На взмахе крыла - Перикл Ставров

Летучий Голландец

Уже дыханье ветра — лед,И синева в сухих морщинах,И снасти — только перелетНад неразвергшейся пучиной.

И бурной ночи перерыв,Уже как дрожь воспоминанья,И флаг на мачте — вечный взрывНесмолкающего отчаяния.

А небо — голубым огнемНа неживой пергамент кожи…Какой волны крутой подъемВ последний раз ему поможет?

«Так тяжким накатом — нарывно и туго…»

Так тяжким накатом — нарывно и туго —Сорвались и лопнули обручи стали.Гроза обложила на с запада, с юга — и далее.Осада,И натиск по краю воскрылий,И вздутого неба огромные лопастиИ треплются желтые флаги усилийНад пропастью.

А к вечеру тише,И шепот почти что не слышен,И ночь на краю, у оградыНеслышного прочегоЧернее отточена.

«От туманности завес…»

От туманности завес,Сквозь горячих дней отравуПрорывается небесПриоткрытая застава.

(И в разгар пустой возниВ слишком черной стоков тениВниз по желобу скользитьНеурядицей скольжений.)

Это тоже может быть:Неотвязный запах тленьяПеренять и перебитьМонотонностью падений.

И потом в туманный чадПод дождя стеклянный ропотПосылать холодный яд,Челобитной слезный шепот.

«Здесь все — (в последний раз) неясно…»

Здесь все — (в последний раз) неясно,И освещенье все нежней,Как будто боли ежечаснойДремоту одолеть трудней.

Здесь скука — в неизвестном чине,И скукой осененный двор,И выплывающий из синиНеощутительный раствор.

И эту синь фонарных вышек,И этот блеск торцовых ранПриподнимает и колышетСвинцовым вымпелом туман.

Он не мерцает, он не дышит,Он задыхается во сне —Он невозможней, чем афиша,Что птицей бьется на стене.

«Как дымок, расплывается прочь…»

Как дымок, расплывается прочьСинекрылая, легкая ночь,Если звезды мерцают светлей,Если ветер сорвется с полейИ вздувается синью рекаИ прозрачней, чем звезды, тоска…

Но смешней декорации нет, —В скучноватый, печальный рассветСуматошный врывается свистИ кружится отчетливей лист.

Семенит, просыпаясь врасплох,Пароходик, смешной скоморох,И мотор на рекета-та-тата-та-таПустота, пустота…

«Какой заботою удручены…»

Какой заботою удрученыМы поднимаем в гору, в горуСухую накипь призрачной волныИ горечь праздных разговоров,

Так близится заманчивый удел,И кое-как мы коротаем сроки…

Но в сумерки, на одинокий ладХолодный прах перебирая,Но в сумерки,Когда часы безжалостно стучат,Не призывая и не обличая,

От влажной тяжести ночнойОтгородившись каменной стеной,

Как медленно мы погибаем…

Стихотворения разных лет

«За стеной мы как в крепости оба…»*[1]

За стеной мы как в крепости оба,Синий призрак едва различим.— Если верность есть верность до гроба…— Ничего, помолчим, помолчим,

Если счастье есть счастье такое,Не увижу, не вспомню лица,Пусть цветы расцветут на обоях.До конца, до конца.

Все равно — не судите нас строгоВ подозрительный, трудный наш час,Много бедных, печальных, убогихВ этот дом приходило до нас.

«Русские записки», 1939. № 17.

«Крутится, вертится шар голубой…»*

«Крутится, вертится шар голубой…»Над золотистою тенью земной,Солнечной пылью взнесен и пронзен,То как потерянный мечется он,Бедного смысла игры не раскрыв.Струнной шарманкой украден мотив,Музыки детской пронзительный звонДергает шуткой смертельный наклон,

Некуда шарику, негде упасть.«Кавалер барышню хочет украсть…»

«Русские записки», 1939. № 17.

«В ночной глуши, в каморке темной…»*

В ночной глуши, в каморке темной,Захлебываясь верностью и страхом,Сводить, вздыхая, счет судьбе заемной,Возможностям падения и краха,

Чтоб то, о чем мы и мечтать не смели,Скользя, не помня, спотыкаясь, мимо…А рядом на обоях птицы пелиО радости почти невыносимой.

Современные записки. 1938. № 67.

«Нет, не о том… стучали поезда…»*

Нет, не о том… стучали поезда,В дрожащей синеве коростели свистели,Высоким полднем плавились годаИ месяцы скользили, как недели…Нет, не о том — в падении без дна,В прозрачной ясности, в передвечерней лени,Когда пустеет день и неба глубина,Дома — как призраки и люди — как мишени.

Нет, не о том… в пяти, в тот раз…Последним вздохом в мой последний час.

Альманах «Круг», № 3. Париж: Дом книги, 1938

«Не время, надежда, не время…»

Не время, надежда, не время.Ни горести нам, ни отрады.Но в пропасть свергаются годы,Но кверху взвивается пламя,Не надо, не надо, не надо…

Так жизнь изойдет расставаньем,Так сердце истает разлукой,За темным, скупым подаяньемТак бедные тянутся руки.Не время, надежда, не время…

Волнуется парус раздутыйВ покинутом небе, огромном,Минутку, еще бы минуткуНа берег, на берег, на темный.

Кристальней и звонче дыханьеВ предутренней зябнущей дрожиВ печальном, за дымкой, прощаньеСлова на слова не похожи.

Бессильная повесть утратыНа холод, на холод кристальный…В последнем, горячем пожатьеНе скомкав платочек прощальный.

Альманах «Круг», № 3. Париж: Дом книги, 1938

«Поговорим теперь о том, о сем…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});