Беспредел - Игорь Бунич

Тем не менее, он идет в консульство, охраняемое людьми Беркесова в милицейской форме и нашими морскими пехотинцами. Офицеры Беркесова, прошедшие специальный инструктаж, его не узнают и пропускают в консульство. С ваших морских пехотинцев, конечно, спрос невелик — никто им ничего не говорил, а местное телевидение они не смотрят. Но Койот смело идет через кордоны и даже вместо того, чтобы просто вручить письмо дежурному сержанту, поднимается к миссис Грейвс и вручает ей письмо для меня, демонстрируя свое знание того факта, что меня нет в консульстве. Что было бы; если бы миссис Грейвс сказала: "Сейчас я позову мистера Макиятайра. Бы ему письмо и отдалите". Или, скажем, Крампа. Но Крампа тоже не было в консульстве!

Другими словами, дерзость этого человека непонятна, тем более, что это совершенно не в духе Койота. Он всегда работал четко и эффективно, но был чужд дешевых эффектов. А иначе как дешевым эффектом, визит его в американское консульство не назовешь. Может быть, этот ход подсказан ему Беркесовым с главной целью скомпрометировать США в грядущих событиях? Ведь только Беркесов знал, что ни меня, ни Крампа нет в консульстве. Только с помощью Беркесова Койот может так спокойно слоняться по городу, где его разыскивают все правоохранительные органы! Тогда дело совсем плохо. Значит, Беркесов имеет приказ временно подержать Койота в Петербурге, скомпрометировать ЦРУ, а в нужный момент обеспечить прибытие Койота в Москву для выполнения задания. Значит, Беркесов и Климов работают на нас только в рамках, которые им обозначил Монстр. Отсюда вытекает, что и с саддамовскими ракетами возможны всякие неожиданности.

Но, с другой стороны, зачем Койот принес мне вырезку об аресте Ларосона в Стокгольме, сунув ее в эту идиотскую брошюру всесоюзного общества "Знание"? Логичнее в данном сценарии было бы написать мне письмо примерно с таким текстом: "Макинтайр! Я ушел от них и жду твоих приказов" или что-нибудь в этом роде. На стакане он почему-то испугался оставить отпечатки своих пальцев (если их не стер Беркесов)» а тут на конверте принес мне целую коллекцию отпечатков и фактически доложил об аресте Ларссона. При этом он подтвердил, что он не Ларссон, и показал, что осведомлен и о моем визите к Орлову. Чтобы я не беспокоился? Кроме того, он подтвердил мне, что он — Койот, если я в этом еще сомневаюсь. Конверт можно было подготовить без отпечатков, что было бы намного легче, чем в случае со стаканом. Дело явно принимало какой-то дурацкий оборот. Я составил шифровку в адрес своего начальства, где поделился сомнениями относительно верности Беркесова делу "свободы и демократии", а также кратко изложил историю приключений Койота в Петербурге за два неполных дня нашего совместного пребывания в городе. Затем позвонил Беркесову.

— Он действительно побывал в консульстве, — сказал я.

— Я в этом не сомневался, — ответил полковник. — Руанова не из тех людей, которые могут придумывать столь захватывающие истории.

— В этой связи у меня возник один вопрос, полковник, — признался я. — Почему ваши люди, которые сидят в будке у консульства, его не схватили?

Я думал, что Беркесов мне начнет сейчас полоскать мозги о том, что консульство охраняется обычной постовой службой милиции, до которой не доводится никакая оперативная информация, особенно столь секретная, но полковник, как мне показалось, только вздохнул и ответил:

— Они мне сейчас пишут объясненительные, как это могло произойти. Честно говоря, меня это тоже удивляет.

Я ему рассказал об отпечатках пальцев на конверте и о газетной вырезке с сообщением из Стокгольма.

Беркесов помолчал, потом, заметив, что все это очень интересно, попросил связаться с ним вечером. Возможно, будут новости.

Положив ноги на низкий журнальный столик, я продолжал попытки связать все ниточки, ведущие к Койоту с момента его появления в городе, и снова вспомнил Руанову. На первый взгляд, все в ее истории было достаточно просто: объявление по телевизору, случайная встреча с Койотом в метро, в двух шагах от которого находилось наше консульство, и все-таки что-то во всем этом было странное. А что именно, я сказать не мог. Сказать не мог, но где-то в подсознании чувствовал, что неплохо бы самому допросить Руанову без Беркесова, даже если она работает на него. Нет, я, конечно, верил в случайности, но по опыту знал, что большинство случайностей бывают мотивированными, а немотивированные случайности — это почти всегда инсценировки.

