Побег аферистки - Любовь Овсянникова

Люля снова раскрыла душу. Рассказала, что немного скопила сама, так как при случае никогда не ленилась подрабатывать, определенную сумму выдало ей государство в виде подъемных, а остальное собрали почитатели ее таланта, которые помогали ей материально. Нашлись такие.

— Хорошая сумма вышла, кругленькая? — все тем же тоном спросила Екатерина.

— На первое время хватит, — улыбнулась Люля. — Я никогда не забуду тех, кто проявил ко мне доброту, кто сделал возможной эту поездку. Мне очень важно поступить, чтобы не подвести их веру в меня, — прибавила она с нотками романтическими и искренними.

— Тогда с вокзала едем прямо к нам, — предложила Екатерина, поддерживая Люлино настроение. — Мир не без добрых людей, да? Влиятельных знакомых у нас нет, помочь с поступлением в вуз мы тебе не сможем, но хоть сэкономишь на проживании, и то хорошо.

— А удобно? Твои родители не будут возражать?

— Нет, конечно. У нас большая квартира.

Они уже подъезжали к Туле, вот-вот должны были прибыть в столицу. Взволнованная Люля вышла в коридор и, остановившись у окна, начала рассматривать проплывающие мимо пейзажи. Наконец объявили Тулу, предупредив, что остановка поезда всего пять минут. Но пассажиры все равно высыпали на платформу для легкой разминки. Вышла и Екатерина с целлофановым пакетом в руке, даже махнула Люле, дескать, вздумалось мне, легкомысленной, кое-что купить здесь.

Тем не менее назад она не вернулась. Минут десять после отхода поезда Люля еще ждала ее, думала, что попутчица вскочила на ходу в какой-нибудь другой вагон и сейчас придет сюда. А потом догадалась проверить свои вещи. Оказалось, что у нее не только деньги пропали, а даже вся сумочка с паспортом, документами об окончании школы, с характеристиками — все украла мошенница.

Да, в самом деле оказалось, что мир не без добрых людей. Как она плакала! Как причитала о своей доверчивости! Ее громкие рыдания услышали пассажиры соседнего купе. Это была молодая супружеская пара — мужчина военный, жена — заурядная столичная красотка и ребенок, только начинающий ходить. Они расспросили, что случилось, и после Люлиного рассказа пригласили к себе нянчить мальчика. Что оставалось делать? Люля согласилась, тем более что Вячеслав Емельянович, так звали военного, пообещал помочь с восстановлением украденных документов.

Дальнейшая история была столь банальной, что о ней и вспоминать не хочется. Но из песни слов не выбросишь. Короче, Люля влюбилась в своего благодетеля, и это закономерно, так как он быстро и без нервотрепки выполнил свое обещание. А это было довольно непросто. Почему? Да потому что Вячеслав Емельянович, познакомившись с Люлей и ее историей ближе, предложил в новых документах изменить ее отчество и фамилию.

— Знаю я, что теперь документы просто так не уводят, — сказал он. — Свершат с ними какое-нибудь мошенничество наподобие сумасшедшего банковского кредита, а ты потом весь век будешь расхлебывать да доказывать, что это не ты взяла деньги. Надо тебе такое? Лучше уж изменить имя.

Желание избежать возможных осложнений в будущем было простым и понятным, и Люля согласилась. Поэтому по приезде в Москву заявила в органы о пропаже документов, получила нужную справку и, как водится, подала в СМИ объявление, что паспорт, метрическое свидетельство и свидетельство об окончании средней школы, выданные на Люлино имя, со дня опубликования данного объявления считаются недействительными. В заявлении на выдачу новых документов изложила просьбу об изменении полного имени с убедительной мотивацией. Вскоре на это было получено разрешение суда, а дальше все стало, как говорится, копеечным делом — осталось просить о выдаче новых документов, прибавить к заявлению решение суда об изменении имени и отнести все туда, где выдают дубликаты оригиналов. Так Люля стала Омахиной Улитой Геннадиевной — имя менять не стала в память о родителях и бабушке. Да и от фамилии кое-что оставила — перевела на украинский образующее слово. Что не по силам рязанской сироте, то легко удалось устроить боевому столичному генералу. Как здесь было бедной девушке не воздать ему должное — сильному, всемогущему? Как не увлечься им и не влюбиться? Недаром говорят, что ребенок, воспитанный без отца, склонен преувеличивать мужские достоинства, ведь она в них всегда так нуждалась, что готова была принять за них простое человеческое участие. Конечно, Люля понимала, чем вызвано ее чувство к своему чуткому работодателю, — безграничной признательностью, тем, что как раз крепче всего привязывает людей друг к другу. И она, с трудом сдерживая свои нежные чувства, не угрызала себя за них.

