Правдивые байки воинов ПВО - Сергей Дроздов

Имея среднее военное образование, Хиль заочно обучался в нашем училище. Он использовал все возможности своего комбатства, связи и знакомства среди преподавателей и, будучи сам достаточно подготовленным офицером, «шел» на золотую медаль. (Обычно «давали» одну медаль на выпуск заочников, и он был первый кандидат.)

«Хлопцы, вот для чего нужен красный диплом или медаль вам?», – любил рассуждать на эту тему Хиль, придя к нам на самоподготовку. «Во-первых, ваши начальники увидят, что выпускник – не дурак! Во-вторых, будет лучшая перспектива „роста“ по служебной лестнице. В-третьих, при поступлении в академию всего один экзамен сдавать будете. А все остальное – приложится. Диплом – первое дело, его начальники всегда смотрят. Как ты учился, такое к тебе и отношение будет».

Он заочно учился курсом старше нас, и обо всех своих успехах непременно сообщал народу, говоря о себе в третьем лице: «Сегодня комбат сдавал тактику ЗРВ! Оценка – отлично!» Приближались госэкзамены и желанная медаль, к которой Хиль шёл просто церемониальным маршем.

Но жизнь порой вносит свои коррективы в самые радужные планы…

Сдав два госэкзамена на «отлично», перед последним «госом» Хиль прибыл к нам на самоподготовку.

«Ну, хлопцы, завтра последний экзамен», – радостно поведал он. Мы выразили уверенность в хилевских силах и знаниях.

«Да и не в этом дело», – продолжил Хиль. «Экзамен-то будет принимать мой друг, я его со своего училища знаю. Он мне „пятёрку“ вообще ни за что поставил бы! Иду сейчас на встречу с ним!» – хитро подмигнул нам

Хиль и убыл готовиться к последнему «госу».

Мы позавидовали его умению жить и «решать вопросы».

Госэкзамены – закончились, а Хиль вдруг пропал, не похваставшись нам своей последней «пятеркой». Вместо него неделю батареей командовал взводный Витя Скр. Ни на какие вопросы о судьбе Хиля он не отвечал.

Постепенно, окольными путями, мы уточнили картину произошедшего.

Хиль пришел на госэкзамен и начал бодро отвечать своему другу. Все бы было по плану, но на его беду, Хиля (как без пяти минут медалиста) решили поддержать Делегат с Председателем госкомиссии и припёрлись на экзамен.

Друг, при виде двух генералов, дал слабину и захотел показать себя высоко подготовленным преподавателем, начав задавать Хилю многочисленные дополнительные вопросы. Тут уж занервничал и «поплыл» Хиль, став путаться в ответах. Генералы захотели ему помочь (не зря же пришли!) и назадавали еще вопросов, окончательно запутав бедного Хиля.

Перепуганный друг вкатил Хилю «тройку» сразу в ведомость и в зачетку…

Хиль с горя на неделю запил.

Он появился опухший и мрачный. Никто про его фиаско не спрашивал: «в доме повешенного о веревке не говорят»…

Спустя еще неделю Хиль пришел к нам на самоподготовку.

«Ну, что хлопцы… Что самое главное для офицера?!» – начал он обычную беседу. «Цвет диплома никакой роли не играет. На него и смотреть-то никто не будет. Главное – это опыт, умение работать с людьми, решать вопросы. А дипломы и медали никому не нужны!!!»

Мы поняли, что Хиль сумел оправиться от удара судьбы. (И, действительно, он впоследствии заочно окончил академию тыла и транспорта, стал комдивом, и зампотылу училища).

Во взводе Хиля учился курсант Самашный, с которым было связано несколько забавных происшествий.

На первом курсе нас как-то взбудоражило происшествие: чем-то отравился Самашный. Его ночью отнесли в лазарет на носилках, в бессознательном состоянии.

«Несло его со всех щелей, как волка», – прокомментировал обстановку дежурный по батарее, чьи дневальные убирали следы ночного кошмара. Мы не знали, что и думать, опасаясь эпидемии чуть ли не чумы.

Хиль, прибыв на службу и узнав про «ЧП», сохранил олимпийское спокойствие. Не побрезговав заглянуть под заблеванную кровать Самашного, он дал команду построить батарею.

Затем, толкнув речь про «дружбу и войсковое товарищество» и против жлобства и скупердяйства, он продемонстрировал нам обглоданный скелет курицы. Оказывается, накануне Самашному пришла посылка, которую он и сожрал после отбоя в темноте и одиночестве под одеялом. Курица, видимо, протухла, и он ей «траванулся». «Жадность фраера сгубила!» – закончил Хиль свою речь точной блатной присказкой.

