Ось времени. игры разумных - Татьяна Хмельницкая

Я бросилась к другу и оторопела от увиденного. Сразу даже не поняла, почему вокруг его тела столько красной жидкости растеклось.

Руками Сашка сжимал живот, а точнее то, что из него торчало. Я сделала шаг и наклонилась, а потом резко отшатнулась, больно ударившись локтем и плечом о ящик. Сашкины кишки безобразной массой были зажаты в его ладонях.

Меня затрясло и я, прикрыв ладонью рот, бросилась в коридор, едва не сбив Ила. Я бежала, не убирая руки от лица. Спустившись по технической лестнице, на несколько пролетов остановилась, чтобы отдышаться. Изо рта вырвался всхлип, дыхание стало прерывистым, глаза щипало. Меня разрывала изнутри истерика, потому я дала волю слезам.

Через некоторое время я перестала плакать. Кожа на лице болела, когда дотрагивалась до нее и казалась горячей. Я одернула футболку, провела по волосам руками. Это придало мне уверенности, помогло почувствовать в себе силу. Я направилась в лабораторию к Зигу. По его лицу я сразу поняла, что случилось, но сердце отказывалось верить. Мишка обнял меня за плечи, а я уткнулась в его грудь. Слёз не было, только боль между ребрами и понимание, что прежнего друга не будет.

– Он был еще жив, и я сделаю всё возможное, – произнес Зиг.

Мише удалось воскресить геолога, но при взгляде на бывшего друга я понимала: он теперь другой. Это был биологически тот же человек, но взгляд иной, манера говорить, улыбка. Хотя именно после смерти Сашка, наконец, стал мне родной и понятный. Возможно, психологическое состояние, и я подсознательно искала подобных себе, тех, кому довелось пройти через то же, что и я.

Глава 3

Оба проекта входили в завершающую стадию и все чувствовали подъем. Каждому из нас было чем гордиться, и осознание, что скоро всё случится, витало в воздухе. Состав будущей экспедиции был утвержден высшим руководством, об этом радостно на одном из общих собраний заявил Брайтон. Оба моих друга стали частью экипажа, что немного раздражало. Мне казалось, что испытывать прибор должна я сама, а не наслаждаться маленькими крохами, что будут пересылаться из космоса. Но я успокаивала себя, пытаясь оправдать решение комиссии рациональностью такого выбора.

Мой тридцать четвертый день рождения отметить не удалось, с Максимом ездили на выходные к теплому морю. Решили с друзьями собраться маленьким тесным кружком немного позже, в рождественские праздники. Зиг последнее время ходил смурной. Его затравленный взгляд не вселял нам оптимизма. Мы никак не могли разговорить врача, чтобы помочь разобраться в его проблемах. За восемь лет знакомства знали, что единственный способ это сделать – напиться.

Удивительно, мне порой казалось, что Мишка настолько заковырялся в чужих мозгах, чувствах, переживаниях, что совсем забыл о себе. Он стал дерганным, нервным, озлобленным. Мы с Сироповым откровенно не понимали, отчего такие перемены. Дела, насколько мы могли судить, шли в его лаборатории хорошо, и Брайтон часто говорил об успехах. Так в чем проблемы?

Стоя возле огромного окна собственной квартиры, я звонила Сашке по видеофону. Уже стемнело. Мороз в этом году расписывал окна толстыми мазками, и моему досталось по полной. Приложив ладонь к стеклу, почувствовала покалывающий холод. Не отнимая руки, я подула на нее. Через минуту убрала, оставив на преграде темный запотевший отпечаток. Сквозь него теперь виден город и голограммы расположенных рядом с моим домом заведений.

– Надо будет проверить тепловой обмен, – сказала я в пустоту.

Подошла к прикрепленному в углу прибору, открыла крышку и набрала код своей квартиры. Затем вызвала интерфейс и отыскала домовую службу. Быстро напечатала сообщение, чтобы проверили оконное покрытие, и вернулась к месту, где красовался отпечаток моей ладони. Он стал мутным. Вероятно, мороз решил быстрее устранить прореху.

Неожиданно голографическая проекция высветилась поверх оконного стекла, и я увидела Сашку. Мокрые волосы друга были зачёсаны назад, лицо румяное, глаза сверкали.

– Юль, привет! Я разговаривал с Зигом. Не хочет он в ресторан.

– Может другое заведение?

– Нет, ты не поняла. Зовет всех к себе домой. Ты как, согласна?

– Еще бы! Наряжаться – не моё, ты знаешь. Во сколько встречаемся?

– В шесть.

Когда мы уселись за небольшой столик в просторной Мишкиной квартире, он сиял улыбкой и пытался шутить. Но я видела на дне его глаз печаль и страх.

