Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - Борис Тумасов

В княжеских хоромах, во дворце, Невский отдыхал, созывал удельных князей, советовался с ними. Дмитрию ведомо, как жил Александр Невский, и он хотел быть похожим на отца. А всегда ли так получалось?

Покачиваясь в седле, Дмитрий думал, что через месяц-другой он отправится во Владимир, а Апраксию оставит в Переяславле…

Едва Дмитрий выехал из леса, как увидел город, его стены, его застройки. О появлении князя с дружиной стало известно сторожившему на башне гридину. Он подал знак и закричал звонкоголосо:

- Е-де-ет!

И тотчас зазвонили колокола в Переяславле-Залесском, их подхватили в монастырской церкви, что в версте от города.

Быстро распахнулись кованые ворота, и великий князь въехал в город по мощенному плахами мосту. Его встречали епископ Паисий с приходом, жена и сын Иван. Сойдя с коня, Дмитрий встал под благословение, поклонился люду и, обняв жену и сына, направился в хоромы. У дверей увидел тиуна, подозвал:

- Все ли доставил в целости?

У Самсона улыбка запряталась в бороде, а глаза с хитринкой:

- В целости, княже, и в сохранности. В скотнице сложил.

- За пушниной доглядывай, Самсон. Чую, в Орде понадобится… А что Новгород нам обиды нанес, то ему учтется.

По пути из Ростова, что на озере Неро, мурза Умар завернул в Переяславль-Залесский. Дмитрий гостю не рад, однако Умар - родственник великого хана.

И Дмитрий велел накрыть столы в Берендееве, любимой вотчине Александра Невского.

Здесь не было той красоты, какая имелась в переяславских хоромах, а тем паче во владимирском дворце: клети и амбары сложены из бревен, едва обтесанных, с неровностями, - но в Берендееве великий князь находил душевный покой.

Дмитрий потчевал гостя щедро. В трапезной сидели вдвоем. Подавали отроки из младшей дружины. Внесли разное мясо: оленину вареную, вепря копченого; птицу - гусей и уток; кашу гречневую и капусту квашеную, пироги с потрохами и ягодами. Вся столешница была уставлена.

Отроки вкатили бочонок с пивом, настоянным на травах, втащили жбан с квасом.

Мурза ел, похваливал. Сытое лицо лоснилось.

- Якши, якши.

Дмитрий подсовывал мурзе куски пирога:

- Ешь, мурза Умар, вот с требухой, а вот пирог с ягодой.

Мурза доволен:

- Хорошо, конязь, ты меня чтишь, якши. Добрый ты, конязь.

Умар сыто отрыгнул, вытер рукавом халата жирные губы. Через узкие щелки глаз долго смотрел на Дмитрия.

- Отчего, конязь, ты добрый ко мне? И тут же, не дожидаясь, ответил:

- Великий хан Мангу-Тимур любит мурзу Умара, шибко любит. У кого самый большой табун? У мурзы Умара. У кого самая большая юрта? У мурзы Умара. Ты, конязь, любишь мурзу. Почему любишь? Ох-ох, конязь Дмитрий!

И погрозил пальцем:

- Конязь Димитрий, отчего не любит тебя конязь Борис Ростовский? Борис-конязь говорил, ты из Копорья привез много зверя пушистого. Хе! Разве там не были ордынские счетчики?

Дмитрий заерзал, втянул шею:

- О каком звере ты, мурза, речь ведешь?

- Ох, конязь. - Умар поднял палец. - Притаил товар.

Скуластое лицо мурзы расплылось в улыбке:

- Нехорошо выход воровать. Чти, конязь, закон Ясы[14].

- Облыжное наплел князь Борис. Понапрасну злобствует. И не дань я брал, а недоимки, какие Новгороду лопари задолжали.

- Ты, конязь, забыл закон Чингиса, не чтишь Ясу, завещанную предками. Мангу-Тимур накажет тебя. - Умар нахмурился: - Бог урусов учил: не укради. А ты, конязь, воруешь.

Изменился Дмитрий в лице. Вошел тиун, князь знак подал, и Самсон вскоре возвратился с отроком. Они втащили большой тюк шкурок.

- Ты уж того, Умар, прими подношение от чистого сердца. Не огорчай хана.

Умар погрузил руку в меха, лицо сделалось блаженным. Поцокал языком:

- Якши, якши. Мурза видит, мурза ничего не слышит.

И кивнул тиуну:

- Отволоки батырам[15]. На Дмитрия уставился:

- Отчего, конязь, не сидит с нами княгиня Апраксин?

Помрачнел великий князь:

- Хвори одолевают княгиню.

- Хе, хвори. Но зачем, конязь, у тебя одна жена? У меня три жены. Когда какая-либо забрюхатеет, я зову в юрту другую.

- Нам, русским, Бог дозволяет иметь одну жену.

- Яман, яман. Мало одной жены. Ваш Бог жадный.

