Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - Борис Тумасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Эвон, ратник плетется. Ванька-толстогуб, не ведаешь, почто колокол трезвонит?
Ратник в тегиляе - кафтане со стоячим воротником и короткими рукавами - подошел, высморкался, ответил:
- Филька, сукин сын, из дружины князя сбег, Олексе нажаловался: великий-де князь недоимки, что на Копорье и Ладоге собрал, частью в Переяславль-Залесский отправил.
Плотник, весь в стружке, укоризненно заметил:
- Казну новгородскую пограбил. Вишь, чего удумал!
Шедший рядом с ним старик прогудел:
- Таковое за князьями не водилось. Послушаем, что вече сказывать будет.
А вече уже вовсю буйствовало, бурлило, словно океан в непогоду рокотал, бился грозно. И сквозь рев слышалось:
- Князь Переяславский Новгороду недруг! Своя рубаха к телу ближе!
- Аль по-иному будет? Переяславль-Залесский его вотчина!
На помосте посадник и тысяцкий головами вертят, озираются, понимают, что теперь людей не унять, пока сами не утихомирятся. А гнев толпы через край перехлестывает:
- Кто разрешил Дмитрию скотницу открыть? Мгновенно тишину нарушил грохот смеха:
- Хы-ха! Дак мы и дозволили на вече в прошлый раз! Не мы ль кричали «Дозволяем!»?
И снова зашумело вече, гудело многоголосо. Кто-то выкрикнул?
- Такой князь нам не надобен!
Его тут же поддержали. И забурлило вече:
- Прочь его из Новгорода!
Посадник с тысяцким по толпе глазищами зыркают: ну как толпа на них зло сорвет! Вдруг расступился люд, через площадь шагал архиепископ - в рясе, даже шубу поверх не накинул. Едва на помост взошел, на Параскеву Пятницу поклон отвесил, спросил гневно:
- Сказывайте, какие обиды нанес князь Великому Новгороду?
И тотчас из толпы, которая близ помоста теснилась, раздалось:
- Он нам не князь, он казну нашу ограбил!
- Не признаем князем! Тысяцкий и рта не раскрыл, как новгородцы всеми концами заорали:
- Не желаем! Не впустим в город!
Трясет посадник Семен головой, одной рукой бороду крутит, другой жезл посадничий воздел. А тысяцкий руки разбросал в растерянности.
Сколько бы еще волноваться вечу, не выступи впереди помоста архиепископ. Пристукнул посохом, по толпе взглядом повел. И под его очами начали стихать крикуны.
Негромко, но внятно, так, чтобы все разобрали, о чем говорит архиепископ, тот произнес:
- Вы, люди Новгорода, прежде свою волю высказывали. Что ныне велите?
- Не впускать в город! Встретить с оружием!
- Хоть он и сын Невского, да нам не князь! Глаза архиепископа остановились на боярах у помоста. И те зашумели:
- Не признаем!
Тут от ремесленного люда отделился староста кузнецов рыжий Архип. Потрясая пудовыми кулачищами, пролез через толпу.
- В прошлый раз промахнулись, - пробасил он, - а ноне такой оплошности не допустим. Князем великим не признавать, а тысяцкому встретить его и недоимки, какие привез, принять. Самому князю от ворот поворот.
Старосту поддержали дружно:
- Верно сказывает Архип! Переглянулись посадник с тысяцким. А архиепископ снова посохом пристукнул:
- Быть по-вашему, Господин Великий Новгород. Таков ваш приговор!
Перекрестившись, спустился с помоста.
Филипп бежал из дружины, верст за пятьдесят не доезжая до Новгорода. Ночью бежал, таясь, когда сон сморил караул. Не углядели дозоры. Утром хватились - ни Филиппа, ни коня.
Дивен случай: в бездорожье ушел.
Донесли о побеге воеводе. Да у Ростислава нет удивления:
- Он с ушкуйниками в этих местах бродяжил! На гридней, которые ночью в дозоре стояли, взъярился:
- Сам ушел, но как коня увел?
И тотчас отправился в шатер князя. Выслушал Дмитрий, нахмурился:
- Что душа у отрока гнилая, знал, но что на подлости горазд, о том догадываюсь. Не иначе в Новгород подался, тысяцкому жаловаться. - И задумался. - Как мыслишь, воевода, не пошлют ли новгородцы ратников за поездом, какой Самсон на Переяславль повел?
Ростислав усмехнулся:
- Опоздали, тиун дело знает. Он, поди, полпути уже отмахал. Да и ратников с ним достаточно. А навстречу ему из Переяславля Иван выйдет.
- В Новгороде переполох поднимется. Ты, Ростислав, накажи гридням, чтоб на санях не прохлаждались. Ертаулы[12] надобно выставлять, наготове быть.
Покидая шатер, князь на кожаный подкольчужный кафтан надел кольчугу. Отрок помог застегнуть, подал шишак[13].
