Держи меня крепче - Рида Сукре

Все сидящие в аудитории студенты стали активно кивать головами, как китайские болванчики. Ещё бы им не кивать — на самом деле билет содержал по четыре вопроса.

— Как-то оно всё звучит странно… — всё ещё не мог поверить ректор, мысленно уже представляя себе обнажённую преподавательницу.

— Лев Семёнович, — укоризненно воскликнул философ, включившись в затею с «экспериментом», — вы, как умный человек, — на эту фразу Лев Семёнович кивнул, выражая полное согласие, — должны понимать, что мы, научные рабы. Ничего для себя — всё ради открытий и будущего благолепия.

Ректор снова кивнул, скорее по инерции, а затем резко вскинул глаза на преподавателя.

— А что же тогда от вас студенты бегают, Анатолий Максимович?

— То есть? — сделав вид, что не понял, он выпучил глаза.

— Что есть, то и говорю! — припечатал Лев Семёнович. — Сам видел, как выбегала, растрёпанная, испуганная… Что вы на это скажете?

— А она просто экзамен провалила, вот и расстроилась. Я же не могу оценками направо и налево раскидываться. В нашем учреждении так не принято, — назидательно вынес вердикт моей якобы совершеннейшей тупости философ.

Лев Семёнович снова принялся кивать, а затем со словами, что не будет мешать процессу, побрёл прочь из аудитории. Эксперимент ему показался неимоверной глупостью, но спорить с британскими учёными мужьями язык не поворачивался.

Анатолий Максимович, вздохнул облегчённо и направился к своему столу, дабы привести себя в чувство, а в это время Серёжа собрал зачётки присутствующих студентов и сунул ему на подпись. Объяснять что-либо было излишним — а как же, иначе ведь с работой попрощаться несложно. Так что, в порыве благодарности, он нарисовал в каждой зачётке «отлично», зато отыгрался на следующей партии студентов, среди которых получить хотя бы тройку было чуть ли не мечтой.

Какого же было моё удивление, когда я, сгорая от стыда, пряталась в комнате в общаге, а пришедшая после экзамена Леська вручила мне мою зачётку с оценкой. Да ещё и отличной. Я язык проглотила, но моя подруга этим не страдала.

— Ты даже не представляешь, что было дальше, — воскликнула она.

Лично мне и слушать не хотелось, что там было дальше, но разве её заставишь замолчать. Даже если изловчиться и засунуть ей в рот кляп, думаю, она его проглотит и не подавится нисколечко. То, что моё неизменное чувство юмора меня не покинуло, было хорошим знаком, вот всё остальное напрягало.

— Мне так стыдно, ты даже не представляешь! — я готова была разреветься.

— Подумаешь! Да тебе все зрители, благодарные, между прочим, прямо сейчас в порыве чувств хотят памятник воздвигнуть, — пыталась развеять мои страхи Леська, при этом она вцепилась мне в плечи и немного встряхнула.

Не скажу, что я слабачка, но по сравнению с ней, рослой и посещающей спортзал чуть ли не каждый день, именно таковой я, наверное, и выглядела. Ощущение моей ничтожности стало заполнять меня. Видимо, и взгляд стал потухать, поэтому подруга повторно встряхнула моё тельце. Вот, привязалась.

Я скорчила рожу, которая при наличии слёз могла бы выглядеть жалобной, но я не плачу. Вообще. Никогда. Даже сама с собой. Единственное железное правило, приколоченное в моём мозгу алмазными гвоздиками. Дело не в том, что я его придерживалась целенаправленно, с этим, то есть с целями, у меня вообще не сложилось как-то. Просто я не могла выудить из своей безжалостной душонки ни одной слезинки. Когда-то я действительно запрещала себе плакать, а теперь, когда этого хотелось, когда было необходимо облегчить душу и всё, что в ней скопилось, я элементарно не могла этого делать. Поэтому приходилось просто отвлекаться от самобичевания на вещи более приземлённые.

Вот и сейчас я собрала всю скопившуюся за утро стыдобу, скатала в трубочку и сожгла. Пепел — всё, что осталось. Это было легко? Нет. Совсем нет. Ни капли. Но я вышколила себя, как бы нереально это не звучало. Да, я буду переживать. Когда-нибудь, надеюсь, что в старости. Как раз то время, когда необходимо вспоминать ошибки и горевать. А сейчас молодость — ошибки надо делать. Лучше, конечно, не делать, правда, никто от них не застрахован. А в тот момент, я забыла, какую злую шутку сыграло со мной моё подсознание. Выдернув себя из самобичевания, я вспомнила о зачётке.

— Прикинь, — начала свою речь подруга и поведала мне о приходе ректора, а я, в свою очередь, безудержно хохотала. — А потом Иванов собрал зачётки и сунул ему под нос, вот и твоя затесалась, а он на фамилии не смотрел. Ха! Он даже пререкаться не стал. Ты представляешь? Чтобы философ так поступил, я и мечтать не могла, что нужно его поцеловать при всех, а для начала заставить раздеться!

Она сдвинула красивые брови в вопросительном жесте, мол, давай, колись, что на тебя нашло. Молчать я не стала — теперь она хохотала надо мной. И я вместе с ней. Вот такая лошадиная доза позитива прямо с утречка.

В продолжение дня, разумеется, об этом «незначительном» (о, как же я молилась, чтобы он оказался таковым) инциденте знал уже весь университет, каждый студент считал священным долгом постучаться в нашу общую с Леськой комнату и попросить соли, сахару, хлеба и всего остального, что только в голову могло прийти, дабы хоть мельком глянуть на меня, вспомнить, как выглядит новоявленная возмутительница общественного порядка, смутившая душку-философа, а при удачном стечении обстоятельств — отмочить шуточку в мой адрес.

Честно говоря, я никогда не была общеизвестным лицом, но сейчас настал пик моей популярности. Всем и каждому хотелось знать на кого якобы запал наш препод. Особенно это интересовало девушек, да и что греха таить — мужчина он хоть куда. Увиденное их шокировало — вид мой далёк от идеала, я не выделяюсь яркой внешностью, единственное, чему мне многие за глаза завидуют — это натуральные пшеничные волосы и серые глаза. А ещё россыпь веснушек, небрежно рассыпанная по всему телу. Их немного, и они не бросаются в глаза, но на солнце блестят. На фоне Леси, я ощущаю себя скромной серой мышкой, и меня это нисколько не коробит. Я не ношу соблазнительную одежду, я предпочитаю футболки, джинсы, кроссовки, а на занятия хожу в юбке миди, блузке, туфельках без каблуков, которые в каталоги модных журналов никогда не войдут. Сколько со мной не бьётся подруга, но до сих пор не смогла добиться, чтобы я сменила их на более современную обувку.

В общем, я самая обычная, но сколько же произошло за эти годы с поступления в университет со мной несчастий — не