Вспышка молнии - Макс Бутт

Испытываемые Николаем чувства, к его собственному счастью, оказались взаимны, и вскоре юная парочка уже не скрывала своих особенных отношений, появляясь всюду вместе, постоянно держась за руки, обнимаясь.

Чувства же Степана так и остались безответными. Но молодой человек не стал устраивать сцен. Не стал сражаться со своим лучшим другом за сердце Ирины. Ерохин заслуженно опередил его, оказавшись в нужный момент чуточку смелее и чуточку решительнее. Степан попросту отошел в сторону. Однако совсем избежать негативных последствий у Давыдова не получилось. Сдерживаемые им эмоции копились в душе. Внутреннее давление нарастало ежедневно, временами изливаясь наружу не в самом лучшем виде. Стёпа стал замкнутым. Молчаливым. Все чаще он возвращался домой один. Все чаще ссорился с Колькой по пустякам. Все чаще отказывал своему другу в прогулках и походах в кино. Любые вопросы, или иные попытки разъяснить ситуацию со стороны Ерохина вызывали лишь негативную реакцию Давыдова. Он не умел объясниться, да и, наверно, не хотел. Так для него было проще.

Степан еще сильнее углубился в учебу, стал больше работать. Он старался меньше обращать внимание на то, как складывались отношения между его лучшим другом и Ириной. Но вот очередной семестр подошел к концу. За ним прошла череда зачетов и экзаменов. Закончив с учебой, Давыдов не хотел ехать домой, в родной Северск в компании Николая. Но случай свел их вместе. Всю дорогу два юноши не проронили и слова. А потом по пути с железнодорожной станции Ерохин предложил искупаться. Может быть, таким способом он хотел добиться разговора по душам. А может быть, просто решил напомнить о той крепкой дружбе, что связывала их много лет.

Узнать всей правды теперь не суждено.

Вспоминая все это, Давыдов не мог понять, почему же он не спас тогда Кольку. В то, что это был страх, он теперь уже и сам не верил.

Но что это было тогда? Зависть?..

Нет, нет, нет! Такого не могло быть!..

Давыдов любил Ирину, и ему было больно видеть ее вместе с Колькой, но поступать столь подло, столь бесчеловечно, на такое пожилой мужчина был не способен в принципе.

Однако мертвый Ерохин стоял перед ним воплоти. Исполненный злобой и негодованием мертвец, он выдвигал безапелляционные обвинения, уверенно полагая, что Степан Яковлевич может сотворить поистине мерзкий поступок. Может позволить умереть своему лучшему другу.

— Нет! Я не мог! Я не мог такого совершить! — воскликнул Давыдов, обхватив голову руками. — Ты был мне другом!

— Другом!? — брызнул водой сквозь злобно стиснутые зубы Колька. — Хорош же друг! Прилежный в учебе, работящий, умный, независтливый. А самое главное, заботливый. Ах, как же ты о моей Ирине позаботился!

— Она страдала. Не могла пережить потерю. — Степан Яковлевич принялся энергично жестикулировать. — А я просто ее поддержал.

— Так это, значит, так называется? Поддержать? — Ерохин подскочил к своему другу, сунув ему под нос кулак. — Жениться на девушке лучшего друга, после того, как он погиб на твоих глазах, значит "поддержать"?!

— Ты… ты не прав. — запротестовал Степан Яковлевич, боязливо попятившись назад. — Говоришь таким тоном, будто я женился на ней сразу после твоей смерти. Да мы целый год вообще не общались! Обходили друг друга за километр! Если бы… если бы не этот проклятый реферат… если бы у нас не попалась одна и та же тема, то я с Ириной вообще никогда не сошелся бы.

— Ах, да, да, да! Рассказывай больше. Знаю я это все. — саркастически закивал Ерохин. — Лицемер ты и сволочь, Степка! Мне не лги! Ты следил за ней. Ходил вокруг да около, словно акула. Каждый день шел по пятам, провожая ее до самого дома. А подойти и заговорить боялся. Боялся, что она тебя прогонит. Не захочет видеть. Боялся, что не будешь успешен во всем. Не только в учебе и работе, но и в любви. А ты не думал, что именно потому я ее первым добился, а не ты?

— Думал!.. всегда думал. — Давыдов неожиданно закашлялся, сорвав голос. — Потому и ушел в сторону. Потому и стал так мало общаться с тобой. Не хотел вмешиваться в ваши отношения.

— Выжидал, сволочь! — закричал Колька и угрожающе замахал кулаками перед лицом Давыдова. — Скажи, она долго страдала, вспоминая меня? Говори правду! Хотя бы в ней не дай мне разочароваться!

— Долго. — помолчав несколько секунд, тихо произнес Степан Яковлевич. Он понуро опустил голову, совсем не обращая внимания на то, что Ерохин едва не набросился на него.

Ирина действительно долго переживала. Уже, будучи женатым на ней, Давыдов не раз замечал, как супруга его выходит из ванной с красными глазами и припухшими веками. Не раз он слышал ее тихие всхлипывания, доносившиеся из соседней комнаты. Мужчина прекрасно понимал, из-за чего его жена ведет себя подобным образом, но никогда не пробовал поговорить о том, что не дает им обоим покоя. И даже теперь, спустя столько времени, Степан Яковлевич был уверен в том, что Ирина до сих пор носит в своем сердце старую незаживающую рану, а вместе с ней хранит и чувства к трагически ушедшему Николаю.

— Мы прожили вместе столько лет. Мы столько перенесли вместе. Радостей, горя, печалей. Мы завели детей. У нас уже внуки появились. И она до сих пор помнит о тебе. А ведь ты был с ней всего четыре месяца! Всего каких-то четыре месяца! — Давыдов замахнулся рукой на своего мертвого друга, но вовремя остановился. — А я был с ней всю жизнь!

Ерохин лишь ехидно улыбнулся, а затем покачал головой.

— Значит, это все-таки зависть.

Зависть? — возмутился Степан Яковлевич. — Да я завидовал. Но не тебе живому, а тебе мертвому. Тому, кого с ней больше не было. Тому, кто, не смотря на свою смерть, продолжал жить в ее сердце. А ведь я так старался! Я всего себя отдавал! Сколько трудов, сколько лет!

— Сколько лет. — тихо повторил Ерохин и неожиданно схватил Давыдова за грудки своими необычайно сильными руками. — Сколько лет! Лет, которых не было у меня с ней! Годы, которые Ира прожила с тобой!

Николай без видимого усилия приподнял над землей грузного Степана Яковлевича и, будто маленький камушек, бросил в воду. Беспомощно барахтаясь и задыхаясь, Давыдов пытался выбраться обратно на берег, но тот внезапно отскочил от него на несколько метров. Вода, словно липкая густая слизь, моментально опутала мужчину. Будто щупальца невидимого спрута, она потащила Степана Яковлевича вниз, обратно на глубину. Давыдов, что было сил, размахивал руками и дрыгал ногами, пытаясь всплыть, однако все было безуспешно. Его снова окружила непроглядная тьма. Воздух в легких