Подняв ковшик с медовым настоем, медленно выпил. Отставив, вдруг спросил:

- Почему, конязь Димитрий, тебя не любит конязь Борис?

Дмитрий развел руками:

- Бог знает. Я-то Борису зла не делал и худого на него не держу. На удел его не посягал. Разве потому, что ростовский князь дружбу водит с братом моим, городецкий князем?

- Хе!

Мурза принялся за огромный кусок мяса. Ел долго, ненасытно, то и дело отрыгивая. Закончив, впился глазками в Дмитрия:

- Не воруй, конязь, не воруй. Яса и ваш Бог все видят. Они учат: не укради.

И рассмеялся:

- А княгиня твоя пусть пьет кумыс. Якши кумыс.

Уже от двери повернулся:

- Я буду присылать тебе молоко от лучших моих кобылиц, и твоя жена не будет знать болезни. Мурза любит добрых князей урусов…

Проводив ордынца, Дмитрий позвал тиуна:

- Девкам накажи, Самсон, трапезную проветрить. Тяжелый дух от мурзы…

В феврале-бокогрее будто весной пахнуло, да ненадолго. В самом конце последней недели начало плющить снег, и из-под него едва приметно показались ручейки. По ночам подмораживало и, бывало, снова сыпала пороша.

Время требовало своего.

По лесам заворочались в берлогах медведи, дышали жарко, порыкивали. Вепри покидали лежбища. Заяц-беляк готовился сменить шубу.

Лес оживал, подавали голоса птицы. Того и гляди, начнут возвращаться перелетные и огласится небо криками.

За неделю до Великого поста на Руси Масленица с румяными блинами, ровно солнечными бликами. Сырная Масленица, широкая и разгульная. Весело развлекается славянская Русь, духом блинным на неделю пропитывается. И кому понять, от языческих ли, от христианских ли времен, но Масленая всем в усладу.

Князь Дмитрий с Апраксией любили отмечать Масленицу в Переяславле-Залесском. Здесь что ни дом или изба, двери нараспашку, гостям рады.

На торгу гомон, качели девкам поставили, а парни кулачные бои завязывали. Все на утеху.

В жбанах сбитень горячий, тут же на костерках мясо жарят, блины горкой. Бабы князя с княгиней зазывают:

- Угощайтесь, князь с княгиней, отведайте блинов ржаных со сметаной.

Перед самой церковной папертью парни с девками заигрывают, снежками кидаются. И ни брани, ни драки. С ледяных горок спускаются. А то насажают парни девок в сани и со смехом, шутками возят по Переяславлю-Залесскому. И по всему городу разносится песня:

Уж ты, наша Масленица,Приезжай к нам в гостиНа широк двор, на горках покататься,В блинах поваляться, сердцем потешиться.

Княгиня Апраксин хоть и худа, кожа да кости, однако Масленица ей на пользу: румянец на впалых щеках взыграл. Чует князь, недолог век княгини, ей бы лето еще перевалить. Прижал к боку, просит:

- Налюбовалась, Апраксеюшка, пора и в Берендеево, ненароком мороза наглотаешься.

- Уж чего там, князь. У нас на Белом море не такие холода держат.

И помрачнела. От Дмитрия то не укрылось:

- Что с тобой, княгинюшка, поведай?

- Не такая тебе жена надобна. Вишь, какая я хворая. И сына тебе подарила болезненного…

- Утихомирься, Апраксеюшка: какую Бог мне дал, такая и люба мне…

- Опасаюсь я за тебя. Уйду, как жить станешь?

- Не надобно о том. Бог даст, сжалится над нами… Поедем в Берендеево. Отогреешься, там и Масленую встретим. Поди, и сын Иван там…

В вотчине, на высоком крыльце, Апраксин обмела снег с меховых сапожек, шаль в сенях скинула. А из трапезной пахло духмяно, и на столешнице, на серебряном блюде, гора блинов, щедро политых маслом, и чаши со всякой едой.

За такой трапезой забывается, что впереди Великий пост…

В третью неделю Великого поста князь Дмитрий отправился в стольный город Владимир на Клязьме. От Переяславля-Залесского до него чуть больше ста верст, и, ежели Москву миновать, дорога чуть больше чем в сутки уложится.

Велика земля русичей…

В краю, куда уходит солнце, где живут ляхи и Литва, где немецкие рыцари готовят Крестовые походы, - западные рубежи Руси, а там, где восходит солнце и, проходя лесами сибирскими, переваливает Каменный пояс, и начало Руси.

Селятся русичи и у самого Студеного моря. Их жилища встречаются в лесах вековых, в глуши лесной. Они рубят города и ставят избы, пашут землю и ловят рыбу, промышляют охотой и разводят скот.

По всей славянской земле до самого степного окоема можно встретить русича.

А в степях Прикаспия и Причерноморья раскинулась могучая Золотая Орда, держава внука Чингисхана, Батыя, и его преемников.