Убийца Шута - Робин Хобб

Легенды гласят, что правителю династии Видящих, чья сила дополнялась смелостью и талантом их Скилл-групп, удавалось не только чудесным образом исцелять тело и разум, но и командовать одновременно кораблями в море и защитниками на суше. Королева Эфикейшес Успешная во времена своего просвещенного правления учредила для себя шесть групп, отправив по одной группе одаренных Скиллом людей в каждое из герцогств, сделав таким образом магию Скилла доступной каждому из своих доверенных герцогов и герцогинь, и к великой пользе всего народа.

На другом конце магической шкалы находится Уит - низкая и развращающая магия, которая поражает выходцев из низов, живущих и размножающихся бок о бок с их обожаемыми животными. Сейчас известно, что эта магия, раньше считавшаяся полезной для гусятниц, пастухов и конюших, опасна не только для тех, кто поддается ее влиянию, но также для всех, кто их окружает. Порча такой связи разумами с животными приводит к животным же привычкам и вкусам. Несмотря на сожаления автора о том, что даже дети благородных кровей иногда становятся жертвами привлекательности этой звериной магии, не могу не одобрить желания быстро их обнаружить и устранить, до того, как они заразят своими омерзительными инстинктами кого-то невинного.

О природных видах магии Шести Герцогств, Скриб Сладкоголосый.

Спеша по коридором Ивового леса, я не мог думать ни о чем, кроме наших странных посетителей. Я немедленно испугался за Пейшенс. Она падала уже дважды за прошедший месяц, но винила в этом "закружившуюся внезапно вокруг нее комнату". Я не побежал, но шагал так широко, насколько мог, и когда я дошел до ее покоев, то не постучал, а сразу метнулся внутрь.

Молли сидела на полу. Неттл стояла с нею рядом на коленях, а Пейшенс стоя обмахивала ее куском ткани. В комнате стоял резкий запах едких трав, а маленький стеклянный пузырек валялся на полу, упав на бок. Две служанки жались в уголке, очевидно, запуганные острым языком Пейшенс.

- Что случилось? - потребовал я ответа.

- Я упала в обморок, - голос Молли звучал одновременно раздраженно и пристыженно, - так глупо с моей стороны. Помоги, Том.

- Конечно, - сказал я, пытаясь скрыть свое беспокойство. Я наклонился к ней, и она тяжело на меня оперлась, пока я помогал ей подняться на ноги. Она слегка покачнулась, но скрыла это, ухватившись мне за руку.

- Теперь я в порядке. Слишком много танцев, а может, слишком много вина.

Пейшенс и Неттл перегланулись, ничуть не обманутые.

- Пожалуй, нам с тобой нужно заканчивать наш вечер. Неттл и мальчики могут сами выполнить все домашние обязанности.

- Ерунда! - воскликнула Молли. Затем посмотрела на меня: взгляд ее все еще был слегка расфокусированным, и добавила: - Ну только если ты сам устал?

- Так и есть, - мастерски соврал я, пряча растущее беспокойство, - так много людей в одном месте! Да и у нас впереди еще как минимум три дня. Будет еще предостаточно времени для разговоров, еды и музыки.

- Что ж, раз ты утомился, любовь моя, то я уступлю тебе.

Пейшенс слегка кивнула мне и прибавила:

- Я собираюсь сделать то же самое, дорогие мои. Уложу в кровать эти старые кости, но завтра я надену свои бальные туфли!

- Тогда я буду настороже! - Сказал я, за что удостоился ударом ее веера. Неттл благодарно посмотрела на меня, когда я повел ее мать в сторону двери. Я знал, что завтра она отведет меня в сторонку, для приватной беседы, как знал и то, что у меня не будет для нее иного ответа, кроме того, что мы с ее матерью не становимся моложе.

Молли опиралась на мою руку пока мы степенно обходили залы. Наш путь пролегал мимо веселящихся, гости останавливали нас чтобы переброситься парой слов, хвалили еду и музыку, желали нам доброй ночи. По неверной походке Молли, по тому, как медленно она отвечала я мог чувствовать ее усталость, но как всегда, перед нашими гостями она оставалась леди Молли. Наконец мне удалось увести ее. Пока мы медленно брели вверх по лестнице Молли опиралась на меня, а когда наконец дошли до дверей нашей спальни, с ее губ сорвался вздох облегчения.

- Даже не знаю, почему я так устала, - пожаловалась она, - я ведь не так много выпила. А теперь я все испортила.

- Ничего ты не портила, - не согласился я и, открыв дверь, обнаружил нашу спальню преобразившейся. Кровать была убрана гирляндами плюща, а каминную полку украшали еловые ветви, наполнявшие воздух своим ароматом. Толстые желтые свечи, расставленные по комнате, источали запах грушанки и восковницы. Новое одеяло и балдахин ему в пару - все было выполнено в зеленом и золотисто-желтом цветах Ивового леса, с узором из переплетенных ивовых веточек. Я был поражен: - Когда ты успела устроить все это?

