Ловушка для птицелова - Элейна Уркхарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Деннис Рейдер по кличке «BTK»[1], который буйствовал в семидесятых: он раз за разом выслеживал, избивал и убивал ни в чем не повинных женщин в их же собственных домах. Ему так хотелось добиться славы, что он сам звонил в полицию и указывал им на место преступления. Когда ему надоело просто дежурно признаваться в убийствах, он начал посылать в журналы письма и поэмы и оставлять по всему городу странные маленькие диорамы, пытаясь привлечь внимание полиции. В конце концов Рейдера сгубила его же собственная жажда славы. Ему так хотелось стать известным, что он начал забывать об элементарной осторожности и в конце концов совершенно искренне спросил полицию, смогут ли они отследить его, если им в руки попадет его дискета с записями. Полиция ответила, что не сможет, и он им поверил. Он думал, что он настолько могущественен и непогрешим, что даже полиция склонится перед его водевильными устремлениями. И он ошибался.
– В лаборатории смогли определить, что было написано на бумаге, по крайней мере, частично. Это была седьмая глава бульварного романа. Внимание, вопрос – в каком болоте мы нашли следующее тело?
– Топь Семи Сестер, – задумчиво произнесла Рен. – А это не слишком натянуто? Я согласна, звучит странно, но…
Леруа поднял указательный палец, прервав ее мысль.
– В книге, которую мы нашли на Топи Семи Сестер, вырвана одна глава. Седьмая. Та самая, которую нашли у прошлой жертвы.
Выглядел он очень довольным собой. Затем он указал на то, что когда-то было живой женщиной.
– И это еще не все. В ее одежде мы нашли кусочек бумаги. Сейчас мы пытаемся разобраться, на что указывает эта подсказка. Я попросил сделать копию и для тебя. Будет полезно, если кто-то посмотрит непредвзятым взглядом.
Он достал из кармана бумажку, развернул ее и положил на стойку перед Рен. Она стянула перчатки и внимательно изучила копию.
– Этот узор в виде геральдических лилий… – Рен наклонилась пониже и указала на узор, граничащий с краем скопированной бумажки. – Он был матовый или блестел?
– Вроде как блестел. Как там это слово? – Леруа зажмурился, пытаясь вспомнить, затем воздел палец к потолку. – Иридисцентный. Радужный такой. И рельефный.
Рен кивнула и продолжила изучать ксерокопию.
– А это что такое?
Леруа слегка подался вперед, чтобы посмотреть, на что она указывает.
– А, это копия библиотечной карточки из книги. Опять же, не помешает, если кто-то со стороны выскажет идеи.
– Филип Трюдо. Знакомое какое-то имя, – пробормотала Рен, уставившись на последнее имя, записанное в библиотечной карточке.
– Ну, к сожалению, это тупиковый след, – вздохнул Леруа, обреченно взмахнув рукой.
– Ну да. Я, конечно, не криминальный детектив, но моя гражданская интуиция подсказывает, что вряд ли какой-нибудь преступник решит оставить свое имя и телефон на месте преступления.
– Да-да. Нашли мы этого Филипа Трюдо. Живет в Массачусетсе. Не был в Луизиане с тех пор, как окончил среднюю школу – а было это двадцать с лишним лет назад. А эта книга пропала из публичной библиотеки Лафайета примерно десять дней назад, – объяснил Леруа. Он взглянул на свой телефон и вздохнул еще раз. – Мне нужно ответить на звонок, а ты пока еще подумай.
И он поспешил к дверям морга. Рен положила ксерокопию на стойку позади себя и натянула на руки чистые перчатки. Затем она сняла верхнюю часть грудной клетки жертвы и взглянула на часы, висящие над дверью.
– Это будет долгая ночь, дорогая.
Глава седьмая
На часах было 5:08 вечера, когда Джереми собрал свои вещи и направился к двери.
– Суббота! – раздался крик Кори, летящий через море рабочих столов. Джереми прощально взмахнул рукой, дав понять, что услышал, но шага не сбавил. Вскоре он уже прошел мимо стойки в главном холле и оказался на парковке. Там Джереми тяжело выдохнул, ощущая, как почти сразу же его отпускает напряжение. Жизнь в офисе – то еще испытание.
Как только Джереми сел в машину, его немедленно придавило тяжестью солнечного дня. Он потянулся к кнопке включения кондиционера, но это не принесло облегчения: теперь на Джереми со всех сторон обрушился горячий, спертый воздух. Немного помогло открытое окно: по крайней мере, теперь Джереми не задыхался. Кондиционер наконец-то подул холодным воздухом, и Джереми медленно задышал, контролируя вдохи и выдохи. Ему стало интересно – похоже ли ощущается, когда тебя душат? Короткий момент беспомощной, тошнотворной паники, за которой следует внезапное чувство облегчения.
Джереми, впрочем, облегчение ничуть не интересовало. Нет, его мысли всецело занимала только боль и способы ее причинить. Механика боли одновременно замысловата и до обыденности проста – фундаментальная дихотомия в действии. Физиологически боль требует совершенной симфонии химических реакций. Каждое звено этой цепочки должно сработать строго в определенное время, чтобы ощущение стало реальным. Стимул посылает импульс по периферическому нервному волокну, и тот попадает в соматосенсорную кору головного мозга. Если же что-то прервет его путь, то ощущение будет утрачено. Для сравнения: запустить этот электрический импульс мог бы даже троглодит. Все, что для этого требуется – это тупой или же острый предмет в сочетании с физической силой.
Абсолютно захватывающе.
Джереми помнил первый раз, когда он увидел боль и опознал ее. Ему было лет семь, и он читал книгу в гостиной, в том самом доме, в котором он жил и поныне. Он перевернул страницу и услышал знакомый звук: это машина его отца остановилась на подъездной дорожке. Дверь открылась, а затем хлопнула с такой силой, что было ясно: отец на взводе. Джереми слышал, как он бормочет что-то себе под нос, шипя и ругаясь, пока шаркает к своему сараю.
Джереми подскочил и побежал на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Тогда он и услышал новый, незнакомый ему звук. Он исходил из багажника отцовского пикапа, и звук этот был полон агонии. Поначалу Джереми показалось, что там лежит раненый ребенок: настолько человеческим и страдающим был этот плач, эти подвывания, сопровождаемые тихими, болезненными стонами. Звук этот одновременно завораживал и отталкивал, и Джереми наполнило странное предвосхищение, охватившее каждую клеточку его тела. Летняя жара навалилась на него, как тяжелое одеяло: зловещая, будящая дурные предчувствия, побуждающая спрятаться. Но Джереми шел и шел вперед, к кричащему существу, скорчившемуся в пикапе, словно его тянуло туда невидимой нитью. Встав на подножку, чтобы заглянуть внутрь, он увидел перед собой испуганную
