Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла

Побоксировав с одним из парней более легкой весовой категории, я, как всегда, устаю оттого, что не могу подобраться к нему ближе и сбить его с ног. Сейчас я не чувствую никакого триумфа. Не радует даже сам удар. Я хочу сделать противника беспомощным, а не наставить ему легких синяков. Хочу представить, что могла бы убежать от него, если бы возникла такая необходимость. Если бы до этого дошло.

Почувствовав себя достаточно выжатой, я поворачиваюсь и замечаю у стены наблюдающего за мной знакомого. Коулман. Я догадывалась, что рано или поздно столкнусь с кем-нибудь из прошлой жизни, но то, что я вижу его здесь, в непривычной обстановке, немного сбивает меня с толку. В последний раз я видела Коулмана на вечеринке, когда занималась сексом с официантом в ванной комнате на втором этаже его таунхауса. Очень надеюсь, что он об этом не знает.

Встретившись со мной взглядом, он приподнимает воображаемую шляпу и идет мне навстречу. Я как раз выхожу с ринга.

— Не сразу тебя узнал, — говорит он, указывая на мою стрижку. — Минутка понадобилась.

— Ага, — отвечаю я.

Сам-то он ни капельки не изменился. Невысокий и крепкий, как и большинство здешних парней. Коулман питает одинаковую страсть к смешанным боевым искусствам и своей работе в сфере финансов, потому что он из тех, кому всегда нужно быть на тропе войны, даже если на нем деловой костюм. Интересно, как много Эрик рассказал Коулману о нашем разрыве. Никогда не считала их близкими друзьями. Так, приятели по работе. Но, может, Эрик все же что-нибудь говорил ему. Знать бы, что Коулман теперь обо мне думает.

— Как работа? — спрашиваю я.

— Хорошо. В этом квартале мы просто в ударе, — говорит он, будто передает важную информацию. — А Синди беременна. В октябре должна родить.

— Поздравляю, — отвечаю я. — Ты, наверное, счастлив…

— Конечно! — Он кивает. — Я попросил Эрика стать крестным отцом. Знаешь, подумал, ему это пойдет на пользу.

— Очень мило с твоей стороны, — отвечаю я.

Видимо, Эрик и Коулман все-таки ближе, чем я думала.

А может, Коулман слышал, как на одной из прошлогодних вечеринок мы с Эриком чуть не поругались из-за заказанного мною в баре джина с тоником. Эрик, настоящее воплощение ответственности, счел нужным тихо напомнить мне статистику относительно фертильности и потребления алкоголя. На любом другом этапе нашего с ним брака я бы закатила глаза, но смирилась, лишь бы не затевать ссору в присутствии коллег Эрика. Или посмотрела бы ему прямо в глаза, при этом продолжая потягивать джин, и пусть бы попробовал на меня рассердиться.

Но это был не любой другой этап нашего брака. Это произошло через две недели после появления в морге Неизвестной. После того, как я передала полиции образец ДНК, поздно ночью вышла на пробежку и переспала с нашим любимым барменом в подсобке нашего любимого бара. После того, как на протяжении многих дней я засыпала с мыслями о детективе Олсене, к которому меня влекло с тех пор, как мы встретились в полицейском участке. Работа этого человека — беспокоиться о том, что случилось с моей сестрой. Его работа — найти ее.

С тех пор как Олсен позвонил и сообщил мне, что моя ДНК не совпадает с ДНК Неизвестной, я начала понимать: что бы я ни делала, я никогда не смогу стать прежней, такой, какой была раньше. В ночь вечеринки у Коулмана все, что я удерживала в себе, чтобы казаться нормальной — исполнять роль хорошей жены, терпеливой дочери, преданной, несгибаемой сестры, — просачивалось сквозь некогда крепкие, но теперь разошедшиеся швы. А Эрик пока этого не заметил. Он не понимал, что последние две недели я обезумела от горя, при этом чувствуя себя неуязвимой. Мне как будто снова было восемь лет, но я уже не имела права вопить во всю глотку, топать ногами, валиться на пол. Если бы он знал, то никогда не стал бы настаивать на посещении той вечеринки. Если бы я рассказала ему, в чем дело, он непременно проявил бы ко мне больше сочувствия и внимания.

Но я ни о чем ему не сказала. А он не заметил. Так что я просто вручила ему свой джин с тоником и вышла на задний двор, чтобы стрельнуть сигаретку у компании официантов, вышедших на перекур.

Помню, как, присоединившись к ним, расслабила плечи, сбрасывая налет зрелости и респектабельности, который наложило на меня дорогое платье с цветочным рисунком и необходимость пойти на коктейльную вечеринку с мужем. Я пыталась дать им понять, что на самом деле я одна из них. В конце концов, я три года работала в баре, пока училась в колледже, чтобы оплатить занятия джиу-джитсу, потому что матери и в голову не пришло бы дать денег на что-то столь непристойное, как тренировки по боевым искусствам.

Двое официантов явно не купились на это. Они смотрели на меня, как будто я коп из сериала «Джамп-стрит, 21»[6], который подкатывает к группе детишек, надеясь взять их с поличным. Но третий лишь улыбнулся, вытащил из заднего кармана брюк пачку сигарет и достал одну сигарету.

— Конечно, мэм, — с притворным почтением произнес он, протянув ее мне на раскрытой ладони, будто тарелку с закусками.

— А зажигалка? — спросила я, напуская на себя надменный вид супруги финансиста.

Ночь выдалась ветреная, и нам обоим пришлось загородить сигарету руками, чтобы она зажглась. Мы склонились друг к другу, будто обмениваясь секретами.

— Как вас зовут? — спросил он, когда мы наконец отстранились.

— Мэгги, — ответила я. Это имя вылетело у меня изо рта идеальным белым облачком.

Это воспоминание обжигает меня. Коулман скрещивает мощные, безволосые руки. Должно быть, он и во время деловых совещаний закатывает рукава, рассчитывая, что благодаря сетке сухожилий под кожей будет выглядеть более внушительно.

— Ну, год у него выдался трудный, — говорит Коулман. Обычно он само дружелюбие, но сейчас холодеет прямо у меня на глазах.

«Он знает, — думаю я. — По крайней мере, знает достаточно, чтобы ненавидеть меня».

— Я все говорю ему, что в конечном счете ему повезло, — продолжает Коулман. — Теперь он может начать встречаться с кем-то, кто оценит его по достоинству. Ну, знаешь, за все то, что он может предложить женщине.

— Уверена, так и есть. — Я расстегиваю застежки боксерских перчаток. — Ему повезло.

— Я ему говорю, что надо быть гребаной дурой, чтобы не разглядеть, какой он потрясающий парень. Так плохо с ним могла обойтись только