Неспокойные воды Жавель - Лео Мале

– Рьессек,– сказал я в ответ, заглянув в свои записи, которые сделал у жены Демесси.– Он начальник или мастер цеха № 15. Могу я его видеть?

– По какому поводу?

– По поводу одного человека, который работает под его началом. Некий Демесси. Мне нужны кое-какие сведения на его счет…

Я сунул под нос церберу свои документы частного сыщика.

– Я работаю на одного нотариуса. Этот Демесси получил наследство, а найти его не удается. Он, можно сказать, сбежал из родного дома…

Я нарочно так подробно все объяснял ему, чтобы он окончательно запутался и вынужден был, чтобы избавиться от меня и заставить замолчать, либо выдворить меня коленом под зад, либо выполнить мою просьбу. Видно, парень он был неплохой, хоть и в форме. Он предпочел выполнить мою просьбу.

– Послушайте,– сказал он,– я позову Рьессека, но не могу вам гарантировать, что он сразу же прибежит. Здесь работают, понятно?

И чтобы доказать мне это, он зевнул. Затем вернулся к себе в будку, оставив меня на улице, на промозглом ветру. Какие-то типы в комбинезонах сновали по двору взад-вперед, занимаясь различными делами. Монотонный гул свидетельствовал о том, что огромный завод работает. В нос бил запах металла и масла. Через какое-то время сторож, который – я видел это через стекло его будки – позвонил куда-то, положил трубку на место и вышел ко мне.

– Он скоро придет,– молвил он.– Только не следует этим слишком часто увлекаться. Так что ж, этот Демесси, выходит, получает наследство?

– Выходит так. От какого-то дальнего родственника, он о нем, может, вообще никогда и не слыхал.

И в этот самый момент он дает деру?

– Похоже, что так. Вы его знаете?

– Здесь их несколько тысяч. Всех не упомнишь. Но об пом я слышал дня два или три назад. Жена приходила и спрашивала его.

– Знаю,– сказал я.

В этот момент появился какой-то тип в белом халате, он вышел через металлическую дверь, вделанную в стену из красного кирпича.

– А вот и месье Рьессек, – сказал сторож.

Это был мужчина лет сорока с немного полысевшей макушкой. Я представился и выложил ему свою нехитрую историю. Он счел нужным заметить, что это и впрямь обидно: не знать, где найти Демесси в тот момент, когда с неба ему падает богатство.

– Гм…

Рьессек задумался, потом смущенно улыбнулся, словно извиняясь за то, что собирался сказать.

– А он один получает наследство или их несколько?

– Их несколько.

– А наследство большое?

– Относительно. Мэтр Пешмор, нотариус, который обычно поручает мне такого рода поиски (а это, представьте себе, случается чаще, чем принято думать), не называл точную сумму, но, думаю, она превышает три миллиона.

Когда требовалось, я тоже не скупился: одним куском больше или меньше – какая разница.

– А его не могли убрать, чтобы увеличить оставшуюся долю, а? – высказал предположение мастер.

– О! Не думаю…

Нет, откровенно говоря (неудержимый взрыв внутреннего веселья), я так не думал.

– Не думаю,– повторил я.– Хотя в наше время ничему не следует удивляться. Но откуда вдруг такая идея, месье Рьессек? Вы заметили что-нибудь необычное?

– Да нет, ничего. То есть вообще-то в последнее время он казался каким-то странным. Надо сказать, что я всегда относился к нему внимательнее, чем к остальным моим рабочим. Это серьезный парень, который стремится занять более высокое положение, чем простой чернорабочий. Год назад, например, он принялся долбить механику и сразу все усек. К несчастью, обстоятельства не позволили перевести его в другой цех. Но я не терял надежды.

– Странным, вы говорите?

– Да.

– Что вы имеете в виду?

– Точно, ей-богу, не знаю. Он был сам не свой, вот и все!

– Удрученный?

– Наоборот, скорее воодушевленный. Словно он чего-то ждал. Но, откровенно говоря, эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Вам такое, конечно, знакомо?

Я сказал, что мне такое знакомо.

– Короче, он сам был не свой. Вот я и подумал… это еще одна мысль, которая пришла мне в голову только сейчас… что, может, он знал об этом наследстве, а если знал, не пойму, зачем ему понадобилось бросать жену и работу как раз в тот момент, когда на него должно было свалиться целое состояние? Да ладно бы работа, это-то еще можно понять, но ведь ему следовало сидеть дома и дожидаться визита нотариуса, как вы считаете?

– Да, это было бы гораздо логичнее, чем ударяться в бега.

