Крылатый сфинкс, печальный цербер - Антон Леонтьев

И разве не видела она тогда мельком в саду фигуру ребенка с белыми волосами?

Нет, не видела, это была секундная галлюцинация под воздействием рассказа ее сына. Наталья в этом не сомневалась. Или…

Или в их доме в самом деле обитало зло? Но почему сразу зло, ведь этот мальчик мог быть очень даже добрым.

Если он вообще существовал, а в этом Наталья очень и очень сомневалась. И вообще, она ведь сама придерживалась точки зрения, что наиболее таинственные явления имеют самое простое объяснение. А если Кирюша общался с каким-то мальчиком, и даже она сама была уверена, что видела его в саду, то это значило…

– Скажите, а в поселке есть дети? – осторожно спросила она, глядя на Аглаю. Они уже вернулись в гостиную.

– Ну, не так много, как хотелось бы… Тем более я хоть и старожил, но учета местным жителям не веду. За последние годы здесь столько изменилось: старые дома были снесены, на их месте возникли эти огромные роскошные хибары.

Наталья едва сдержалась, чтобы не заметить, что это не является ответом на ее вопрос, однако сдержалась, потому что это было бы явной грубостью в отношении их хоть и эксцентричной, но неплохой в целом соседки.

– Понимаете, моя дорогая, в основном здесь селятся люди пожилые и солидные. Ну, или доживают свой век те, у кого детей нет или о ком дети и внуки забыли. Семейные пары с деньгами предпочитают иные места, но не наш поселок. Хотя, кажется, там, в районе новых вилл, по ту сторону пруда, имеются дети, но сюда они не заглядывают.

У Натальи вертелся на языке вопрос, нет ли среди этих детей мальчика с белыми волосами и синими-пресиними глазами, однако она не знала, следует ли его задать или нет.

– А вот мальчик в красной рубашке, с белыми волосами, ну, как у альбиноса, и с синими-пресиними глазами, – начала она и вдруг услышала тихий вздох, сопровождающийся падением чего-то массивного. Обернувшись, Наталья увидела их соседку, лежавшую на ковре.

Только этого не хватало! Судя по ее синюшным губам, у Аглаи приключился сердечный приступ. Наталья, вынув мобильный, оперативно вызвала «Скорую помощь», а потом взглянула через панорамное окно на газон, по которому носился Кирюша с таксой Гертрудочкой. Сына беспокоить не стоило, он все равно ничем помочь не сможет, будет только вертеться под ногами.

Ведь до того, как она встретилась с Алексеем и занялась издательским бизнесом, она получила среднее медицинское образование и даже работала в роддоме. Наталья надеялась, что не растеряла навыки, которые требовались ей теперь, и склонилась над переставшей дышать Аглаей.

Она рванула ворот узкой блузки, по всей комнате разлетелись горошины жемчужного ожерелья. Обнажилась покрытая пигментными пятнами морщинистая старческая грудь, бледно-лиловое исподнее и тяжелый золотой медальон. Наталья сорвала его с груди, отшвырнула в сторону и, взглянув на фиолетовые губы Аглаи, рванула блузку еще раз. Срочно требовался непрямой массаж сердца, и, глубоко вздохнув, Наталья отсчитала до трех.

– …что в итоге, без сомнения, спасло ей жизнь, – завершил свой краткий монолог бородатый парамедик, а Наталья, уставившись на каталку, на которой вывезли подключенную к капельнице Аглаю, только кивнула. Она и сама знала, что ее слаженные действия вытащили вдову композитора с того света. «Скорая» плутала, так что ей пришлось в течение почти получаса реанимировать Аглаю.

– Кажется, я ей нечаянно ребро сломала, – заметила безучастно Наталья, а парамедик положил ей на плечо руку.

– Вы спасли старушенции жизнь. Далеко не каждый на вашем месте смог бы оказать столь квалифицированную помощь, к тому же продержаться в течение такого времени.

– Она ведь будет жить? – спросила Наталья, а бородач, застегивая чемоданчик, заявил:

– Во всяком случае, мы приложим все усилия. Но если бы не вы, то мы бы увозили уже труп. Вы молодец! Кстати, надо кое-какие документы заполнить. Вы ей кто, внучка?

Когда все формальности были улажены и «Скорая» увезла Аглаю в столичную больницу, Наталья осмотрелась. Она ведь осталась в пустом чужом доме, а поговорить с соседкой у нее возможности не было – та хоть и пришла в сознание после того, как прибывшие парамедики сделали инъекции и посадили ее на капельницу, однако мало что понимала и ничего путного сказать не могла.

