Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников) - Чарльз Диккенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваше собственное чувство подсказываетъ вамъ, что вы были не такимъ, какъ теперь, — отвѣтила она. — Я же осталась такою же, какъ прежде. То, что сулило счастье, когда мы любили другъ друга, теперь, когда мы чужды другъ другу, предвѣщаетъ горе. Какъ часто, съ какою болью въ сердцѣ я думала объ этомъ! Скажу одно: я уже все обдумала и рѣшила освободитъ васъ отъ вашего слова.
— Развѣ я просилъ этого?
— Словами? Нѣтъ. Никогда.
— Тогда чѣмъ же?
— Тѣмъ, что вы перемѣнились, начиная съ характера, ума и всего образа жизни, тѣмъ, что теперь другое стало для васъ главной цѣлью. Моя любовь уже ничто въ вашихъ глазахъ, точно между нами ничего и не было, — сказала дѣвушка, смотря на него кротко и твердо. — Ну, скажите мнѣ, развѣ вы стали бы теперь искать меня и стараться пріобрѣсти мою привязанность? Конечно, нѣтъ.
Казалось, что, даже помимо своей воли, Скруджъ соглашался съ этимъ. Однако, сдѣлавъ надъ собою усиліе, онъ сказалъ:
— Вы сами не убѣждены въ томъ, что говорите. Я была бы рада думать иначе, — сказала она, — но не могу, — видитъ Богъ. Когда я узнала правду, я поняла, какъ она сильна, непоколебима. Сдѣлавшись сегодня или завтра свободнымъ, развѣ вы женитесь на мнѣ, бѣдной дѣвушкѣ, безъ всякаго приданаго? Развѣ могу я разсчитывать на это? Вы, все оцѣнивавшій при нашихъ откровенныхъ разговорахъ съ точки зрѣнія барыша! Допустимъ, вы бы женились, измѣнивъ своему главному принципу; но развѣ за этимъ поступкомъ не послѣдовало бы раскаяніе и сожалѣніе? Непремѣнно. И такъ вы свободны, я освобождаю васъ, и дѣлаю это охотно, изъ-за любви къ тому Скруджу, какимъ вы были раньше.
Онъ хотѣлъ было сказать что-то, но она, отвернувшись отъ него, продолжала:
— Можетъ быть, воспоминаніе о прошломъ заставляетъ меня надѣяться, что вы будете сожалѣть объ этомъ. Но все же спустя короткое время вы съ радостью отбросите всякое воспоминаніе обо мнѣ, какъ пустой сонъ, отъ котораго вы, къ счастью, очнулись. Впрочемъ, желаю вамъ счастья и на томъ жизненномъ пути, по которому вы пойдете.
И они разстались.
— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — не показывай мнѣ больше ничего. Проводи меня домой. Неужели тебѣ доставляютъ наслажденіе мои муки?
— Еще одна тѣнь, — воскликнулъ духъ.
— Довольно! — вскричалъ Скруджъ. — Не надо! Не хочу ея видѣть! Не надо!
Но духъ остался неумолимымъ и, стиснувъ обѣ его руки, заставилъ смотрѣть.
Они увидѣли иное мѣсто и иную обстановку: комната не очень большая, но красивая и уютная; около камина сидитъ молодая дѣвушка, очень похожая на ту, о которой только что шла рѣчь. Скруджъ даже не повѣрилъ, что это была другая, пока не увидѣлъ сидѣвшей напротивъ молодой дѣвушки ея матери — пожилой женщины, въ которую превратилась любимая имъ когда-то дѣвушка. Въ сосѣдней комнатѣ стоялъ невообразимый гвалтъ: тамъ было такъ много дѣтей, что Скруджъ, въ волненіи, не могъ даже сосчитать ихъ; и вели себя дѣти совсѣмъ не такъ, какъ тѣ сорокъ дѣтей въ извѣстной поэмѣ, которые держали себя, какъ одинъ ребенокъ, — нѣтъ, наоборотъ, каждый изъ нихъ старался вести себя, какъ сорокъ дѣтей. Потому-то тамъ и стоялъ невообразимый гамъ; но, казалось, онъ никого не безпокоилъ. Напротивъ, мать и дочь смѣялись и радовались этому отъ души. Послѣдняя скоро приняла участіе въ игрѣ, и маленькіе разбойники начали немилосердно тормошить ее. О, какъ бы я желалъ быть на мѣстѣ одного изъ нихъ! Но я никогда бы не былъ такъ грубъ! Никогда! За сокровища цѣлаго міра я не рѣшился бы помять этихъ заплетенныхъ волосъ! Даже ради спасенія своей жизни я не стащилъ бы этотъ маленькій, безцѣнный башмачокъ! Никогда я не осмѣлился бы обнять этой таліи, какъ то дѣлало въ игрѣ дерзкое молодое племя: я бы ожидалъ, что въ наказаніе за это моя рука скрючится и никогда не выпрямится снова, и однако, признаюсь, я дорого бы далъ, чтобы прикоснуться къ ея губамъ, спросить ее о чемъ-нибудь — и только для того, чтобы она раскрыла ихъ, чтобы смотрѣть на ея опущенныя рѣсницы, распустить ея волосы, самая маленькая прядь которыхъ была бы сокровищемъ для меня. Словомъ… я желалъ бы имѣть право хотя бы на самую ничтожную дѣтскую вольность, но въ то же время хотѣлъ бы быть и мужчиной, вполнѣ знающимъ ей цѣну.
Но вотъ послышался стукъ въ дверь, — и тотчасъ же вслѣдъ за этимъ дѣти такъ ринулись. къ двери, что дѣвушка со смѣющимся лицомъ и помятымъ платьемъ, попавъ въ самую средину раскраснѣвшейся буйной толпы, была подхвачена ими и вмѣстѣ со всей ватагой, устремилась привѣтствовать отца, возвратившагося домой въ сопровожденіи человѣка, который несъ рождественскіе подарки и игрушки.
Толпа дѣтей тотчасъ же бросилась штурмомъ на беззащитнаго носильщика. Дѣти взлѣзали, на него со стульевъ, замѣнявшихъ имъ приставныя лