Страницы незримых поединков - Виктор Логунов

— Это что, так думают все? Народ весь?

— Да, да!! — зашумела толпа.

— Ну, хорошо, — заключил Сальников, — отпустим мы вашего Клейменова, — тяжело развернулся и шагнул в избу.

Потом к вечеру, когда отрезвел Сальников и спохватился, дутовские казаки зашастали по домам, искали нашего председателя, но найти его было непросто. Так и уехал Сальников со своими головорезами не солоно хлебавши.

Вот теперь вы знаете, кто такой Елатомцев. А младший сын его Сергей был гаденыш из гаденышей. Весь в отца своего.

Веду, значит, я протокол, а тут Дмитрия Ивановича председатель губЧК вызывает к себе.

— Я мигом, — бросил мне Клейменов и стремительно, как всегда ходил, вышел из кабинета.

Описывать подробно всю гадость, которая произошла за эти пять минут, у меня нет желания. Такого позора я никогда раньше не переживал. Словом, сбежал от меня Елатомцев. До сих пор понять не могу, почему решил дать ему закурить? Вот и дал. Он меня в брюхо как саданул кулаком, я так и согнулся: ни вздохнуть, ни выдохнуть. А он в окно — и как не было. Часовой говорит, никого не видел, да и прохожие, кого удалось спросить, тоже руками разводят.

Отстранили меня от оперативной работы. Вот в эти дни бездействия, когда пришлось наводить порядок в документах нашей комиссии, и узнал я о настоящих чекистах. Об Авдееве, например. В январе 1922 года из Самарской губернии прорвались к нам потрепанные в боях остатки одной банды. Сабель восемьдесят насчитывалось. А возглавлял их бывший старший унтер-офицер Серов. Тот самый, который поддержал Сапожкова в Бузулуке. Ничего не скажешь, отчаянный рубака. Рассказывают, силы необыкновенной, ловкий, как черт. Свободно один против пятерых отбивался. Сам он из наших оренбургских краев. Знал, что прошлогодний голод пошатнул многих в сознании, породил недовольство, особенно среди казаков. Вот и надеялся пополнить свою банду за счет недовольных и тех, кто временно попрятался от Советской власти. Крупных сел, где ему отпор могли дать, Серов избегал, а обычно на рассвете врывался с криком и пальбой в маленькие хутора и станицы и начинал разбой. Всех, кто, на его взгляд, мог симпатизировать Советской власти, тут же расстреливал, дома их грабил, а затем сжигал.

Вред банда Серова наносила большой, а главное, была неуловима. Чуть что, уходила в казахские степи и там в известных только Серову припойменных зарослях Большой Хобды отсиживалась неделями. А затем вновь разбойничала.

Вопрос о поимке Серова был поставлен на губисполкоме, и там поручили ЧК в месячный срок покончить с бандой. Для ликвидации Серова выделили чоновцев и часть регулярных войск.

Вот тут в ЧК и была разработана операция по засылке в банду чекистов, под видом бежавших от преследований Советской власти кулаков и недовольных казаков. Нужно было узнать, где отлеживается банда, кто ей тайно помогает, каким вооружением она располагает. С заданием блестяще справился чекист Авдеев…

Тут автор вынужден прервать запись Якова. Это отступление необходимо. Во-первых, все факты, о которых говорилось выше, автором проверялись по немногочисленным архивным документам. Они скупы, лаконичны. Даты, фамилии и бесстрастно описанные события. В частности, о чекисте Авдееве, к сожалению, не названном по имени. О нем записано буквально следующее: «Чекист Авдеев имел при себе документы за «подписью Серова». Собрал полные сведения о банде и доставил их в губЧК. Они использовались при планировании операций против банды».

Теперь, спустя многие десятилетия, мы можем только предполагать, как внедрялся Авдеев в банду, как узнавал все, доставил данные в Оренбург.

Мы сегодня, начитавшись современных детективов, порой свысока судим о наших теперь уже далеких предшественниках. Нам кажется, перенеси нас во времена революции или гражданской войны, мы потрясли бы всех своими знаниями, умением распутывать самые хитросплетенные тайны. Увы, наши деды обладали не менее острым умом, чем мы. Количество знаний не заменит природного ума, сметки. Вот почему, дорогие читатели, надо отбросить нашу снисходительность по отношению к тем, кто разработал и осуществил операцию по внедрению контрразведчика в банду. Чекисту Авдееву, безусловно, пришлось проявить выдержку, смелость, умение проникнуть в психологию врага. Следует напомнить, что перед Авдеевым была поставлена задача не просто собрать данные, но и вести разложенческую работу среди членов банды.

