В зоне листопада - Артем Полярин

– В журнале ваших действий я обнаружила сомнительные пункты. Отправляю вам список. Объясните их, пожалуйста!

Завозилась с планшетом. У Никона в сумке пиликнуло о новом письме. Сделав внимательный серьезный вид начал читать. Список оказался внушительным. Мадам постаралась.

– Здесь большой список ординарных операций. Что именно Вас интересует?

– Вот, хотя бы кратковременное смещение уровня серотонина школьнику из восьмого класса. Для терапевтического воздействия мало. Что это было, Никон?

Никон мысленно дал Кириллу легкую оплеуху. Именно так он поступил бы, будь виновник в пределах досягаемости. Даже, если потом пришлось бы объяснять Катрин, зачем он это сделал. Ну да, негативное подкрепление. Вслух произнес:

– Серотонин на два часа был позитивным подкреплением.

– Что вы имеете в виду?

Мадам, которая умеет хорошо улыбаться и часами внушать простые мысли, не обязана хорошо разбираться в теории. Даже в той, методами которой она обычно пользуется. В этом-то и заключалась одна из самых больших проблем.

– Бихевиоризм. Со слов Кирилла, я понял, что ему не интересно в школе, не интересно ходить на консультации. Я использовал положительное подкрепление, чтобы сформировать интерес к нашим занятиям.

– Каким занятиям?

– К консультациям, – поправился Никон.

– Вы хотите сказать, что этот ребенок не хочет ходить к вам?

– Я хочу сказать, что ему сейчас вообще не интересно учиться. Он прогуливает школу. Если бы не контроль, он прогуливал бы и меня.

– Может быть дело в Вас?

Вот он ключевой вопрос. Так, на пустом месте, как и тогда на войне, обвинила в некомпетентности. Никону захотелось съязвить. Спросить, к примеру – что такое оперантное научение? Или, какова ведущая деятельность восьмиклассника. Выяснить – кто здесь шарит. Не поймет. Тон поймет, а смысл – нет. Интерпретирует как агрессию. Как посягательство на свой статус. И так уже начала копать, капуста брюссельская. Никон подумал о неизбежности. Откуда берутся такие ограниченные мелочные люди? Почему мешают работать тем, кто может это делать? Ненависть к лжеметодистам, подменяющим здравый смысл непонятыми инструкциями, начинала кипятить кровь. Если человек методист на работе, то он и в жизни методист. Все знает и ничего не умеет. Сапожник без сапожной иглы. Никон сделал вдох, чтобы сдержаться. Выдохнул. Еще вдох. Сердце колотится.

Взгляд случайно упал на глянец планшета на столе. Красный график пополз вверх. Адреналин? Чей? Неужели? Если да, то он был завышен еще полчаса назад. А повода тогда не еще не возникло. Никон отложил вопрос о коррекции и ее смысле. Не время. Мысленно, усилием воли заставил график поползти вниз. Если это его кривая, должно сработать.

– Почему вы молчите? Вам есть что сказать?

Никон старался не пялиться на планшет. Смотрел то на карие, скрывающие усталость глаза пожилой девочки, то на прохожих за окном. Пожал плечами. Слова сейчас не только бесполезны, но могут быть и вредны.

– Тогда я скажу, – не дождавшись ответа, выдохнула мадам. – Вы не можете объяснить некоторые свои действия. Вы допускаете ошибки. Вы недостаточно точно придерживаетесь инструкций. Я, как супервайзер, должна помочь вам исправиться. Я должна понять причины. Либо это эмоциональное выгорание, либо у Вас есть какие-то личностные проблемы. Вы должны понять, что Мнемонет – это не место для научных экспериментов. Мы помогаем людям справиться с проблемами и жить полноценной жизнью. Мы не имеем права предпринимать шаги, выходящие за рамки дозволенного.

Никон сосредоточился на графике. Вербальное давление могло поломать с таким трудом налаженную положительную обратную связь. Кривая медленно, по пикселям, поползла вниз. Это, всетаки, был его график и он научился им управлять. Думать и дышать стало легче. Катрин в своем рассуждении, как это ни удивительно, сменив тон на более ласковый, перешла от частностей к общему:

– Не переживайте Никон, Вы не один такой. Я очень уважительно отношусь к вашему народу. Вы очень хорошие люди. Добрые. Щедрые. Веселые. Теперь конечно у вас большие проблемы. Статистика неумолимо ползет в пропасть. Но я помню, как было раньше. Я заметила, – вы эээ… не умеете следовать инструкциям. Вас сложно приучить к порядку. Вы не цените его. Вы все время его нарушаете, ищете чего-то нового, необычного. Всегда идете на поводу у странных, иррациональных идей. Возможно, эта глупость и привела к трагедии, с которой мы с вами боремся сейчас.

