И так бывает - "GVELA"

Они в осадке, а мне весело.

– Ты один, а нас много, – вспомнив, начал бахвалиться, дурак.

– Как же мне надоело в последнее время натыкаться на таких вот уродов, как ты, – я, злясь, устало прикрыла глаза.

– Ах, ты! – было уже начал недалекий умом мужик, но тут же захлопнулся, увидев мерцающий красный огонек в моих резко открывшихся глазах.

Удлинились клыки и, испуская яркий синий свет, загорелись мои татушки. Они с воплями пустились прочь от меня. Только молодой паренек поклонился мне и извинился.

– Иди, – ответила я ему. Уважаю паренька, молодец.

Успокоившись, я побрела обратно.

– Где тебя носило?! – заорал на меня староста, как только увидел.

– Здесь. Шишки собирал, – совершенно спокойно ответила я, от чего он так и остался стоять в ступоре.

– Какие шишки? А… – махнув на меня рукой, пошел обратно.

– Кого – нибудь поймали? – поинтересовалась я у Аруча. А в ответ – тишина. Обиделся. Ясно. Повторила свой вопрос Архи.

– Рогатого, – обиженно буркнул он.

Скорее всего потому, что рога большие, и даже переспрашивать не стану.

– Долго меня искали? – тихонечко спросила я Архи.

– Да ты не особо далеко и был-то. Но вот помучались, пока по следам шли.

– Почему? – искренне изумилась я.

– Петлял, как ушастый.

– Понятненько, – улыбнулась, – а рогатого покажешь?

Смотреть там было не на что. Рогатый как рогатый, вернее, лось как лось, только рыже-белый, полосатый. Мужики угрюмо и молчаливо тащили рогатого в село. Со мной никто не разговаривал, обижены же. Они молчат, и я молчу. В общем идем. Молчим.

До моего слуха начали доноситься какие-то неясные звуки, я насторожилась. Чем ближе подходили к селу, все беспокойнее мне становилось. Уже различимы многоголосные крики людей, паника.

– На село напали, – встревожено сообщила охотникам. И не дожидаясь никого, помчалась туда.

От происходящего в ужасе содрогнулась. Теперь я воочию увидела голака во всей своей звериной красе. Огромный сильный зверь с окровавленной пастью, с множеством длинных тонких игл вместо зубов, без проблем хватал пробегающих мимо людей, кусал и откидывал в сторону и снова хватал очередного. При этом длинный хвост в виде шиповатого хлыста вилял из стороны в сторону, калеча и убивая не успевших увернуться. Уже много селян окровавленными пустыми куклами валялись вокруг, создавая просеку, по которой голак продвигался, сея смерть.

Крики ужаса и боли, панические попытки убежать или спрятаться, убегающий в ужасе кричащий ребенок, взмах хвоста и бездыханным он отлетает в сторону.

– НЕТ!!! – заорала я. Так не должно быть. Красная пелена бешенства застлала мне глаза. Я полностью обернулась. И не обращая внимания ни на что больше, прямиком понеслась на монстра, с одной лишь целью – убить.

Охотники

Запыхавшиеся в погоне за быстрым эльфом, вывалились на опушку. Увиденная нами кровавая бойня будет сниться нам в кошмарах до конца дней. Покалеченные люди, не так давно дышавшие вместе с нами, бывшие нашими друзьями и родственниками, теперь были мертвы. Оставшиеся в живых, испуганно выглядывали из своих укрытий, и даже дети не издавали ни звука. Мертвую тишину прерывал только шум боя между двумя монстрами. Голак и темный обернувшийся эльф бились насмерть. Подобного зрелища мы не увидим больше никогда, но будем помнить о нем всю свою жизнь. Обезумевший от ярости, темный полосовал голака своими длинными острыми, как бритва, когтями. На увеличившихся в разы мускулистых руках нестерпимо ярко светились браслеты. Гибкость вкупе с быстротой помогали ему избегать ударов от лап, зубов и хвоста. Один раз все же удар хвоста достал эльфа, разрезав ему бедро. Утробно зарычав, с еще большим ожесточением он ухватился за хвост голака и, вырвав его, отбросил в сторону. От боли голак закрутился. Нерастерявшийся темный впился своими клыками ему в шею, раздирая её. И, отскочив в сторону, стал спокойно наблюдать за агонизирующим животным. Дернувшись последний раз, голак затих.