После третьей бутылки Мишка вдруг спросил:

– А вы, ребята, порой вспоминаете, как вы погибли? Как у вас эти воспоминания приходят? Вам больно внутри этих моментов?

Признаться, мы оторопели, но Сашка решился на ответ:

– Я порой просыпаюсь от боли в животе и потом долго таращусь, чтобы глаза не закрывались. Ради того, чтобы светло было, даже оставляю свет включенным. Смешно сказать, теперь боюсь темноты.

– А ты, Юлька? – повернулся ко мне Зиг. – Ты помнишь, как умирала?

– Что за глупые вопросы, а? – попыталась улыбнуться я. – Праздник, а ты о кошмарах.

– Значит, кошмары… – задумчиво протянул Мишка. – А я надеялся…

– Да что с тобой в последнее время происходит? – взбесилась я.

Мишка, как-то странно на меня посмотрел и сказал:

– Скоро и мне воскресать придется.

– Да с чего ты взял? – нахмурился Сиропов. – У нас с Юлькой несчастные случаи. Она напилась с горя, решила поиграть со смертью и поиграла, равновесие потеряла. Я – поставил неудачный эксперимент.

– Да-да, конечно… – вяло отозвался Мишка. – Давайте выпьем. Хочу этот вечер запомнить вот таким, без страха и будущих кошмаров.

Через пять дней Зига не стало, а точнее не стало оригинала, а с копией мы познакомились спустя месяц. История его гибели показалась мне запутанной и мутной. По версии Брайтона, которую впоследствии подтвердил и Миша, его настиг инфаркт, когда он вошел в лабораторию для проверки каких-то результатов. Оказывается он пил несколько дней подряд после наших посиделок и на работу приехал по вызову дежурного сотрудника. Тут всё и случилось: Мишка упал, потерял сознание. Его сотрудники диагностировали обширный инфаркт и сообщили об этом Илу. Тот принял решение клонировать Зига.

Странное дело – предчувствия… Всегда считала это самовнушением, глупым трёпом экзальтированных идиоток, но после клонирования Миши я стала прислушиваться к собственным ощущениям. Друг знал, что скоро погибнет, говорил нам об этом. Мне казалось, что он переутомился, стал заниматься самоедством. Что и говорить, а Мишка отличался крайней степенью педантичности. Она съедала его из нутрии, заставляла возвращаться к началу исследований.

К моменту его гибели я уже несколько лет существовала, будучи клоном, а он продолжал возвращаться к самому началу эксперимента со мной. Я однажды спросила его: «Что ты хочешь там увидеть, Мишка? Я живу полноценной жизнью, радуюсь ей и благодарю тебя, что помог остаться на этой земле». Но Зиг с упорством продолжал всматриваться в результаты четырехлетней давности и приглашать меня на тесты.

Теперь и у меня родилось стойкое предчувствие, что грядут перемены. Мысль об этом витала в воздухе. Во время одной из встреч с Сироповым он спросил у меня, в чем дело. Это было ранней весной, мы прогуливались по центральному парку и говорили о разных пустяках.

– Эй, ты так ноги промочишь! – донеслось до моих ушей.

Я сделала шаг назад и ухватилась за локоть геолога.

– Задумалась, спасибо.

– В каких облаках витаешь, красавица?

Саша поднял руку к моей голове и поправил выбившуюся из-под берета прядь волос. Жест показался интимным, потому я инстинктивно отодвинулась. Последнее время Сиропов стал настойчив. Это не нравилось Максиму, и чтобы не ссорится с ним, попросила друга держать себя в руках. Не подействовало.

– Я не знаю… – зачем-то отряхнув пальто начала я. – Мне кажется, что-то должно случиться. Сердце не на месте.

Сашка хохотнул и посоветовал:

– С такими проблемами нужно к Зигу. Он быстро отладит работу организма. Но… По мне, так это просто весна на тебя так действует. Слышала ведь такое устойчивое утверждение: «Весна – пора любви». Я с ним совершенно согласен.

– Саш, не надо… Максим сделал мне предложение, и я согласилась.

– Вот как? Ну-ну… Поздравляю. Надеюсь, к моему возвращению из экспедиции ты уже разведешься со своим… Вот зараза! Даже таких слов нет, чтобы дать точное определение твоему жениху.

Мне не понравилось последнее Сашино изречение. Он сменил тему и заговорил о будущем полёте. Не знаю отчего, но именно его «ну-ну» показалось мне зловещим, тем самым неотвратимым предзнаменованием скорых перемен.

Подготовка к экспедиции переходила к завершающей стадии, когда скончался мой коллега. В его задачи входила непосредственная работа с материалом на корабле. Нелепая смерть, глупая – попал под разряд электрического тока. Откладывать экспедицию не стали, решили заменить умершего мужчину мной.