Тем более что Маргарита Исаевна, жена благодетеля, оказалась вертихвосткой и скоро бросила мужа по причине того, что его перевели хоть и на более высокую должность, но куда-то на север. А ей оно не надо было. Она нашла себе еще одного ценителя женской красоты, не отягощенной нравственностью. Счастливец искренне полагал, что выбор сделал сам, что ему ужасно повезло, и забрал обретенную жену с ребенком к себе.

Поговаривают, что нет большего счастья, чем жить за дураком. Может и так, тем более что этот конкретный дурак был не какой-нибудь работяга, а занимал престижную должность и не собирался уезжать из Москвы — Маргарите Исаевне как раз это и подходило.

Конечно, Люля предложение Маргариты Исаевны пойти за нею в новую семью приняла — на то время она была рада и этой работе. Но отнюдь не переставала сочувствовать Вячеславу Емельяновичу, который писал жене безысходные письма, где жаловался, что не перенесет долгой разлуки с сыном. А когда эта паразитка уже и при новом муже завела шуры-муры с каким-то ничтожеством, то Люля не выдержала, решила приструнить ловкую искательницу амурных приключений и в глаза сказала, что о ней думает.

— Вон отсюда! — закричала Маргарита Исаевна на это, да так громко и с надрывом, что ее крик до сих пор стоит в Люлиных ушах.

Тогда Люля совершила неблаговидный поступок, почти подлость, неважно, в чем он состоял. Важно, что после этого вертихвостка возвратилась к родному мужу как нашкодившая собачонка, причем с сыном в зубах.

А сама Люля, вздохнув после этого, легко исчезла из их жизни. Но этот этап ее биографии не прошел даром, а имел весьма полезные последствия. Ибо дальше у девушки началась новая полоса, бурная и приятная, ― она попала в круг по-настоящему влиятельных людей. Долгое время Люля была не просто успешной на этой стезе, а даже считала себя обласканной судьбой, так как эта щедрая леди время от времени переводила ее из одного круга высокопоставленных лиц в круг еще более элитный, в сливки общества. Девчонка что называется нахваталась нужных знаний, усвоила требования столичной тусовки к своим завсегдатаям и красивым искусительницам, усвоила привычки и вкус толстосумов, своими силами прошла полный курс заколачивания денег на модном гламуре[16] среди тех, кто томится скукой и роскошью и ищет все новых и новых ощущений. Ее средством стал невинный нетворкинг[17], доведенный ею, при хороших актерских способностях, до абсолюта — за это в тюрьму не сажают и не обвиняют в безнравственности, даже не обижаются. Разве что жертвы нетворкинга в душе досадовали на нее, но и то скрывали это чувство, чтобы не быть посмешищем в глазах других. И никакая бы холера с нею не случилась — Люля уже имела собственную недвижимость, солидные сбережения, знакомства и умела балансировать на грани фола, если бы у нее живчики не заиграли в результате того, что она потеряла бдительность. Да, все живут впервые…

Итак, в ответ на Татьянину откровенность Люля тоже подробнее рассказала о себе, не скрыла и первой любви к Вячеславу Емельяновичу, и жизни в Москве, правда, промолчала о приличном достатке внезапного, неожиданного происхождения.

— А потом надоело мне чужих детей нянчить, прислуживать богатеям, захотелось получить образование, стать нормальным человеком, — говорила она напоследок. — Вот я и приехала в Киев, где меня не знали.

— И что? — тихо спросила Татьяна. — Ты выучилась?

— Разве я тебе не сказала? — удивилась Люля, ловко дополняя выдуманную версию последних лет своей жизни новыми деталями: — Как раз четвертый курс заканчиваю… заканчивала… заочного отделения нашего института. Ну, должна была закончить при нормальном развитии событий, — уточнила она.

Но, уставшая от разговора, Татьяна уже слушала собеседницу невнимательно. В конце концов Люля, заметив это, притихла и скоро услышала тихое сопение спящей подруги.

Люля выключила свет. Давно прекратилось хождение в коридоре, затихли голоса в соседних купе, а к ней все не шел сон. Она долго успокаивалась после опасных приключений, свыкаясь с мыслью о кардинальных изменениях в жизни, невольно что-то вспоминала, строила планы на завтрашний день и не прекращала анализировать и взвешивать свои прежние просчеты и возможные неприятности предстоящего периода.