Кровавое дело - Ксавье Монтепен

— Иду, сударь, — ответил обер-кондуктор, направляясь к конторе вокзала.

Приказания были немедленно исполнены, и вагон отведен на запасной путь.

Проводив его глазами, инспектор подошел к молодой женщине. Она сидела неподвижно, устремив глаза в одну точку, и машинально ежеминутно повторяла глухим монотонным голосом:

— Дочь моя… где моя дочь?… Неужели никто не может сказать, что стало с моей дочерью? Где моя дочь?… Где моя дочь?

— Увы, сударыня, к несчастью, я пока ничего не могу ответить! Тем не менее могу утвердительно сказать, что безнадежного ничего нет. Самые непонятные, самые ужасные на первый взгляд вещи часто объясняются совершенно просто и естественно. Ничто не доказывает нам, что с вашей дочерью не вышло просто какого-нибудь недоразумения или ошибки.

— Ошибка? — повторила несчастная мать. — Господи! Да разве это возможно!

— Да почему же нет, помилуйте? '

— Да разве мне не сказали, что madame Фонтана привезла мою девочку на станцию в Лароше, что дамское отделение было занято и поэтому она села в то отделение, где нашли потом труп. Ведь и вы это слышали, точно так же, как и я, сударь, не правда ли?

Инспектор, и сам далеко не уверенный и не спокойный, не знал, что отвечать, и искал успокоительных слов, как вдруг к нему подошел один из его подчиненных с взволнованным лицом. В руке у него был какой-то листок бумаги.

— Господин инспектор, вот депеша из Сен-Жюльен-дю-Со. На линии случилось несчастье. Посмотрите сами…

Молодая женщина, которая за минуту перед тем чуть не падала в обморок, одним прыжком очутилась на ногах.

— Несчастье! — закричала она. — Тут, наверное, речь о моей дочери! Читайте! Читайте скорее!

Начальник станции взял депешу, прочел ее и сильно побледнел.

— Неужели я ошиблась, сударь? — в отчаянии кричала несчастная мать. — Неужели я ошиблась? Отвечайте же!

— Клянусь вам, сударыня, что нет! Вы не ошиблись. Но дело не в одном только несчастье…

— О, не скрывайте от меня ничего! Уж лучше все знать! Эта неизвестность положительно убивает меня! Моя дочь умирает, да? Может быть, даже умерла?…

— Клянусь, что нет, сударыня. Она только ранена, и даже, может быть, вовсе не опасно. А впрочем, лучше прочтите сами…

С этими словами инспектор протянул депешу несчастной матери, которая скорее вырвала, чем взяла ее у него из рук и жадно принялась читать.

«Со станции Сен-Жюльен-дю-Со на станцию Лионской железной дороги в Париже. Найдено против сто тридцать первого столба, между Сен-Жюльен-дю-Со и Вильнев-на-Ионне, безжизненное тело молодой девушки, раненой в голову, находившейся в курьерском поезде, вышедшем из Лароша в пять часов пятьдесят восемь минут утра.

Начальник станции Ландри».

— Ранена, — забормотала она, — моя бедная девочка ранена!… В Сен-Жюльен-дю-Со!… О, Господи, Господи! Может быть, в эту минуту она уже умерла! Послушайте, сударь! Я хочу уехать, я должна уехать… Мне надо видеть сейчас же мою дочь… Ведь вы это понимаете, не правда ли? Дитя мое, моя Эмма… Я хочу ее видеть… хочу ухаживать за ней… хочу ее спасти! О, это проклятое путешествие! Боже мой, за что ты меня так жестоко наказываешь? Сударь, я хочу уехать сейчас же!

— Сударыня, в настоящую минуту это невозможно…

— Невозможно! Господи! Всегда это слово! Но почему же? Скажите мне, ради самого Бога?

— Потому что ни один поезд из отправляющихся теперь не останавливается в Сен-Жюльен-дю-Со!

— Когда же отправится ближайший поезд?

— В двенадцать часов пятьдесят минут.

Несчастная мать отчаянно вскрикнула:

— Пять часов! Ждать целых пять смертельно длинных часов! — бормотала она. — Ждать с разбитым сердцем, с душой, полной отчаяния и ужаса, да ведь это невыносимо! Это невозможно! Я умру! Нет, сударь, я не верю. Тут должно существовать какое-нибудь другое средство. Я слышала об экстренных поездах… Какие бы деньги ни надо было заплатить, я заплачу не колеблясь… даже с радостью… только отправьте меня немедленно. Неужели вы и теперь еще скажете, что это невозможно?

— Увы, сударыня, я принужден ответить, что экстренные поезда не могут быть составлены таким образом. В настоящем случае есть непреодолимые материальные препятствия.