Проследив непроизвольно жадный взгляд порицаемого школьника, Мадам, не прерывая декламации, машинально схватила планшет, покрутила в руках и отложила в дальний угол. Зыбкая, с огромным трудом налаженная связь поломалась. Когда рассуждения о глупости горемычного народа, к которому строптивый Никон имел несчастье принадлежать, иссякли, сдержанно ответил:

– Я Вас понял. Постараюсь согласовывать свои действия с инструкциями. Мне уже пора идти. До свидания!

– Паула отзывалась о вас как о талантливом, компетентном специалисте, – кинула Катрин вслед. – Я верю, что у вас все получится!

Выходя на улицу, Никон выдохнул. После мрачного логова обжитого Мадам, обшарпанная неубранная улица орошаемая мелкими колючими каплями казалась особенно светлой и праздничной. Нахлынули приятная усталость и легкая эйфория. Чувство забавное, плавное и красочное. Цветочное. Мысль о том, что Катрин имеет возможность и власть влезть в баланс и менять его на свое усмотрение, быстро перекрасила настроение в блеклые нуарные тона. Конечно! Такой безумный неуравновешенный народ и такой его безответственный представитель, просто нуждаются в постороннем жестчайшем управлении.

Глава 9.

Наследие Мартина преследовало изо дня в день. Неумолимо догоняло и впивалось в уши и нервы клыками и когтями своих новых, странных и зачастую, неожиданных проблем и несчастий.

Сначала была девушка, которая, не осознавая того, бродит по квартире ночью и делает близким всякие пакости. В очередной раз, в подробностях рассказала, как черная тень крупного мужчины явилась к ней, парализовала волю и насиловала на протяжении нескольких часов. И коин, разумеется, тут никак не помог. Отношение к происходящему так и осталось не ясным. С одной стороны она испытывала страдания, но, с другой стороны, как бы, и переживания противоположные.

Догсан, так представился этот посетитель, был вежлив и сдержан. Даже немного хмур. Высокий и худощавый, с лысым загорелым черепом, он распространял вокруг себя атмосферу стабильного сосредоточения. За внешним миром внимательно наблюдал глубоко спрятанными под высоким лбом глазами, но обстановкой, похоже, сильно не интересовался. Личностью нового оператора тоже.

Никон опять не удосужился ознакомиться с анамнезом. Как начинать разговор с таким специфическим субъектом – сомневался. Тот тоже не давал никаких подсказок. К беседе не расположен. Усевшись в кресле поудобнее, уставился куда-то мимо и замер. Установилось напряженное молчание, которое нарушать Никону не хотелось, но, согласно правилам, пришлось. Его работа заключается в том, чтобы пополнять анамнез новыми данными, которые автоматизированная диагностическая система собрать не способна. После пятиминутной паузы он тихо спросил:

– Что у Вас нового?

Догсан ничего не ответил. Никону показалось – сейчас он не здесь. Погрузился глубоко в ледяные пучины одному ему доступных измерений и не может вынырнуть. Прошла минута. Из глубин донесся ответ:

– Недавно я понял одну вещь.

Дабы не нарушать растянутый ритм, Никон спросил, выждав полминуты:

– Интересно, какую?

Догсан вынырнул. Глаза его хоть и остались малоподвижными, но немного оживились. Зрачки сфокусировались на Никоне.

– Сложно объяснить словами. Это надо пережить в результате длительных медитаций.

– Пытаясь что-то объяснить другому человеку в словах, мы обычно дополняем и свое понимание.

– Как объяснить слепому от рождения, что такое желтый цвет? Это невозможно.

– Ну, почему же? Ведь есть обостренное осязание. Человек знаком со свойствами поверхностей различных предметов. Есть поверхности с разной шероховатостью, теплые и холодные. Можно объяснить, что зрение позволяет получать информацию о поверхности, не ощупывая ее. У каждого цвета есть температура…

Догсан, перебив Никона на полу-фразе, продекламировал пословицу:

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Согласен. Но если увидеть нельзя, но очень хочется, то можно и сто раз послушать.

Догсан оживился. Беседа коснулась интересной для него темы. Подобравшись, он выдал:

– Образ, который Вы нарисуете себе в таком случае, будет иллюзией.

– Думаю, что лучше такая иллюзия, чем ничего.

– Такие иллюзии мешают познать истину. Ложный образ мира состоит из таких иллюзий. Этот образ формируется нашими привязанностями, нашей субъективностью. Ложное представление о мире называется «майя». Непосредственное созерцание сути вещей помогает научиться различать истинное и ложное.