Беспредел - Игорь Бунич

Селектор на столе Беркесова молчал, телефоны тоже. Я взглянул на висевшие на стене кабинета часы: было десять минут четвертого пополудни. Дождавшись конца разговора Беркесова с Климовым, я сказал:

— Я пойду в консульство. Если что-нибудь интересное произойдет, звоните. Если я узнаю что-нибудь новое, то вас найду. Следите за выездами из города.

— Я знаю, что мне делать, — огрызнулся Беркесов. — Майор Шепелев вас проводит.

Шепелев проводил меня с блеском. Мы вошли в лифт прямо через комнату отдыха Беркесова, прошли по какому-то коридору, снова поднялись на лифте и очутились в какой-то квартире. Выйдя из нее, мы спустились по лестнице во двор, из которого я вышел на улицу прямо напротив нашего консульства на Фурштатской, не встретив при этом по пути ни единой души. Если бы майор Шепелев был любезнее, то он, наверное, мог бы меня проводить до самого моего кабинета в консульстве. Я в этом уверен.

III

Тот, кто долго имел дело с КГБ, знает, что эта организация, как бы она не переименовывалась, живет и действует по известным только ей законам мистического ордена. Каждый отдельный член этого ордена может иметь свои достоинства и недостатки, декларировать свою любовь или нелюбовь к демократии, разоблачать какие-то дела, как свои собственные, так и своих коллег, делать вид, что он давно порвал с этой организацией и с головой ушел в бизнес, но он всегда будет оставаться членом своего ордена, давно вставшего в России над всеми властями и проникшего во все поры общества. Освободить Россию от этого ордена также невозможно, как черепаху от панциря. Братья ордена, условно именуемого КГБ, составляют как бы коллективный разум и сила ордена в том, что никто вне его не может понять, чего он хочет.

Внутренние законы ордена непостижимы для окружающего мира, а равно непостижимы и для его отдельных членов. Это своего рода коллективный инстинкт самосохранения в качестве надгосударственного монстра. А потому никто никогда не знает, какой следующий шаг придет КГБ в голову. Да и КГБ не знает. Когда-то монстру казалось, что ему хочется, чтобы его глава был и главой государства. Были пролиты океаны крови, но когда этого удалось достичь, монстр понял, что ему это совсем не нужно и сам съел своего шефа.

К счастью для нас, монстр меньше всего на свете интересовался безопасностью того государства, на территории которого он возник и жил. Но у него была одна особенность: он питался человеческой кровью, предпочитая главным образом кровь населения той страны, на которой он существовал. Для этого он постоянно подставлял свою страну под внезапные удары соседей, организовывал голод и эпидемии, а когда все это было невозможно, пожирал партию, чьим боевым отрядом он номинально считался, а то и самого себя. Но государство, как таковое, монстра совершенно не интересовало, как будто в гены ему была вложена ленинская идея о неизбежном отмирании государства путем его постоянного усиления.

Когда рухнул Советский Союз, монстр даже ухом не повел. Он проголодался, а афганской войны ему было явно мало, чтобы чувствовать себя удовлетворенным. Он надеялся, что крушение империи даст ему возможность наконец наесться до отвала, чего монстр, в силу ряда причин, не мог себе позволить с середины пятидесятых годов.

Однако наесться как следует и на этот раз не удалось. Кровь, которая лилась в конфликтах на периферии бывшего СССР, его явно не устраивала. И у нас были все основания считать, что монстр задумал расчленить и саму Россию. В данный момент это было совсем несложно. Достаточно было привести к власти кого-нибудь из таких милейших людей, как генерал Макашов или Владимир Жириновский, и Россия раскололась бы автоматически. А оба этих деятеля, как вам было хорошо известно, существовали именно на деньги монстра. Пикантность ситуации заключалась именно в том, что спроси я, скажем, Беркесова или Климова, хотят ли они развала России, как СССР, они твердо и честно ответили бы мне "нет". Потому что они тоже не знают, чего хочет монстр. А захочет монстр, и они сделают все, что от них потребуют для развала собственной страны.

Поэтому верить никому из них было нельзя, даже будучи в полной уверенности, что они не врут. А такой уверенности, понятно, никогда не было. КГБ сам мог вызвать Койота, но зная, что этого не сделать незаметно от нас, разыграть у меня на глазах весь этот селекторно-телефонный спектакль в беркесовском кабинете и спрятать Койота от нас настолько надежно, что найти его уже не смог бы никто до выполнения возложенной на него задачи.

И самое страшное заключалось в том, что об этом могли не знать ни Климов, ни Беркесов. Один удачный выстрел Койота (а если ему помогает монстр, то выстрел будет удачным наверняка), расколет Россию, минимум, на дюжину государств. А это нас, американцев, совершенно не устраивало. Без Советского Союза мы еще могли существовать, но с крушением России, то есть с крушением всей системы мирового баланса, могли рухнуть и мы сами.

Поэтому Койота необходимо бы отыскать, но средств для поиска его у меня не было. Все средства были в руках Беркесова, а у меня сложилось впечатление, что и он, и Климов как-то спокойно ко всему этому отнеслись. Поругались минут пять для приличия и успокоились, как ни в чем не бывало. Правда, я знал, что и здесь, и в Москве блокированы все аэропорты, вокзалы и шоссейные дороги. Но это мало успокаивало, если Койота вызвал монстр. Тем более, когда мы с Крампом проверяли стакан, из которого Ларссон пил воду, выступая в Доме Ученых, то обнаружили, что стакан крутили на приборе Родля, который, помимо всего прочего, умеет так уничтожать нужные отпечатки и оставлять ненужные, что и придраться не к чему.

Так что Беркесов зря жаловался, что ему не присылают из Москвы никакого нужного оборудования. Прибор Родля настолько новая штука, что для нас было сюрпризом обнаружить его на вооружении КГБ.

И при этом не надо забывать, что Койот уже десять лет, как убит. А поди попробуй поймать мертвеца.

Поскольку существовала версия, что Койот в былые годы работал на КГБ и был убран именно ими в страхе перед возможными разоблачениями, то напрашивалась мысль, а не было ли все это также инсценировкой? Допустим, что КГБ инсценировал смерть Койота, а его самого, как говорится, вывел с линии огня. Койот был профессионалом мирового класса, и иметь такого специалиста в загашнике было очень выгодно. Теперь он понадобился и был вызван в Россию. Для чего? Ребенку понятно, что в нынешней России у Койота может быть только одна цель — Президент. Или сразу две — американский и русский президенты, которые вскоре должны встретиться в Москве. После этого Койота сразу либо поймают, либо уберут, обвинят во всем ЦРУ, мировой империализм или что-нибудь в этом духе, а пока США будут приходить в себя от шока, вызванного гибелью президентов и происходящих в России событий, Саддам Хуссейн заявит, что, обладая ядерным оружием и современными средствами их доставки, он объявляет священную войну Соединенным Штатам. Этим он отвлечет внимание Соединенных Штатов и всего мира на себя, а, между тем, в России... Стоп!

А не связаны ли все эти мистические истории с Койотом действительно с попыткой доставки в Ирак новейших ракетных систем? Но здесь-то зачем Койот? Он специалист по политическим убийствам, а не по тайной торговле оружием. Значит, это просто разные звенья одного глобального плана.

Пока я размышлял на столь невеселые темы весьма вероятного нового мирового кризиса, по местному телевидению показывали фотографию Койота, сопровождая ее следующим текстом: "Иностранный гражданин вышел из гостиницы и пропал без вести. Последний раз его видели в подземном переходе станции метрополитена "Невский проспект". Приметы: рост 1 метр 82 сантиметра, фигура стройная, спортивная, волосы светло-русые, глаза серые. Особые приметы: шрам от пулевого ранения с левой стороны головы над виском... (Я обратил внимание, что Койот нисколько не изменился за те десять лет, что я его не видел.) ...Всех, кто может что-либо сообщить о его местонахождении, ждет вознаграждение в валюте. Обращаться по телефону..."

Далее следовали пестрящие семерками и восьмерками телефоны Большого Дома. Беркесов к валюте относился с полной серьезностью. Выяснилось, что капитан Белов, который привез Койота на такси к Гостиному Двору, получил со своего пассажира пять долларов. Беркесов специально звонил в бухгалтерию и интересовался: сдал Белов эти деньги или нет. Судя по продолжительности разговора, проблемы там какие-то возникли, поскольку Беркесову пришлось минимум дважды повторить фразу "Немедленно оприходовать. Что значит мелочь? Оприходовать немедленно!". А тут он собирался выдавать вознаграждение в валюте. Какой молодец!

Пока я любовался на телевизионное изображение Койота, зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал знакомый голос Кости Орлова:

— Здорово, Майк. Я случайно узнал, что ты в Питере. Есть дело. Сможешь сегодня вечерком приехать ко мне в контору на Просвещения?