Человек находит себя - Андрей Черкасов

— В библиотеку, — коротко ответил Алексей, направляясь к двери.

«Только бы достать!» — думал Алексей, шагая к маленькому домику, в котором помещалась фабричная библиотека.

Название книги он помнил: «Пневматические приборы и инструменты». Мельком видел он ее весной, когда заходил за свежими журналами. Запомнился и цвет обложки, и рисунок на ней, и формат — всё, кроме фамилии автора.

— И как я, пустая голова, раньше про нее не вспомнил! — вслух упрекал себя Алексей. — Только бы найти!

В библиотеке было только двое посетителей. Близорукий чертежник из технического отдела, низко склонясь над столом, рассматривал свежий номер «Крокодила». У барьера сосредоточенно рылся в каталоге парнишка лет шестнадцати в форменной фуражке ремесленного училища — Саша Лебедь.

Библиотекарша, «бывший инженер» Валя Светлова, голубоглазая девушка с русыми вьющимися волосами, перебирала на полке книги. Когда вошел Алексей, она обернулась. Глаза ее засветились радостью, которая сразу погасла, уступив место растерянности. Волнуясь, Валя нервно перебирала пальцами листы только что взятой книги.

— Привет, Валя, — просто сказал Алексей и, подойдя к барьеру, протянул руку.

— Здравствуйте, Алеша, — тихо ответила Валя.

Алексей пожал ее холодную дрожащую руку и, оглядывая стопку книг на столе, спросил:

— Валя, помнишь, я в апреле, кажется, заходил… Книга здесь так же вот на столе лежала? Рисунок еще во всю обложку. «Пневматические приборы и инструменты» называется… Она у тебя далеко?

— А кто автор, Алеша?

— Вот в том-то и дело, что не знаю. Только мне она вот как нужна! — Алексей провел по горлу указательным пальцем. — У нее еще корешок такой… сероватый.

Валя наугад взяла с полки несколько книг с серыми корешками, пересмотрела их. Из отдела электротехники вытащила сказки Салтыкова-Щедрина. Сконфузилась и спрятала книгу под стопку газет на соседней полке.

Алексей прошел за барьер. Вдвоем с Валей они просмотрели еще несколько полок. Перебрали почти все карточки в каталоге.

— Валентина Леонтьевна, вы не Гольцера ищете? — неожиданно спросил близорукий чертежник, возвращая Вале журнал. — Я как раз такую и в сером переплета у нас в отделе видел.

— У кого? — почти в один голос спросили Валя и Алексей.

— Не помню. Да вы поищите по формулярам. Чертежник ушел. Валя снова стала искать.

— Вот! — обрадованно воскликнула она. — Сейчас посмотрю, на кого записана. — Она заглянула в карточку и погрустнела.

— Тут записано на Горна, а мне кажется… Нет, я даже хорошо помню, что Александр Иванович ее вернул… Кому же я выдала ее? — И Валя снова стала перебирать формуляры. Наконец нашла, но почему-то поспешно спрятала карточку.

Короткие торопливые мысли проносились одна за другой. Первый раз после долгого перерыва — почти с самой весны — она близко увидела Алексея. Он почему-то избегал ее. А сегодня вдруг пришел. Правда, пришел всего лишь за книгой, но он здесь, рядом, и это само по себе уже хорошо! Он пришел за помощью, и она поможет ему! Только она не скажет, у кого эта книга, она сегодня же сама достанет ее, а завтра принесет ему. Да, завтра, тогда она снова увидит его. А увидеть обязательно надо! Подойти, постоять рядом хоть одну минутку, посмотреть лишний раз на него… Это было невыносимо, мучительно и… необходимо!

— Алеша, я ничего не могу найти, — солгала Валя, краснея, — но дома у меня есть тетрадка, может быть, в ней… В общем, я вечером обязательно разыщу эту книгу…

— Да, не везет мне, — с досадой проговорил Алексей. — Ну что ж, приду завтра, раз уж не получается. Только ты постарайся, Валя. Ну, пока!

Он вышел. Валя смотрела ему вслед и боролась со слезами.

— Мне бы, Валентина Леонтьевна, какую-нибудь книгу поинтересней, роман или повесть, — ничего не отыскав в каталоге, попросил парнишка в ремесленной фуражке. — Хорошо бы про дерево вообще, про лес.

Валя как бы очнулась от раздумья и проговорила так тихо, что сама едва услышала свой голос:

— Возьми «Русский лес», Саша… Хорошая книга.

— Ну, давайте, — согласился паренек.

Валя нашла карточку с фамилией Лебедь А. М., записала название книги, взяла с полки объемистый том и, поставив в карточке номер, протянула книгу.

Лебедь озадаченно повертел книгу в руках, улыбнулся.

— Вы мне Гончарова дали, «Обрыв», — сказал он, возвращая книгу.

Валя, опустив глаза, молча взяла книгу. Исправила запись в карточке. Руки ее дрожали. С пера упала жирная клякса. Валя долго прикладывала к ней промокашку.