– Вот почему я и говорю, что он, возможно, не удирал. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Еще бы, отлично понимаю. Удар по башке, кирпич на шею и бросок в Сену. В газетах много болтают о подобных штуках, но люди всегда почему-то удивляются, если это случается с кем-то из знакомых, и все-таки я не думаю, что в отношении Демесси можно предположить что-либо похожее… Хотя как знать. Однако вернемся к более конкретным вещам, к чему-нибудь такому, что вы видели собственными глазами. Когда у него появилась эта странность в поведении, эта перемена, которую вы заметили?

– Особенно в последние дни. Скажем, с неделю или полторы. Хотя началось это гораздо раньше.

– То есть?

– В конце октября.

Он посмотрел на свои часы и сверил их с контрольными часами на проходной, в углу двора.

– Ну что ж, благодарю вас, месье Рьессек,– сказал я.– Не хочу вас больше задерживать. Извините,– я улыбнулся,– но у нас, следователей, свои методы работы, порою непонятные для непосвященных. Я задам вам еще один вопрос, который, возможно, покажется вам глупым… Скажите, Демесси не занимал у вас денег?

– Никогда.

– Вы его ценили. Он, должно быть, знал, что вы его цените. Если бы он нуждался в помощи, он наверняка обратился бы к вам, не так ли?

– Безусловно.

– Но он этого не сделал?

– Он этого не сделал.

– Кроме вас, к кому из заводских служащих он мог бы обратиться с просьбой о деньгах?

– Понятия не имею. И потом, все зависит от суммы. Среди товарищей по цеху случается, конечно, перехватить тайком от жены тысячу франков или две… на холостяцкие расходы в ожидании получки, ясно?

– Речь не о двух тысячах франков, а много больше.

– В таком случае не знаю. И потом… если вы спрашиваете об этом, у вас, конечно, есть свои резоны… Но может, вы не в курсе, так я вам скажу: он не просил расчета, просто не вышел на работу, и все. Стало быть, там, где он находится – где бы он ни находился,– деньги ему не нужны.

– Да,– сказал я,– деньги ему в любом случае не нужны. Если он плывет в сторону Руана, он уже, само собой, не помышляет ни о приключениях, ни о том, чтобы утолить жажду, ни тем более о бабках. Но мне думается, что такого рода трагический поворот событий исключен. Речь, видимо, идет о банальнейшем закидоне.

– От всей души этого желаю.

Он протянул мне на прощанье руку. Мастер был так любезен, стараясь всеми силами помочь мне, но ничего другого он не мог. Я пожал его руку и, не отпуская, сказал:

– Мне хотелось бы порасспросить кое-кого из его приятелей по цеху. Людей, с которыми он был в более или менее близких отношениях. Не могли бы вы посодействовать моей встрече с этими ребятами?

Я отпустил его пальцы.

– Это очень легко сделать,– сказал он.– Но только не здесь.

– Где им будет угодно.

– Через час кончается рабочий день. Стало быть… Маршан, Дютайи и Буска были в очень хороших отношениях с Демесси. Они нередко выпивали по стаканчику у Фирмена, это бистро на площади Балар. Если бы вы могли подождать их, я сказал бы им, что вы там.

– Решено. И еще скажите, что сегодня угощаю я.

Прежде чем расстаться, мы снова пожали друг другу руки.

Я высвободил свое авто, зажатое между «дофином» и «фрегатой», предоставив тех своей судьбе средь вереницы «дё шво», и направился к площади Балар по улице Леблан, названной так в честь химика, а не романиста. Окаймленная с левой стороны заводами, чьи зубчатые крыши готовы были, казалось, укусить уже подернутое вечерней мглой свинцовое небо, а справа – высокой, угрюмой стеной, служившей когда-то опорой крепостных укреплений, улица Леблан выглядела пустынной и мрачной. И только когда я добрался уже до улицы Сен-Шарль, навстречу мне попалась первая машина – городской автобус. Проехав еще немного, я очутился на площади Балар, чертовски провинциальной, на удивление тихой и спокойной, как, впрочем, многие площади 15-го округа, будь то внутри него – например, Богренель – или возле мостов, в особенности Гренель и Мирабо. Очарование этих площадей и перекрестков не поддается описанию, и, так как в тот момент внимание мое поглощали другие заботы, я решил отвлечься от мечтаний одинокого автомобилиста и принялся искать бистро, указанное мастером цеха Рьессеком. Оно находилось у входа в метро, рядом с парикмахерской. Надпись «У Фирмена» была выведена наискось на стеклянной двери. Краску росчерка под ней следовало бы освежить.