В другой раз Самашный отличился в увольнении. Он пошел в баню около Балтийского вокзала, и у него там спёрли черные армейские ботинки!!! Сконфуженный необычным происшествием банщик выдал Самашному свои белые тапочки в качестве компенсации ущерба. До электрички в училище было рукой подать, но Самашный решил купить форменные ботинки в военторге на Невском проспекте.

Стояла морозная зима, и комендантский патруль был немало поражен видом курсанта, следовавшего по главной улице города в шинели, шапке, полной парадной форме и … белых банных тапочках.

«Доставать» Самашного с легендарной ленинградской гауптвахты на Садовой улице отправился Хиль. Выполнив задачу, он привез Самашного в батарею, вывел его перед нашим строем и минут 15 «разорялся» на тему того, что большего дурака в подчинении у него не было.

Но самую знаменитую историю про себя Самашный рассказывал сам.

Он долго ухаживал за какой-то девушкой и, наконец, решил на ней жениться (дело шло к выпуску, и у нас многие тогда срочно женились).

Купив цветочки и торт, он прибыл домой к любимой. Та (видимо, догадываясь о грядущей торжественной минуте) спровадила куда-то родителей и хлопотала на кухне. Самашный, вручив ей торт и цветы, отправился пока что в комнату, где был накрыт роскошный стол.

И тут – «случилось страшное»…

«Захотелось мне в этот момент со страшной силой пёрнуть», – рассказывал Самашный. «Но где? Хрущевка, сортир рядом с кухней, если в нем – звук будет слышен на кухне, неудобно же!». Он мгновенно нашел выход. Из комнаты вела еще одна дверь, в смежную комнату. От кухни она была уже далеко…

Заглянув в комнату и увидев, что в ней темно, Самашный от души пёрнул несколько раз. Потом, сняв китель, помахал им в разные стороны, чтобы развеять полученный запах и вернулся в первую комнату к столу, с чувством выполненного долга.

Невеста, закончив накрывать на стол, села рядом. Стол был накрыт на четыре персоны. «Родителей ждем!» – догадался Самашный.

«Что-то ребят долго нет», – сказала невеста. «Таня, Вова, идите к нам!» – позвала она.

К ужасу Самашного, из смежной комнаты вышла подруга невесты со своим «бойфрендом», сгибавшиеся от приступов хохота. (Они, видимо целовались в темноте, не ожидая столь оригинального знакомства с перспективным женихом.)

«Я схватил фуражку и ботинки подмышку и убежал…» – печально заканчивал свой рассказ Самашный.

Поразительно то, что он несколько раз рассказывал эту историю нам, ища сочувствия и приговаривая: «Вот невезуха-то!» К невесте он больше не ездил. После выпуска Самашный загремел на Балхаш, и следы его затерялись.

Много лет спустя, уже учась в академии, я рассказывал эту историю товарищам на самоподготовке. Только все отсмеялись, как дверь аудитории открылась, и в комнату заглянул… сам Самашный, которого я не видел десять лет!!! (Как впоследствии выяснилось, он поступил в академию на заочное отделение и искал «своих».)

Вот и не верь после этого в случайные совпадения…

Комдивка

Наш командир дивизиона был тезкой Жукова – тоже Георгий Константинович. Он закончил Оренбургское зенитно-артиллерийское училище, и обещание «Будете у меня пушку чистить!!!» наши разгильдяи слышали регулярно, когда Комдивка был в хорошем настроении. Когда в плохом – он выражался проще: «Кому не нравится – пишите рапорт!» или «Отправлю служить, туда, где будете петь «Дальневосточная – опора прочная».

День его рождения совпадал с днем Октябрьской революции – 7 ноября. Это запомнилось по легендарной «общеполковой вечерней поверке».

7 ноября 1977 года было знаменательным днем: 60 лет Советской власти.

Кроме того, в этот день парадный расчет нашего дивизиона участвовал в параде на Дворцовой площади Ленинграда, в честь этого юбилея. Нас готовили целых два месяца к этому очень интенсивно. По решению руководства страны, С. Михалков подредактировал свой старый Гимн, и вся Армия должна была его впервые исполнить на «общеполковых вечерних поверках». К этому нас тоже готовили и по вечерам мы дружно завывали в строю «Слаааавьсяяяя Отееечество…».

И в этот же день Комдивке исполнилось 40 лет. Нам он тогда казался едва ли не стариком… (Молодость жестока в оценках, но она быстро проходит…)