Мое интеллектуальное времяпрепровождение было прервано появлением Крис, которая поинтересовалась, не приезжал ли Крамп. Он с утра поехал куда-то в Управление культуры. Я поглядел на нее бессмысленным взглядом, который она, видимо, поняла по- своему и сказала, что сейчас принесет мне кофе.

Я же, очнувшись от раздумья, набрал телефон платной городской справки и узнал адрес Руановой. Мне почему-то казалось, что ее адреса мне не дадут. Адрес мог снять со справки Беркесов, Руанова могла быть непрописанной в городе, ее вообще могло не существовать и тому подобное. Но адрес дали быстро и без всяких сложностей. Руанова жила на проспекте Ударников. Я посмотрел на схеме. Это был северо-восточный район новых застроек. Телефона по адресу не было. Я было хотел сразу и поехать, но что-то непонятное меня удержало. Видимо, я до конца еще не понимал, зачем, собственно, я к ней поеду, таща за собой целый шлейф людей Беркесова.

В этот момент приехал Крамп, а Крис принесла кофе.

— Майк, — спросил Крамп меня, — ты не хотел бы немного отработать те деньги, которые тебе платят как помощнику культурного атташе?

Я вопросительно взглянул на него.

— Завтра в Эрмитаже открывается наша выставка, — пояснил Крамп, — какие-то гравюры и картины времен первых поселенцев. Я сам толком ничего не знаю. Не хочешь ли поприсутствовать на открытии в качестве официального представителя посольства?

Ходить сейчас по музеям и открывать выставки мне совершенно не хотелось и я уже совсем было собрался послать Фрэнка ко всем чертям вместе с его предложением, как вдруг Крис вскочила со стула так стремительно, будто села на гвоздь.

— Я вспомнила, — почти закричала она, — я вспомнила, где я видела этого парня!

— Кого? — не понял я. — Что с тобой случилось, Крис?

— Иди к черту! — крикнула она в мой адрес. — Я вспомнила, где я видела того террориста, ради которого ты сюда и приехал, Майк!

Фрэнк открыл рот от изумления. Самого себя я не видел, но, видимо, и мое лицо не светилось полным пониманием происходящего.

— Ты имеешь в виду Койота? — спросил я.

— Ну, да! — ответила Крис. — Ты помнишь, я говорила в день твоего приезда, что уже где-то видела его...

— Да-да, помню... И где же?

— В Эрмитаже я его видела, вот где! — выпалила Крис.

— В Эрмитаже? — переспросил Фрэнк. — Что он там делал? И вообще, как он мог туда попасть, если его еще не было в Лроде?

— Я видела его на гравюре, — пояснила Крис. — Думайте, что хотите, но это он.

Крис рассказала, что в отличие от нас, шпионов, она профессиональный искусствовед, а потому знает наизусть все прекрасные музеи этого города и, в первую очередь, Эрмитаж. У нее там масса знакомых среди научных сотрудников, хранителей фондов, реставраторов и так далее. Не так давно одна из ее приятельниц показала ей целую коллекцию французских гравюр середины XVIII века. Эти гравюры не выставлены в экспозиции музея, а хранятся в запасниках. Вот на одной из этих гравюр она и видела изображение Койота.

— Это еще хорошо, — рассмеялся я с чувством некоторого облегчения, — если он там на гравюре, то по крайней мере ничего не стащит и не подожжет сам музей. Это было бы обидно, потому, что, как вам известно, сам Эрмитаж в настоящее время представляет из себя совместное предприятие, фактически принадлежащее Соединенным Штатам.

Мне показалось, что Крис обиделась.

— Тебе совсем неинтересно, что я рассказала? — поинтересовалась она.

— Спасибо, Крис, за информацию, — как можно добродушнее сказал я, — это безусловно очень интересно. Я это запомню и буду иметь в виду.

— Что ты будешь иметь в виду? — Крис так разволновалась, как будто речь действительно шла о каком-то важном деле или открытии.

— Если мы так и не найдем Койота, я на прощание открою Беркесову тайну его местонахождения в запасниках Эрмитажа. Думаю, что его это тоже позабавит перед снятием с должности.

— И ты даже не хочешь на него взглянуть? — прошипела Крис.

"Чепуха какая-то, — подумал я, — маразм. Койот на гравюре XVIII века! Впрочем, а почему бы и нет? Ведь приняли мы факт его воскрешения, для собственного удобства решив, что он никогда и не умирал, хотя доказательств его смерти гораздо больше, чем воскрешения".

Тем не менее идти в Эрмитаж мне по-прежнему не хотелось. Ну, есть там на гравюре какой-нибудь молодец, похожий на Койота, даже очень похожий. Даже пусть это будет он сам. Что это мне даст? Если я об этом доложу в Вашингтон, то это будет самый быстрый способ вылететь в отставку. От последней мысли я засмеялся и, чтобы не обижать Крис, сказал: