая услышанное.

– Послушай, Девятнадцатый, а ты пытался повторить это ещё раз? В смысле, закричать, чтобы он услышал? – говорит Сорок Седьмой.

– Нет, что ты. Даже не думал об этом. А если узнает наставник Лейен?

– Да, тут ты прав. Предлагаю пока закончить этот разговор. Мне нужно обо всём этом подумать. Но мы ещё поговорим. Позже.

Он собирается встать, но Девятнадцатый удерживает его за руку.

– Ну, так что, мы друзья?

Секунду Сорок Седьмой недоумённо смотрит на него, потом понимает смысл этих слов и улыбается.

– Конечно, друзья. Мы все связаны одной тайной, так что можешь рассчитывать на меня.

– И на меня тоже, – говорит Шестьдесят Вторая.

5

Мы совсем забыли о настоятельнице Дома, хотя нам не следовало этого делать, так как оставили её в весьма непростой ситуации. С нашего последнего посещения центральной башни прошло совсем немного времени, а по меркам дома вообще мгновение, но даже за это время Анна успела подумать о многом. Всё то, чем она жила (разрешите для простоты употреблять именно это слово) в Доме, начало терять смысл. Её высокое духовное звание, служение, доверие, оказанное ей, сменяется теперь греховными поступками, растущими, словно снежный ком. От неё воняет серой, если говорить точнее. Она вступила в переговоры со Злом, да ещё втравила в это одного из служителей. Конечно, Канос более подвержен соблазнам, чем она, но это не уменьшает её вины. Ведь именно под её покровительством находятся 2000 человеческих душ, разумеется, крупица в огромном мире людей, но всё же каждая из них священна. За каждой кроется чья-то жизнь. Убийство божьего существа – страшный грех, но предательство его души – ещё кошмарнее. За одну только мысль об этом её ждёт ужасная расплата.

Как же она могла допустить потерю контроля над ситуацией? Последние 200 лет в доме царили порядок и спокойствие. Одни рины постепенно сменялись другими, и ежедневная рутина этого процесса стала привычной. Два века безмятежности. Всё это время он не давал о себе знать, получив однажды от неё достойный отпор, правда, не без помощи наставника из блока 4А. Но и это вышло случайно, просто тот оказался в нужное время в нужном месте. Сейчас помощи ждать неоткуда – наставника давно уже нет в Доме, да и самой обращаться за помощью – значит признать своё бессилие, свою непригодность. А это грозит отлучением от службы и крушением всех надежд.

Ну вот, я только что сама признала, что надежда есть, думает Анна. Эта греховная мысль, и я доказала себе, что обратного пути нет. Неужели я обречена совершить это и стать проклятой?

Анна поднимается с кресла и подходит к окну. Осторожно открывает ставни и, приподняв подол платья, взбирается на подоконник. Ветер с жадностью набрасывается на неё, заставляя хлопать ткань платья и превращая тень от её фигуры в бьющегося в агонии призрака. Настоятельница спрыгивает на крышу (окна расположены очень низко) и медленно идёт к северной стене. Скоро она погружается в темноту, и лишь тонкая полоска месяца, словно чья-то ухмылка, висит над её головой.

Вокруг царит абсолютная тишина – в этом мире нет ни одного живого существа.

Всё здесь мертво, как и я, думает она. А я хочу жить. И подарить жизнь хотя бы одному ребёнку.

Мы возвращаемся обратно, а она продолжает идти. По-видимому, ночные прогулки для неё не в новинку.