Кровавое дело - Ксавье Монтепен

Вдруг по всему ее телу пробежала дрожь от прикосновения к какой-то липкой, тепловатой жидкости. Она с живостью поднесла платок к свету и с ужасом увидела на нем темно-красные кровавые пятна.

Убийца, приковавшись взглядом к пассажирке, не терял из виду ни малейшего ее жеста, и в его широко раскрытых глазах загорелся недобрый огонек.

Девушка перепугалась до смерти.

— Кровь! — закричала она в ужасе. — Кровь!

Глаза ее снова обратились на сидевшего против нее человека, неподвижность которого теперь уже начала пугать ее.

В это время вагон закачался, тело мертвеца наклонилось вперед, плед распахнулся, и девушка увидела рукоятку ножа в груди и большие кровавые пятна на одежде.

Бедняжка опять громко закричала от ужаса.

Убийца понял, что погиб.

— Молчать! — закричал он в свою очередь, потеряв всякое самообладание. — Молчать!

И схватил ее за руку.

Последняя высвободилась ловким сильным движением и была одним прыжком у полуоткрытой дверцы.

— Ко мне! — закричала она в страхе. — Помогите! Помогите!

Но убийца был уже около нее и обеими руками с силой сжимал ее горло. Глухое хрипение вырвалось из полуоткрытых губ несчастной.

— Тем хуже для тебя! — рычал убийца. — Сама захотела этого! Не надо было смотреть!

В то же время он обхватил ее руками и вытащил на площадку.

Несчастная жертва билась, стонала, жаловалась, умоляла оставить ее.

— Все это бесполезно! — цинично отрезал злодей. — Не надо было смотреть, вот и все!

И, обхватив нежное тело сильными, грубыми руками, он выбросил ее с площадки!

Раздирающий душу крик раздался во мраке ночи, но он был заглушён шумом и грохотом поезда и диким завыванием вьюги.

— Я тут ни при чем! Она сама виновата, — пробормотал убийца, входя в вагон и затворяя за собой дверь.

Но тут им снова овладело волнение, и он, стуча зубами от трясшей его лихорадки, бросился на скамейку, лицом вниз.

В продолжение нескольких минут, точно так же, как после убийства Жака, он оставался совершенно неподвижным. Затем мало-помалу оживился; лихорадочная дрожь ослабла, и он провел рукой по лбу, отирая обильно выступивший холодный пот.

— Ну что ж! — проговорил он, приподнимаясь. — Такова борьба за существование! Надо было убить снова, иначе я погиб. Крики этой девушки услышали бы в других вагонах, и если бы поезд не остановили в пути, то уж в Париже-то меня схватили бы во всяком случае. А там — суд, эшафот… Бррр…

Подумав с минуту, он прибавил:

— Да, другого шанса к спасению не было. Она видела мое лицо, и если бы мне и представился случай убежать — в чем я, однако, сильно сомневаюсь, — то она тотчас же указала бы на меня! Но теперь опасность миновала. Все кончено. Нужно побольше спокойствия и хладнокровия. У меня тут более трехсот тысяч франков, и я хочу насладиться ими, потому что они достались мне довольно дорого.

Убийца опять задумался, затем снова заговорил:

— Бежать теперь нет никакой возможности. Попытаться выпрыгнуть из вагона на ходу — значит бежать навстречу верной смерти. Когда мы приедем в Париж, едва начнет рассветать… Кроме того, во время пути, в сущности, не случилось ничего подозрительного. Как может кто-нибудь добраться до истины? Никому и в голову не придет ничего подобного! Нет, мне положительно нечего бояться, и я ничего не боюсь!

Глаза негодяя упали на окровавленный труп.

— Я не должен оставлять здесь это тело в таком виде, — сказал он и принялся усаживать мертвеца.

Труп начал уже коченеть. Злодей усадил его на прежнее место, укутал пледом, как можно лучше закрывая грудь, и затем опустил как можно ниже поля шляпы, чтобы не видно было синевато-бледного лица.

Закончив свое зловещее занятие, негодяй посмотрел, не запачканы ли в крови руки, и уселся поближе к двери, держа чемодан в руках, чтобы по приезде в Париж немедленно выскочить.

Страшный, раздирающий душу крик пронесся в воздухе, когда несчастную девушку выбросил из вагона неизвестный убийца. Она упала на откос, где снежные сугробы несколько смягчили силу удара.

Но головой бедняжка сильно ударилась о верстовой столб, так что моментально лишилась сознания.

Несчастная лежала без чувств, с разбитой головой, среди громадной, снежной пустыни.

Никто из сидевших в поезде, уносившемся вдаль на всех парах, не слышал крика бедной жертвы.

Тем не менее нашлись люди, которые услышали этот отчаянный вопль, резко нарушивший безмолвие снежной пустыни.

Когда крик замер, на него ответило эхо. Два молодых человека, несмотря на снег и ветер отправлявшиеся на охоту, медленно пробирались по тропинке вдоль полотна железной дороги. Они приостановились в ту минуту, как проходивший поезд промелькнул пред их глазами как стрела.

Услышав внезапно раздавшийся крик смертельной агонии, они оба задрожали, охваченные сильнейшим волнением. Они находились в то время на половине дороги между станциями Сен-Жюльен-дю-Со и Вильнёв. Каждому было не больше двадцати или двадцати одного года. Один из них схватил за руку своего товарища:

— Ты слышал, Рене?

— Конечно, любезный Леон! — ответил второй охотник дрожащим голосом. — Никогда еще моих ушей не достигал такой раздирающий душу крик.

— Не показалось ли тебе, что кричала женщина?

— Откуда раздался крик?

— Несомненно, с поезда… Мне показалось в ту секунду, когда поезд мелькнул как молния, что одна дверца открылась и оттуда сбросили тело…

— Ты это видел?

— По крайней мере мне так показалось. Было ли это видение? Не знаю, но сомневаюсь… случайность самоубийства…

— Или преступление.

— Может быть.

— Где находился поезд, когда ты видел или предполагаешь, что видел?

— Как раз против нас.

— Хорошо, так пойдем же на розыски.

— Без сомнения, но как? Терновая изгородь преграждает нам путь…

— Но если кто-то упал, не можем же мы оставить раненого без помощи, с риском быть раздавленным первым же проходящим поездом? Изгородь не так высока, чтобы мы не могли перелезть через нее, да поискав хорошенько, верно, найдем какую-нибудь лазейку.

Молодой человек пытался расчистить путь сквозь изгородь.

— Вот здесь можно пройти, — сказал он через минуту, — но мне мешает ружье. Возьми его, поставь у изгороди и подойди ко мне.

Второй охотник, Леон, пунктуально исполнил приказание друга и пролез в узкий проход среди кустарника, потом оба спустились с откоса на дорогу.

Уж пора было проявиться утренней заре, а вьюга все не утихала. Ветер бушевал, а снег шел все сильнее и сильнее. Белые хлопья хлестали друзьям прямо в лицо и совсем их ослепляли. Рене пошел налево, по направлению к станции Сен-Жюльен-дю-Со.

— Надо держаться правее, — сказал Леон.

Охотники пошли направо, наклоняясь к земле и старательно оглядывая снег.

Вдруг Рене заметил какой-то черный предмет.

— Там! Там! — закричал он, устремляясь вперед.

Леон последовал за ним, и они склонились над своей находкой.

— Это женщина, — сказал Леон, — она одета в меховую шубку, крытую сукном. Что делать?

— Прежде всего поднять, — отозвался Рене, — она лежит отчасти на полотне железной дороги.

В это время глухое шипение, сопровождавшееся еще неопределенным колебанием, послышалось вдали. Алый свет, подобно кровавому глазу громадного циклопа, показался в темноте. Это был фонарь поезда, приближавшегося на всех парах.

Двести метров отделяли его от молодых людей, склонившихся над безжизненным телом девушки. Через секунду все трое могли быть раздавлены. С необыкновенным присутствием духа и ловкостью Рене и Леон схватили тело и прыгнули на край откоса.

Поезд прошел с быстротой молнии по тому самому месту, которое они только что покинули.

Леон, обернувшись, приставил рупором две руки ко рту и изо всех сил закричал:

— Несчастье!… Остановитесь!… Помогите!

Но его призыв затерялся в двойном шуме: от бури и от грохота вагонов, шедших с большой скоростью.

— Никто не услышал… — прошептал Рене.

— Жива ли еще эта несчастная женщина? — спросил Леон, снова наклоняясь к телу. Он расстегнул меховую шубку. Приложив руку к левой стороне груди, он почувствовал слабое биение сердца.

— Жива! — воскликнул Леон радостно. — Может быть, удастся ее спасти!

Рене сел на землю у изгороди и повернулся спиной к ветру. Он вынул из кармана коробочку спичек и пытался зажечь хоть одну.

— Если бы нам увидеть ее лицо! — говорил он.

Показался синеватый свет, и послышался легкий треск, но порыв ветра затушил огонек. Три раза кряду молодой человек возобновлял свои попытки, но результат был все тот же. Наконец благодаря минутному затишью четвертая спичка загорелась, и на две секунды колеблющееся пламя осветило лицо девушки. Как ни коротко было время и как ни слаб свет, но Леон успел рассмотреть лицо. Глухой крик сорвался с его губ, и он обеими руками схватился за голову.