Иная судьба. Книга I - Вероника Горбачёва

У него перехватило дыхание.

В ворохе упавших юбок Марта напоминала некую юную богиню, выходящую из морской пены; такую герцог однажды увидел на незаконченном полотне в мастерской одной столичной знаменитости. Впрочем, богиня вряд ли носила короткую, выше колен, сорочку, из-под которой пикантно выглядывали кружевные зубчики панталон, и уж точно на точёных Венериных ножках не красовались белые чулки, подхваченные под коленами подвязками. Его светлость аж глаза прикрыл, дабы избежать вожделения. Не помогло. Какая сволочь вздумала на неё это напялить? Нет, как всё продумано! Мол, была бы герцогиня фальшивая — подменным было бы только платье, но посмотрите хорошенько, на этой особе ещё и нижнее бельё от лучшей модистки, конечно, это та, которую ищут!

Глянув в широко открытые, полные стыда и отчаянья, карие глаза, его светлость словно пропустил удар кулаком под дых. Ему нужно больше доказательств. Больше. Он не купится на этот кроткий ангельский взгляд. Пусть сперва докажет свою невиновность… невинность…

— Чулки можешь оставить. — Герцог с неудовольствием отметил, что по непонятной причине охрип. — Всё остальное долой. И ближе к свету, быстро, — добавил сквозь зубы. Его реакция на Марту… Анну, черт её дери! совершенно ему не нравилась. — Не стесняйся. Жену свою я и не в таком виде лицезрел, даже не одну, а с несколькими кавалерами, а если ты — простая деревенская девушка, как утверждаешь… В деревне ведь и нравы просты, наверняка уже кувыркалась с кем-то не сеновале, а? Признайся, было?

Это что же, теперь он ей все обиды припомнит, на жену накопленные?

— Зачем вы так? — прошептала Марта. Но больше ничего говорить не стала. Бесполезно что-то доказывать; скорее бы это всё закончилось, ей уже всё равно, как, лишь бы закончилось… Медленно стянула через голову чужую сорочку, пропахшую душным цветочным запахом. И почему это его светлость всё время заходит ей за спину? Ненормальный какой-то. Знакомые девушки рассказывали, что мужчин в первую очередь интересует грудь, а потом уже остальное…

— Тебя что, наказывали? — его светлость провёл ладонью по вздрогнувшей от прикосновения обнажённой спине с трогательно торчащими лопатками. — Не понимаешь? У тебя вся спина в отметинах, и давнишних, и свежих, кто тебя так?

— Пастор…

Голос у Марты сел. Потому что именно сейчас, стоило услышать о наказании, водворился на место кусочек памяти, растерянной в лесной избушке, и стало ясно, отчего временами горит и чешется спина. Шрамы заживать не спешили, кожа у Марты была, не в пример прочим, нежная, видать — от неизвестных отца и деда доставшаяся… метки от лозины, вымоченной в солевом растворе, долго покрывались коростой, горели от проступающего во время работ пота, пачкали, бывало, сукровицей нижнюю рубаху. И ещё она вспомнила, каково это — быть привязанной к столбу, вздрагивать от каждого удара и ощущать, как впиваются в незащищённые груди и живот острые выступы бывших сучков, лишь слегка сглаженные телами тех, кто здесь отбывал своё до Марты. Три столба были крепко вкопаны в земляной пол в специальной комнате при домике святого отца, три «столпа смирения и умерщвления плоти и страстей человеческих…»

— Что ты натворила? — уже мягче спросил герцог.

— Ничего. Это не… наказание. — Марту пробила дрожь. — Он всех красивых девушек порол. Особенно постом. Чтобы не соблазнялись и других не вводили в искушение.

— Не заговаривай мне зубы. Продолжаем. И бельишко снимай; у тебя как раз на попке должна быть родинка.

— Ваша светлость, — не выдержав, взмолилась Марта, пытаясь обернуться, но была жёстко придержана за плечи, — а если там действительно что-то есть? Бывают же совпадения…

Сильные мужские пальцы побарабанили по её плечу.

— Бывают. А что ты так разволновалась? Сама не знаешь, как выглядишь? Ты что, в зеркало на себя не глядела?

— Откуда у нас зеркала, ваша светлость?

— Довольно. — Окончательно потеряв терпение, герцог одной рукой перехватил её поперёк живота, пригнул к столу, а другой — сдёрнул с девушки панталончики, как с малого дитяти, которого собираются высечь. И гневно выдохнул, не обращая внимания на сдавленный писк Марты. Родимое пятно в форме сердечка было на месте.

— Ах ты… — тихо проговорил герцог, чувствуя, как глаза заволакивает багряная пелена гнева. — Ты всё-таки… и ты осмелилась плести тут…

Ещё немного — и он убил бы её на месте. За наглую ложь. За то, что едва не повёлся на эти чудесные, кроткие, как оказалось — лживые глаза, на краснеющие ушки и плечики, на россыпь веснушек, с которыми Анна безуспешно боролась. Убил бы… И только собственная ярость дала ему понять, как же, оказывается, он хотел, чтобы эта… эта… оказалась не потаскухой, а милой прелестной девочкой, свежей и незапятнанной, о которой он когда-то грезил…

Он оттолкнул Марту с такой силой, что та налетел животом на стол и распласталась, как лягушка, на столешнице, и навалился сверху. Она даже не успела понять, что происходит, а железные пальцы уже сомкнулись на её шее, пригвоздив к деревянной поверхности, не позволяя поднять головы. Что, что он увидел? Чем она его прогневала?

— Не дёргайс-с-ся, — от злости светлейший зашипел, как разъярённый питон. — Лживая дрянь…

— Ваша светлость! — придушенно вскрикнула Марта, поняв, что вот сейчас и произойдёт непоправимое, — не надо, пожалуйста! Я девственница!

— Молчи! — коротко и страшно рыкнул он, заламывая ей руки за спину. Ещё немного — и он вывернул бы их из суставов, и никакая дыба не понадобилась…В дверь сильно ударили. Марта зарыдала в голос.

— Ваша светлость, — послышался голос синеглазого капитана, — вы просили предупредить, если чересчур расшумитесь…

— Вон! Убью! — коротко выдохнул мужчина, ещё сильнее придавив девушку. Рыкнул — и только сейчас воспринял её последние слова…

Бог мой…

Такого не сыграешь…

Стиснул зубы.

Вынудил себя ослабить хватку.

Приподнявшись, залепил себе пощёчину. Боль отрезвила, привела в чувство.

— Винсент! — окликнул гневно, — ты ещё здесь?

— Да, ваша светлость, — отозвался из-за двери капитан. — Я вам ещё нужен?

— Нет. Иди. Я в порядке.

Герцог шумно вздохнул и перевёл взгляд на распластанное перед ним, дрожащее тело. И ведь убил бы… Вот из-за подобных вспышек его и боятся. И ходят о нём различные слухи. Да пусть боятся, лишь бы подчинялись, но не всегда оно к месту… Кажется, он перепугал девчонку до смерти. Неужели и впрямь — невинна?

Потёр лицо ладонями. Третьи сутки на ногах, демоны дери его дражайшую беглую половину, не удивительно, что сорвался. Надо держать себя в руках. Осталось недолго.