– Мамочка, а если наша соседка умерла, то можно мы теперь возьмем к себе Гертруду? – спросил Кирюша, который, привлеченный появлением «Скорой», был в восторге от суматохи.

– Она не умерла! – заявила Наталья, однако подумала, что не знает, что делать, если Аглая действительно умрет. Детей ведь у нее, по собственным ее словам, не было, а вот имелись ли какие-либо иные родственники, хоть и дальние? Потому что, сама того не желая, она вдруг осталась в соседском особняке.

Наталья подумала, что если на то пошло, то она может безнаказанно прошерстить его и узнать, имеются ли в нем подземные ходы или нет. Нет, и о чем она только размышляет!..

– Мамочка, Гертрудочка хочет кушать! – заявил Кирюша, устремляясь за таксой на кухню. – А мы ее с собой возьмем, так ведь? Тут оставить мы ее не можем, ей нужна компания…

Наталья последовала за сыном на кухню, еще не решив, что делать и как поступить. Копошиться в чужих вещах, пользуясь тем, что хозяйка после клинической смерти лежит в реанимации, было верхом подлости.

И нежданным подарком судьбы.

Внезапно женщина чуть было не споткнулась, так как наступила на что-то твердое и маленькое. Нагнувшись, она увидела на ковре перед собой овальный золотой медальон, тот самый, который, делая Аглае Филипповне массаж сердца, она сорвала с ее шеи и отшвырнула куда-то в сторону.

– Мамочка, посмотри, как Гертрудочка уминает! Она так напрыгалась! Какая она все же прелесть, мамочка!

Наталья провела пальцами по золотой матовой поверхности медальона. Наверняка подарок покойного супруга или, не исключено, воспоминание о давно умерших родителях. Или…

Совать нос в чужие тайны Наталья не любила, однако она отчего-то не сомневалась: Аглая знает намного больше, чем говорит. Только вот о чем, собственно? Это ей и предстояло выяснить.

Наталья раскрыла крышку медальона и взглянула на цветную фотографию – поблекшую, сделанную явно много лет, вернее, даже десятилетий, назад, на которой был запечатлен мальчик лет пяти-шести. Улыбающийся, с ямочками на щеках, в красной рубашке. И с белыми, как у альбиноса, волосами и синими-пресиними глазами.

Наталья отшатнулась в сторону, заметив, что к ней направляется особа средних лет, державшая на поводке явно перекормленного черного французского бульдога. И особу, и бульдога она уже неоднократно видела на их улице, однако в разговоры не вступала и даже не здоровалась.

– Ах, и как дела у нашей дорогой Аглаи Филипповны? – услышала она воркующий голос дамы, явно желавшей получить последние известия. – Говорят, она чуть не скончалась. У нее в самом деле клиническая смерть была?

– Врут! – отрезала Наталья, хотя это была чистая правда. Однако по какой-то причине ей не хотелось, чтобы эта особа, выглядевшая как заправская провинциальная сплетница, узнала правду.

Бульдог, заворчав, уткнулся в ногу Натальи и вдруг лизнул ее своим широким малиновым языком. Наталья отодвинулась вбок.

– Ах, неужели врут? – изумилась ошарашенная сплетница. – А я думала, что у меня сведения из надежного источника. Мой Гамлет так обожает Гертрудочку. Кстати, кто за ней сейчас присматривает?

Игнорируя вопрос (а ответ был прост: со вчерашнего дня такса жила в особняке Натальи), женщина произнесла:

– Ну, с литературоведческой точки зрения понятно, отчего ваш Гамлет обожает Гертрудочку. Хотя инцеста я бы на вашем месте не допускала. Как-никак она ведь его мать.

– Да что вы? – замахала руками ничего не понимающая особа. – Как так можно!

Наталья усмехнулась: о Гамлете, принце датском и его матери, королеве Гертруде, спутавшейся с дядей Гамлета, Клавдием, особа, похоже, и слыхом не слыхивала. Интересно, в честь кого она тогда назвала своего бульдога?

Сам объект споров, и не подозревая о разгоревшейся словесной баталии, снова приблизился к ноге Натальи и опять лизнул ее. Что такое, неужели вскорости все псины этого подмосковного поселка поселятся у нее дома? Наталья уставилась на все еще пребывавшую в прострации хозяйку бульдога и радостно произнесла:

– Раз, два… Меркурий во втором доме… Луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь… – И добавила: – Опасайтесь инфаркта. Ну, или того, что вам отрежут голову.

– Кто? – выдохнула сплетница, видимо снова не подозревая, о каком литературном произведении на этот раз идет речь – и что речь вообще идет об оном.