Вожделенная награда - Кейтлин Крюс

— Конечно, — ответила она, делая вид, что не чувствует жара между ними или, по крайней мере, не обращает на него внимания, напоминая себе о своем прозвище — «ледяная» Барбери. — Мы уже поняли, что в этом отношении отлично подходим друг другу. Может быть, пора исследовать другие стороны?

— По-моему, Тристанна, ты снова не улавливаешь сути занятий, — низким голосом сказал он.

Так просто было бы склониться перед его волей, подумала Тристанна, утопая в его медовых глазах. Он был такой сильный, такой подчиняющий, и не было ничего проще отдать себя в его руки, к чему он явно привык. Вчерашние события были самым ярким тому подтверждением. Это как нырнуть в море — сложнее всего решиться, а все остальное сделает гравитация. Но что будет с ее матерью?

Она вспомнила, как мать плакала над могилой Густава, вспомнила ее ненатуральную, вымученную веселость в последующие недели, ее исхудавшие руки. Да, поддаться просто, но тогда она потеряет все, что у нее было, и не сможет помочь матери. Она должна противостоять ему; она выбрала его именно потому, что никто не смел ему противостоять.

— Вовсе нет, — сказала она, собравшись с духом.

Она отбросила волосы с лица и улыбнулась, хотя его колени были хуже раскаленной плиты. Она сможет спрятать поглубже эмоции и показать ему только то, что нужно. Разве Питер не называл ее холодной и бесстрастной?

— Правда? — иронично спросил он.

Невыносимый!

— Я принимаю твои требования и буду стараться их выполнять, однако быть любовницей значит не только выполнять приказы. — Она лениво провела пальцем по его щеке и подбородку. — Хорошая любовница предугадывает желания своего мужчины, приспосабливается к его настроениям, следует за ним повсюду. Это довольно тонкое искусство, не так ли?

— Это вообще не искусство, — ответил Никос, — если ты делаешь все правильно. Слова не могут изменить суть, Тристанна.

— Мужчине не нужно знать законов этого искусства, — легкомысленно сказала она. — Это моя забота. И мне не нужна защита, в особенности от тебя. — Ложь далась ей легко. — Должна признаться, я немного перфекционистка.

Она чуть сдвинулась, предоставляя ему выбор — позволить ей встать или крепче прижать к себе, демонстрируя свою силу. Он выбрал первое, хоть и усмехнулся слегка, но Тристанна была рада даже этой маленькой победе. Он откинулся на спинку стула, прожигая ее взглядом.

— И как же это проявится на сей раз?

— Секс — это слишком примитивно, — бросила она.

Вместо того чтобы сесть на стул, она подошла к поручням и посмотрела на проплывающий мимо красно-золотой берег Франции. Ее ладони были влажные, его жар все еще опалял ее кожу. Она обернулась к нему, стараясь выглядеть беззаботно. Он внимательно посмотрел на нее:

— Я думаю, это зависит от твоего партнера.

Тристанна взмахнула рукой, словно обсуждение секса с Никосом не доставляло ей никаких неудобств.

— Мне больше по душе искусство соблазнения, — продолжила она, словно провела много времени, обдумывая эту тему, а не одну-единственную вчерашнюю ночь, глядя в потолок и размышляя, как же совладать с этим человеком. — Разве не в этом состоят обязанности любовницы? Осуществлять фантазии по требованию, соблазнять, когда этого захочет ее мужчина?

— Я рад, что мы солидарны насчет «по требованию». — Никос потер подбородок. — Это самая важная часть.

— Правда? — Тристанна издала смешок и тут же пожалела об этом: она выдала себя.

Но он просто смотрел на нее, как хищник на жертву. У нее было такое ощущение, что каждое его прикосновение оставило ожог на ее теле.

— Для меня — да, — сказал Никос, помолчав. — По-моему, мы упускаем ключевой момент. Я счастлив, что ты собираешься стать мне хорошей любовницей, но если ты думаешь, что здесь есть место обсуждению, кто главный в отношениях, должен сразу тебя разочаровать.

Ему не надо было как-то подчеркивать свои слова; наоборот, он говорил спокойно и легко, однако от силы, заключенной в словах, завибрировал воздух между ними.

— Ты не так понял меня, — сказала она мягким тоном, каким разговаривала с матерью, когда та совсем теряла голову из-за болезни или от скорби.

Его улыбка стала шире: он понял, что это был за тон.

— Сомневаюсь, — сказал он. — Хотя не хочу ставить под сомнение качество твоего дорогостоящего образования. Может быть, ты подберешь слова попроще, чтобы я смог понять тебя?

В его глазах вдруг мелькнула горечь, но она не стала задумываться почему. Через неделю она вернется с деньгами к матери в Ванкувер, и его горечь останется с ним. Это не ее проблемы.

— Я пытаюсь доказать тебе, что мы не должны зацикливаться на сексе. — Она отбросила желание спросить, почему он заговорил об образовании. — Секс — это просто, соблазнение требует более серьезных способностей. Если я хочу хорошо служить тебе, я должна удовлетворять нужды не только твоего тела, но и духа. Нужды тела вторичны, они как десерт, если угодно.

— Дух, — повторил он и покачал головой. — Не дух пригласил тебя сюда, Тристанна.

— А следовало бы, — ответила она, — потому что у нас не будет секса, Никос, только не сейчас и точно не на этой яхте.

Глава 5

Никос рассмеялся весело и заразительно, и Тристанна, удивленно взглянув на него, с трудом подавила желание рассмеяться в ответ.

— И почему меня это не удивляет? — риторически вопросил он. — Объясни, пожалуйста, почему я должен с этим согласиться?

— Я только что тебе объяснила, — ответила Тристанна, пытаясь сохранить невозмутимый вид.

— Понятно. — Он слегка покачал головой. — Этого хочешь ты, а что остается мне?

Его тон был беспечен, но взгляд — тяжел. Поглощенная этим взглядом, она едва услышала его, а когда слова наконец достигли мозга, она подумала, что ослышалась. Он что, соглашается?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, подождав, не скажет ли он еще что-нибудь.

— Ты можешь устанавливать любые границы. — Он пожал плечами. — Тебе нужно только намекнуть, что мы их достигли, и я отступлю.

Несколько мгновений она смотрела на него, завороженная его мужественностью. Чайка крикнула у них над головой и спикировала к воде.

— Не могу не отметить, что это не совсем согласие, — сказала она, когда молчание стало невыносимым.

— Нет. — Насмешливая улыбка снова появилась на его губах.

— Мне кажется, что мы все-таки должны прийти к некоему…

— Мы не придем к соглашению, — перебил он мягко, но решительно.

Он встал и подошел к ней, закрывая собой море, солнце, весь мир, потом протянул руку и намотал на палец прядь ее волос. Движение было почти нежным, хотя и откровенно собственническим.