Еще несколько строк из архивной справки:

«В феврале банда из села Уил была выбита и отступила в направлении Акбулака и Соль-Илецка. На путях отхода банды командование войск ВЧК расположило сводный отряд курсантов Оренбургских 18-й пехотной и 3-й кавалерийской школ (командир отряда товарищ Ковалевский, комиссар Алексеев). По линии железной дороги были созданы заслоны из частей ВЧК и отрядов ЧОНа. 10 марта 1922 года под селом Краснояр произошел бой. Бандиты предприняли ряд конных и пеших атак, но с большими потерями отступили. Потерпев поражение, банда стала уклоняться от боев с войсками, появлялась группами в станицах, грабила и уничтожала все живое».

Враг, как видим, был изворотлив и коварен, с ним расправиться было непросто. Вот почему руководством губЧК было вновь принято решение о внедрении в банду целой группы опытных чекистов. В их числе были: Петр Авксентьевич Ткачук, уроженец села Карагай-Покровка Кувандыкского района, Николай Терентьевич Иванов, коренной оренбуржец, проживал с семьей на 3-й Буранной улице на Аренде, Иосиф Ефимович Перевезенцев, родиной которого был Мелеуз в Башкирии, Ефим Филиппович Пятых, бывший доброволец 1-й Конной армии Семена Буденного, выходец из Тамбовской губернии. Эту группу возглавил известный нам Дмитрий Иванович Клейменов.

Вот они, двадцатипяти-тридцатилетние, смотрят на меня с фотографии.

У Николая Иванова открытое ясное лицо.

Красив нервически-тонкими чертами лица Петр Ткачук. А какие у него черные брови и буйный чуб!

Умное лицо у Иосифа Перевезенцева. Рот упрямо сжат, твердый взгляд из-под кустистых бровей. Чувствуется, человек сильный, волевой.

Ефим Пятых своим видом выбивается из этой пятерки. Широко открытые глаза, симпатичная ямочка на подбородке, тонкая шея. Вроде бы он болен чем-то. И, действительно, из справки узнаем, что в губЧК он был направлен из госпиталя, где лечился после ранения. Он единственный из группы не имел опыта чекистской работы.

Впрочем, пора вернуться к воспоминаниям человека, рассказывающего о последних днях жизни славной пятерки.

Революций без жертв не бывает. Это я знаю. Но почему погибают самые лучшие? Самые смелые и преданные? Может, потому, что они не заботятся о своей жизни, как другие?

Рассказывать о гибели Дмитрия мне тяжело и больно. Усугубляет это моя вина. Не упусти я Сергея Елатомцева, неизвестно, как все бы обошлось. Однако все по порядку.

Готовили мы группу Клейменова основательно. Каждому придумали новую биографию, заготовили документы. Из реквизируемого у купцов имущества подготовили целый обоз будто награбленного в ходе боев барахла. Всех вооружили до зубов, вплоть до пулемета. В ночь тайно группа ускакала в сторону Соль-Илецка.

Николай Иванов, а ему уже не раз приходилось участвовать в ликвидации контрреволюционной сволочи, при прощании сказал, что Серова искать будут на границе с Хобдинской волостью. Там уже не раз банда отсиживалась. Как только встретятся, постараются войти в доверие, а там война план покажет.

Уехали. Обида стала жечь, почему меня не включили в группу? Дмитрий до отъезда говорил, что акцент у меня, за версту видно, что я нерусский. На латыша смахиваю, а с ними у бандитов суд короткий — в распыл.

Я возражал, говорил, что и латыши белые бывают. Дмитрий согласился: бывают, говорит, но редко. Рисковать в их положении нельзя. И он по секрету высказал свое опасение, что даже за Ефима беспокоится. Тамбовский он, наши обычаи плохо знает. Вот Перевезенцев, хотя и в Башкирии родился, но в нашей губернии долго жил. Защищал Оренбург от дутовцев, вел борьбу с врагами революции в Петровской волости, а затем был переведен на работу в качестве уполномоченного губЧК. Ну а что говорить об Иванове и Ткачуке — это ребята, оренбургские. Проверенные чекистской работой.

Многое предвидел Дмитрий, да не все. Знать бы, что так все повернется, то и мое присутствие не помешало бы.

А получилось все приблизительно так. Почему приблизительно? А потому что восстанавливаю картину гибели группы по рассказу жителей аула и по допросам Серова.

В середине марта установились солнечные дни. Запахло весной. Сурчины оголились от снега и ощетинились зеленью. Ехать по степи было тяжело. Лишь на вторые сутки вышли к аулу на берег Хобды повыше казахского села Жиренкуп. Здесь и решили спешиться и отдохнуть.