- Наш новый управляющий - человек многих талантов, - ответила она, улыбаясь, но затем вздохнула и сказала, - я думала, что мы придём сюда после полуночи, опьяненные танцами, музыкой и вином. Я планировала соблазнить тебя.

Прежде, чем я успел отреагировать, она добавила:

- Я знаю, что в последнее время я не была той пылкой женщиной, как когда-то. Теперь, лишившись возможности когда-либо подарить тебе еще одного ребенка, я иногда чувствую себя лишь высохшей оболочкой женщины. Я думала, что сегодня мы могли бы вновь вернуть то чувство, хотя бы ненадолго... Но сейчас у меня кружится голова, и это неприятно. Фитц, мне кажется, сегодня вечером все, что я смогу делать в этой кровати - это спать с тобою рядом, - она отпустила меня и сделала несколько неверных шагов, чтобы опуститься на край кровати. Ее пальцы пытались нащупать завязки на платье.

- Позволь мне сделать это, - предложил я. Она подняла бровь, - О большем я и не прошу! - заверил я ее.

- Молли, просто спать рядом с тобой каждую ночь - исполнение моей давней мечты. Для остального будет время когда ты не будешь так измотана.

Я ослабил завязки и она вздохнула с облегчением, когда я освободил ее от платья. Жемчужные пуговицы на ее блузке были крохотными. Она отвела мои неуклюжие руки и сама расстегнула их, потом встала. Когда она позволила своей юбке упасть на уже сброшенную одежду, это было совсем непохоже на нее, всегда такую опрятную. Я нашел и принес ей мягкую ночную рубашку. Она накинула ее на голову и она зацепилась за венок из остролиста покоившийся в ее волосах. Я нежно помог ей освободиться и улыбнулся, оттого, что смотрел на женщину, которой стала моя возлюбленная Молли Красные Юбки. Мне вспомнился давний Праздник зимы, как я уверен, вспомнился он и ей. Но когда она снова села на кровать я увидел что она нахмурилась. Она подняла руку и потерла лоб. - Фитц, прости, я разрушила все, что запланировала.

- Ерунда. Сюда. Позволь, я помогу тебе лечь.

Она крепко держалась за мое плечо чтобы устоять и покачивалась, пока я разбирал для нее постель. Пожалуйте, - сказал я, и она, не сделав игривого замечания в ответ, с тяжелым вздохом села, затем подтянула ноги и вытянулась на кровати. Она закрыла глаза. - Комната плывет. И дело не в вине.

Я присел на край кровати и взял ее за руку. Она нахмурилась.

– Не шевелись. Любое движение заставляет комнату кружиться быстрее.

- Это пройдет, - сказал я, надеясь что это правда и замер. Свечи горели ровно, источая ароматы, которыми она наполняла их все прошедшее лето. Пламя в очаге потрескивало, поглащая тщательно уложенные поленья. Беспокойные морщинки медленно расправлялись на ее лице, дыхание замедлялось. Пригодились все терпение и вся осторожность привитые мне в молодости. Я постепенно переместил свой вес и когда наконец встал рядом с кроватью, думаю она не заметила ни малейшего движения, так как уже заснула.

Я прокрался по комнате, как приведение, потушив свечи, оставив лишь две. Я поворошил угли в камине, добавил еще одно полено и поставил перед ним заслон. Я еще не хотел спать и даже не чувствовал себя уставшим, но также у меня не было никакого желания возвращаться на праздник и объяснять всем, почему я там, в то время, как Молли отсутствует. Еще несколько мгновений я постоял у камина, пламя пригревало мне спину. Мне был виден только силуэт Молли за почти полностью задернутым балдахином кровати. Пламя потрескивало, и я почти мог различить поцелуи бьющегося в окно снега среди звуков пиршества внизу. Я медленно снял свой праздничный наряд и вернулся к комфорту моих привычных гамашей и туники. Затем я тихо покинул комнату, оставив дверь медленно закрываться за мной.

Я не стал спускаться по главной лестнице. Вместо этого, пошел длинным путем, вниз по лестнице для слуг, потом черз самый безлюдный коридор и наконец добрался до своей личной берлоги. Я открыл высокие двери и проскользнул внутрь. От огня в очаге осталось лишь несколько мерцающих углей. Я разбудил их несколькими кусками бумаги с моего стола, уничтожив плоды своих утренних размышлений, а потом подкинул еще дров. Подошел к столу, сел, пододвинул к себе чистый лист бумаги, посмотрел на него и задумался: почему бы не сжечь его прямо сейчас? Зачем писать на нем, смотреть на слова и жечь потом? Разьве осталось во мне хоть что-то, что я мог доверить лишь бумаге? У меня была жизнь о которой я мечтал: дом, любимая жена, подрастающие дети. В замке Баккип меня уважали. Это была тихая гавань, которую я всегда искал. Больше десяти лет прошло с тех пор, как я даже задумывался о том, чтобы убить кого-то. Отложив перо я откинулся на спинку кресла.