Получив, наконец, «Русский лес», Саша довольно сказал:

— Вот теперь правильно! — и ушел развалистой, совсем еще мальчишеской походочкой.

Когда за ним затворилась дверь, Валя беспомощно опустилась на стул и, уткнувшись лицом в стопку газет, сложенных на столе, разрыдалась.

Правый берег Елони не очень высокий, но крутой, у излучин — обрывистый. Наверху высокие ели и пихты. По склонам, похожие на язычки зеленого пламени, сбегают кустики можжевельника вперемежку с молодыми елочками. Набираясь храбрости, кое-где они подступают к самой воде. Молодые, редко разбросанные осинки стыдливо поднимают серовато-серебряные стволы над густой и колючей хвойной зеленью.

Жаркое лето уводит Елонь в сторону от береговых круч. Тогда обнажаются песчаные косы и отмели. В сухой год они выдаются чуть не до середины реки. А совсем рядом с отмелями таятся омуты. Вода в них замедляет свой бег, словно задумывается, заглядывая в себя, в непроглядную свою глубь, и, только вдоволь наглядевшись, бежит дальше, переливаясь струйчатым говорком на перекатах.

Осенью, в пору дождей, Елонь становится гневной и темной. Она буйно радуется ледяному промозглому ветру, косым струям дождя, низким синеватым тучам, стремительно летящим над ней. Хлесткие волны набивают в буром ивнячке кудреватую пену, опоясывая его белой кружевной оторочкой.

Тогда зеленое пламя можжевельника темнеет, ослепленное пожаром осинок, с которых неистовый ветер срывает желтые и багряные листья, швыряя их пригоршнями во все стороны.

Но в полную силу разгуливается Елонь по весне. Когда сходят снега, вода в ней становится рыжей, река вспухает, надувается и идет напролом, подмывая кручи, слизывая огромные оползни. Они с пушечным гулом бултыхаются в воду, и на месте их падения долго еще шипит землистая пена.

Левый берег, поросший высокими соснами, в половодье скрывается под водой до самых деревьев. Берег тот пологий и ровный, и река там течет спокойнее, образуя кое-где заводи, затянутые травой и кувшинками. Когда солнце опускается к горизонту, берег начинает светиться. Солнце зажигает сосновые кроны и прямые стволы оранжевым пламенем. Вот и сейчас они словно пылают.

За стволами елей показалось светлое платье. На кручу вышла девушка и остановилась, вглядываясь в противоположный берег. Толстые светлые косы тугими жгутами уложены на затылке. Серые глаза задумчивы и немного печальны.

Обходя кусты можжевельника, придерживаясь за стволы осинок, она сошла к реке и остановилась у самой воды, пушистой пихтовой веточкой отмахиваясь от комаров…

Напрасно Варвара Степановна уговаривала выспаться как следует с дороги: Таня отказалась наотрез.

— Пойду лучше воздухом подышу, — сказала она.

Иван Филиппович посоветовал сходить к Елони, которую северогорцы справедливо считают самым красивым местом во всей округе.

Река неторопливо размывала вечернее солнце. Оно растекалось блестящими чешуйками ряби. Чешуйки бежали к берегу и погасали, оставляя после себя светло-синие лоскутья неба, лениво бегущие в ивнячок. У Таниных ног блестела мокрая галька и чуть слышно плескалась вода.

Таня подняла несколько камешков. Они лежали на ладони как лакированные. Девушка долго любовалась ими, потом стала подбрасывать в воздух, ловя на лету.

«Если ни один не оброню, всё будет хорошо», как в детстве, загадала Таня. — Все будет хорошо, — следя за полетом камешков, повторяла она. Камешки взлетали, блестя на солнце, и послушно ложились на ладонь.

Вдруг синяя кругленькая галька озорно сверкнула на солнце гладким бочком и звонко шлепнулась в воду. В стороны побежали разбитые рябью круги.

Таня вздохнула:

— Так тебе и надо, не занимайся ерундой, не задумывай!.. Дура!.. Девчонка!.. А еще инженер.

Скорей бы завтрашний день! Скорей бы за дело, на фабрику! Уйти в работу, утонуть в ней, чтобы не думать о том, что произошло в Москве в самый день отъезда и заслонило всё, как темное облако…

— Георгий, Георгий!.. — прошептала Таня, и камешки с ее ладони скользнули в воду. — Как все это нелепо!..

Она медленно повернулась, чтобы идти назад, и замерла от удивления. Чуть правее поднимался высокий береговой выступ. Он выдавался далеко вперед, как бы врезаясь в воду. Наверху его, свисая корнями над красной осыпающейся громадой и накренившись в сторону реки, стояла высокая ель. Было непонятно, как она держится там, цепляясь за землю всего одной третью своих корней, как бы попирая все законы природы. От этого невероятно легким казался ее громадный ствол со свисающими ветвями, покрытыми серебристым налетом лишайника.