Страницы незримых поединков - Виктор Логунов

«Рейн Норберт Филиппович родился в 1893 году, — пробегал глазами Иванчик знакомый уже текст, написанный мелким почерком следователя. — Место рождения — город Черновицы, Австро-Венгрия, по национальности немец. Отец — учитель, мать — из крестьян. С 1913 года Рейн — студент юридического факультета университета. По общей мобилизации был призван в армию. 20 марта 1915 года попал в плен и вместе с полуторатысячной партией таких же, как он, был направлен на станцию Губерля Оренбургской губернии на строительство Орской железной дороги. Здесь имел обширные связи в среде военнопленных, русских рабочих, местного населения. После прихода красных Рейн стал большевиком, вошел в контакт с руководителем Орского ревкома Малишевским, работал в штабе Красной гвардии, затем в уездном продкоме. В сентябре 1918 года, после изгнания красных из Орска, арестован, находился на положении военнопленного, использовался на земляных работах. За агитацию в пользу Советской власти в марте 1919 года заключен в тюрьму для политических».

Протоколы допросов начальник контрразведки, он же — начальник лагеря военнопленных и политзаключенных, читать не стал — присутствовал почти на всех. Да и читать нечего: многое в деле установлено его службой, а вот главные вопросы оставались без ответов.

Во время последнего допроса Рейна избивал сам Иванчик, теперь арестованный находился без сознания. Однако он им был нужен, но только покорный, сломленный. Ведь через него была надежда выявить связи военнопленных с местным населением, раскрыть подпольную работу в Троицком лагере, куда было собрано со всей округи около пяти тысяч военнопленных. Контрразведке стало доподлинно известно, что среди них агитация в поддержку революции все больше увеличивалась. Значит, большевистское подполье действовало и в Орске, и в Троицке, его надо было во что бы то ни стало задушить. Иначе срывалось выполнение указания Колчака о комплектовании из пленных отрядов в армию «Прикарпатская Русь». Поэтому для устрашения других за отказ служить в белогвардейских соединениях и сочувственные высказывания за Советскую власть расстреляли уже многих. Начали с австрийского полковника Ренхарда, врача лагеря Фельдкерхена…

«Да, — подумал Иванчик, — следствие слишком затянулось. Придет в себя, надо будет заканчивать это дело».

Но выполнить свое намерение Иванчику не удалось, хотя еще долго длились пытки, допросы.

В августе 1919 года с приближением Красной Армии белогвардейцы, опасаясь перехода военнопленных на ее сторону (а такой легион интернационалистов уже действовал), спешно эвакуировали лагерь, а ненадежных уничтожили.

По-настоящему стреляли на этот раз и в Рейна, но промахнулись. Вместе с убитыми он пролежал до темноты и под покровом ночи уполз от страшного места.

Добираясь к красным, он глубоко вдыхал степной полынный воздух. Из травы с шумом выпархивали какие-то птицы. В темном небе мерцали большие и малые звезды; и он шел наугад, ориентируясь по ним, рискуя снова попасть к белогвардейцам. Одеревеневшие от долгого неподвижного лежания ноги плохо слушались. С наступлением рассвета добрался до перелеска и переждал там до следующей ночи.

О многом передумал Норберт Филиппович, стараясь забыть о боли в избитом теле, но никак не мог он даже предположить, что, спустя годы, судьба снова сведет его с Иванчиком.

Но это будут уже совсем другие времена…

Начальник особого отдела губернской Чрезвычайной комиссии Александр Михайлович Бурчак-Абрамович вызвал к себе своего сотрудника. Вчера он поручил ему подобрать кандидатов на выполнение ответственной операции. Что говорить, почти каждое задание, на которое он посылал своих чекистов или шел с ними сам, было нелегким.

А тут еще мятеж во 2-й Туркестанской кавалерийской дивизии, организованный ее командиром эсером Сапожковым. Размышляя об этом, начальник отдела с сожалением отметил, что с каждым днем скорбная картина охватывает все новые зоны действия. Сапожков и его подручные призывали к борьбе против «злодеев-коммунистов» и комиссаров, против сборщиков продразверстки, за улучшение Советской власти.

Демагогические лозунги так приятно щекотали нервы их ревнителям, что они свою дивизию переименовали в «Первую Красную Армию Правды». Заговорщики объявили мобилизацию в эту «праведную армию», а уклонистам угрожали расстрелом без суда и следствия. Вот такая дикая вакханалия.