— Что же делать в таком случае, что делать?

— Вооружиться терпением и мужеством, призвать себе на помощь всю силу воли, все присутствие духа. Если ваша дочь находилась в отделении, где нашли труп, то, значит, и с ней случилось не простое несчастье, а она так же, как и убитый, была жертвой преступления. Мы, вероятно, узнаем обо всем от нее самой.

А вот и полицейский комиссар, и супрефект, и доктор, — прибавил он, видя приближающихся к нему лиц в мундирах, в сопровождении двух железнодорожников. — Вероятно, они попросят у вас кое-каких объяснений, сударыня.

Несчастная женщина упала в кресло в страшнейшем нервном припадке, так что два чиновника сдерживали ее, а инспектор отправился навстречу властям.

— По-видимому, сегодня ночью в поезде произошли крайне серьезные вещи, — проговорил супрефект, здороваясь с инспектором.

— К несчастью, это так, сударь. В поезде №120 убили неизвестного человека, ехавшего из Марселя.

— Сказал этот пассажир что-нибудь перед смертью?

— Нет.

— Какое-нибудь обстоятельство дает повод подозревать виновника преступления?

— Никакое.

— Кто эта дама? — спросил полицейский комиссар, внимание которого было привлечено криками несчастной матери.

— Эта женщина достойна всякого сожаления и участия. Ее дочь ехала сегодня ночью из Лароша в одном отделении с убитым, а затем, ночью, или, вернее, утром, ее нашли в обмороке, раненую, на полотне железной дороги между Вильнёв-на-Ионне и Сен-Жюльен-дю-Со.

— Все это крайне странно. Может быть, это преступление, являющееся результатом первого? Кто был обер-кондуктором на этом поезде?

— Малуар, один из лучших служителей компании.

— Где он?

— Здесь.

С этими словами инспектор указал на Малуара, возвращавшегося из конторы.

Супрефект подозвал его.

— Расскажите нам все, что вы знаете.

— Не взглянете ли вы сперва на труп убитого, господа? — осведомился инспектор.

— Нет. Прежде чем составлять протокол, надо добыть как можно больше сведений. Я жду объяснений обер-кондуктора.

— В Лароше содержательница пансиона madame Фонтана, по-видимому, хорошо знакомая начальнику станции, привела молодую девушку, которую, за недостатком мест в дамском отделении, я поместил в последний вагон первого класса. Я сам запер дверь, а по приезде в Париж отворил вагон, чтобы вывести девушку, но ее там не оказалось. Я увидел большую лужу крови на ковре и пассажира без всяких признаков жизни.

— Это все?

— Больше я ничего не знаю, сударь.

Полицейский обратился к инспектору:

— Эта дама, говорите вы, мать той девушки, которую нашли без сознания на пути между Сен-Жюльен-дю-Со и Вильнёв-на-Ионне?

— Да, вот депеша от начальника станции Сен-Жюль-ен-дю-Со, извещающая меня о происшедшем событии.

Полицейский взял телеграмму. Пока он ее читал, бедная мать, немного придя в себя, встала и подошла к разговаривавшим.

— Милостивый государь! — произнесла она умоляющим голосом. — Прошу вас, не скрывайте от меня ничего… Мою дочь убили, она умерла, не правда ли?

— Не накликайте несчастье, которое, Бог даст, не случится. Телеграмма извещает, что девушка только ранена… Успокойтесь и не теряйте надежды.

Несчастная закрыла лицо руками и громко зарыдала. Полицейский продолжал допрашивать обер-кондуктора.

— В том вагоне, куда вы поместили в Лароше дочь этой дамы, было много пассажиров?

— Только двое.

— Мужчины?

— Да, сударь, каждый сидел в углу, но не друг против друга.

— А по прибытии в Париж оставался только один убитый?

— Да. Убийца успел скрыться, как только остановился поезд…

— Этот поезд курьерский?

— Да, сударь.

— После Лароша он останавливался на многих станциях?

— Нет, нигде.

— С какой скоростью он шел?

— Со скоростью восемьдесят километров в час.

— При таком быстром движении совершенно невозможно сойти с поезда на ходу.

— Немыслимо!

— А по прибытии в Париж никто не видел, какой пассажир выходил из того вагона?

Служащие, толпившиеся невдалеке, переглянулись, и один из них ответил:

— Никто.

— Тут кроется тайна… Где труп?

— В вагоне, который я велел перевести на запасной путь.

— Пожалуйста, проведите нас туда.

Полицейский прибавил, обратясь к плачущей женщине:

— Вы можете идти с нами. Все, что касается вашей дочери, должно иметь для вас большой интерес.