Подпоясавшись на манер ордынцев саблей, какие еще со времен Невского некоторые князья в своих дружинах ввели вместо тяжелых мечей, Дмитрий вышел к гридням. Те уже сидели в седлах. Князь молча окинул взглядом дружинников. Ему подвели коня, и он вступил в стремя. Натянув высокие кожаные рукавицы, дал повод, конь с места взял в рысь. А следом заскрипели полозья санного поезда. Одни за другими потянулись крутые рогожные розвальни, груженные тюками с разной пушниной, берестяными коробами со всяким добром, туеса с медом, мороженой олениной, салом и мясом вепря - все, что князь вез Новгороду.
Молчал Дмитрий в раздумье, молчал и воевода. У князя мысли о том, что в Новгороде он не задержится, отправится в Переяславль-Залесский, чтобы после Масленой сразу же выехать во Владимир. Ростислав же был уверен, что по-доброму новгородцы их не встретят, и думал, коли посмеют с оружием навстречу выступить, Как отразить;
Прискакал гридин из ертаула, донес:
- Новгородцы ворота закрыли, ратники на стене! Новгород показался сразу, едва выбрались из леса.
Кованые воротные створки смотрели на гридней строго. А перед воротами, у спущенного на цепях моста, стояли десятка два ратников и тысяцкий Олекса. Усмехнулся Дмитрий:
- Как думаешь, воевода, чем нас новгородцы встречают?
- Ровно недруга. Ждут, когда Олекса знак подаст.
Гридни сгрудились, ладони на сабли положили. Новгородцы, видно, догадались, что дружина готова оказать сопротивление. Навстречу князю поскакал тысяцкий. Остановил коня, едва кивнул. Заговорил с достоинством:
- Князь Дмитрий, я Великим Новгородом послан. Велено мне сказать, вече приговорило: в город тебя не впускать. Поезжай-ка ты в Переяславль-Залесский. Новгородцы сердиты на тебя, князь: почто ты недоимки, какие с лопарей собрал, в свою казну отправил? Верни взятое, князь: что на дружину твою из казны новгородской мы тебе выделили.
Сдвинув брови, слушал Дмитрий. А тысяцкий продолжал:
- Еще, князь, вече приговорило тебя великим князем не признавать и за новгородского не чтить.
Тряхнув головой, Олекса велел санному поезду, на котором везли недоимки Новгороду, въезжать в ворота, а Дмитрий подозвал воеводу и, сдерживая гнев, сказал:
- Вели гридням сабли не обнажать, едем в Переяславль-Залесский…
* * *От Новгорода Дмитрий с дружиной возвращался местами глухими, болотистыми, с редкими деревеньками в одну-две избы, с навесами, сиротливыми копенками прошлогоднего сена, латками пашни местами уже ощетинившейся ржи, бревенчатыми изгородями от дикого зверя. Снег уже начал подаваться, и кое-где проглядывали грязные прогалины. Почки на деревьях набухли, готовые одеть лес в зелень.
Покачивавшегося в седле Дмитрия тревожило коварство новгородцев. Ведь часть выхода, которую он велел отправить в Переяславль-Залесский, - это та плата, какую он взял с Новгорода. А за то, что горожане не хотят признавать его великим князем, Новгород подчинится силе. Он, Дмитрий, пойдет на него вместе с удельными князьями…
Чавкала под конскими копытами болотная жижа, молчала дружина. Лесная темь таинственная, устрашающая. Неспроста хан Батый остерегался вести орду на богатый Новгород. Лазутчики доносили ему, что татаромонголов ждет гибель в топи болотной.
В малообжитых далеких лесах в трудную, лихую для Руси пору находили приют удельные князья. Здесь, бросив клич, они собирали ополчения, восстанавливали княжество. Дмитрии любил Переяславль-Залесский, с ранних лет он был дорог ему. Срубленный у Плещеева озера, он лежал в низине, окруженный земляным валом, обнесенный бревенчатыми стенами с башнями и островерхими стрельницами. А у самых ворот еще Юрий Долгорукий велел поставить собор Спаса. Переяславцы вырубили его из белого известняка.
Красен Переяславль-Залесский с домишками и избами, крытыми тесом и потемневшей от непогоды соломой, с теремами боярскими и хоромами княжескими, с посадами ремесленного люда, прильнувшими под защиту городских стен, с деревнями и пашнями, с озерами рыбными и сельдью переяславской, известной на всю Русь.
Это удельное княжество его, Дмитрия, отца, Александра Невского. Теперь Переяславлем-Залесским владеет он, князь Дмитрий. Он сохранил его и, став великим князем, бывает здесь, в берендеевской усадьбе, чаще, чем во Владимире.
С запустением Киева во Владимир перебралась и митрополия. Во владимирском детинце бок о бок стоят хоромы великого князя и митрополита, высится белокаменный Успенский собор, поставленный, как гласили летописи, еще со времен Андрея Боголюбского. В этом соборе, отправляясь в Орду, Александр Невский отстаивал всенощные, возвращаясь, слушал утреннюю службу.