А главный зачинщик мятежа понимал, что в губернии обстановка накалена до предела: только чиркни спичкой — сейчас загорится. Бандитизм, нехватки продовольствия, кулацкие выступления, детская беспризорность… Так что ставка на «улучшение власти» срабатывала. А тут еще эти эмиссары Сапожкова в военные гарнизоны… Своих представителей-агитаторов Сапожков рассылал по городам и весям. В основном те ехали с поддельными документами бойцов Чапаевской дивизии. Причины были понятны. Ложь, которую они несли, была настолько гнусной и неправдоподобной, что для ее достоверности требовалось освещение лучами славы легендарных чапаевцев.

Надо сказать, что неплохо поработали кое-кто из сапожковских делегатов. В отдельных гарнизонах красноармейцы плавали в слухах, что в Самаре и Саратове арестованы все коммунисты, что против них восстала Красная Армия в других городах и вот теперь только шире распахни объятия — тут тебе и свобода, и равенство, и Советы без коммунистов.

Посланцы Сапожкова призывали присоединиться к мятежу. Уже было известно о многих таких делегатах. Количество их приближалось к пятидесяти.

Мятеж серьезно осложнил обстановку в губернии. Заметно активизировались контрреволюционные элементы. Прервалось железнодорожное сообщение. Нарушился подвоз населению хлеба. С каждым днем все больше распалялась антисоветская агитация.

21 июля 1920 года враждебные элементы спровоцировали антиреволюционные выступления рабочих Оренбурга. Тревожными гудками они собрали их на территории Главных железнодорожных мастерских. Демагоги и подстрекатели произносили речи против коммунистов и Советской власти, выдвигали требования, которые шли вразрез с установками партии.

Опасный мятеж нужно было срочно подавить. В. И. Ленин направил партийным и советским органам Самары, Саратова и Уральска телеграмму, в которой предложил принять ряд конкретных и безотлагательных мер с целью ликвидации восстания. Прямое отношение к чекистским органам имело требование в корне пресекать всякое сочувствие и содействие Сапожкову со стороны местного населения, принимать решительные меры против главарей и пособников. В. И. Ленин предлагал «вести самое тщательное наблюдение за движением отрядов Сапожкова, используя местных жителей, сообщая результаты наблюдения ближайшим войсковым начальникам».

Мятеж активизировал и выступления кулачества. Возникали они на почве недовольства продразверсткой. Поводом к этому служили и неумелые действия продотрядов. Так что сапожковщина сильно подогревала, разжигала пособников контрреволюции.

«Да, — думал Александр Михайлович, — правильно писал председатель Оренбургского губисполкома Корыстылев в газете «Коммунар», что сапожковщина — такое же разнузданное анархо-погромное явление, как и махновщина, уродливая смесь анархизма с хищной кулацкой идеологией. Куда как охоча сапожковская братия до грабежей и пьяного хулиганства. В общем, много всякого».

Уже не день, не вечер и не два обсуждались в губчека разные соображения, вырисовывались контуры общего плана ликвидации содействия мятежу. И вот уже заработала налаженная машина, объединила все действия видимыми и незримыми колесиками.

Таким связующим звеном и должна стать предстоящая операция по замене двух арестованных в Оренбурге сапожковских посланцев. Вместо них решено послать проверенных чекистов. Было отобрано несколько человек. Кое-кого пришлось отвергнуть — не всем по плечу такое задание. Тут одной идейной убежденности недостаточно.

И вот сейчас в кабинете начальника особого отдела обсуждались кандидатуры, уточнялись некоторые детали этой операции.

— Хорошо. Это надежный человек, опытный чекист, думаю, что подойдет. Кого еще предлагаешь направить?

— По документам Зобова Николая Ивановича, считаю, нужно отправить Рейна Норберта Филипповича, — высказал свои соображения сотрудник отдела. — С августа 1919-го он воевал в составе 2-го Кустанайского коммунистического полка, показал хорошие боевые и политические качества. Участвовал в выявлении эсеро-меньшевистского заговора в 1-м кавалерийском полку в Актюбинске. Тогда он блестяще выполнил роль белогвардейского офицера.

Образован, в совершенстве владеет шестью языками.

— Ну это-то в данном случае не суть важно, все шесть вряд ли пригодятся. А вот русский должен быть, как говорится, без сучка, без задоринки. Он кто по национальности?