***

Бой был недолгим, по крайней мере, мне так показалось. В начале мне застилала все пелена ярости. Я совершенно не могла мыслить здраво, лишь увертывалась от ударов зверя и действовала на инстинктах. А когда его хвост хорошо черканул по моему бедру, ясность ума вернулась. Воспользовавшись его дезориентацией, я и вцепилась ему в шею, разорвав её. Я была уверена, что мне просто очень – очень повезло победить голака. Новичкам и дуракам, говорят, везет. Хорошо, что он вроде как последний. У меня нет ни малейшего желания встретиться ещё раз с подобным чудовищем, к тому же я не уверена, что в следующий раз мне бы посчастливилось выйти из схватки живой.

Успокоившись и пошатываясь от слабости и раны, не смотря по сторонам, я прямиком направилась в сторону избы лекарки. Придя, обессилено рухнула на пол, не дойдя до кровати.

Утром я проснулась в совершенно удрученном состоянии. Хорошо, что не на полу. Видимо мужики под руководством лекарки на кровать перенесли. Раны уже не было, только свежий шрам, как напоминание о вчерашнем. Было пасмурно и птицы не пели. Ожидавший меня завтрак остался неизменным утренним ритуалом лекарки.

– Ешь и собирайся. Поедешь сегодня, – мрачно проговорила она.

– Угу, – продолжая жевать, согласилась я.

– Вот тут я тебе две сменные одежки положила. В этом мешочке еда, ешь и не экономь. Тебе до города хватит. А в этом – немного денег.

– Нет! Не надо! У меня серьга есть. Её продам… – начала отказываться я.

– Даже не смей думать об этом. Серьга может связать тебя с родственниками, а родня лишней не бывает. И деньги бери, мне они не пригодятся, – похлопала меня по плечу лекарка.

– Спасибо вам за все. Я никогда вас не забуду.

– Будешь в наших краях, заходи, – ласково улыбнулась она, – а теперь давай иди, переоденься. Митяка тебя уже на дворе заждался.

– Многих убил? – с трудом проговорила я вмиг пересохшими губами, вспомнив о вчерашнем.

– Треть села, – сказала горестно бабушка, – А ты иди и не думай об этом. Ты сделал все, что смог. Эти люди тебе жизнью обязаны. Не думай о мертвых, им уже не поможешь, думай о живых. Ступай, парень, с миром.

На пороге избы старушка наклонила мою голову и подарила материнский поцелуй.

Во дворе на телеге меня ждал этакий деревенский увалень, метра два ростом, широкоплечий, с квадратным подбородком и бесстрастным выражением лица. Видимо, он и есть Митяка. Хорошо, что через деревню ехать не надо. Нет у меня желания смотреть на отголоски вчерашнего ужаса. Не успели выехать за ворота, как нас остановили Аруч с Архи.

– Все жители нашего села благодарны тебе за то, что ты сделал для нас. И пока в этом селе остается в живых хотя бы один житель, помнящий о тебе, ты всегда будешь желанным другом для нашего селения, – и, поклонившись, ушли.

Мы уже наверное час ехали молча мимо полей, в сторону города. Вот и дорога в город, пора выполнять свое обещание. Повозка подпрыгивала на каждой кочке, и я вместе с ней. Мое «мягкое место» совсем скоро обещало превратиться в один сплошной синяк. Я уже серьезно подумывал о спокойной пешей прогулке. Все же деревянные колеса – это для экстремалов.

– Видишь, вон лесок небольшой виднеется. До него доедем и на ночлег расположимся, – неожиданно выдал Митяка.

– В лес? Чтобы нас там съели? – съязвил я.

– Лучше зверей отгонять, чем в поле на здешних разбойников нарваться, – спокойным тоном пояснил он.

– Здесь еще и разбойники водятся?!

– А где их нет? – в тон спросил Митяка.

– Грабят богатых, отдают бедным? – попытался пошутить я.

– Нет, – ответил он, и совершенно спокойным голосом продолжил, – продают в рабство.

– Твою мать!

– А причем здесь она?

– Ни при чем, – огрызнулся я. Мама дорогая, что за мир такой! Куда не плюнь, везде какая – нибудь пакость нарисуется.

– И как, часто людей в рабство продают? – испуганно спросил я.

– Бывает.

– А городская стража куда смотрит?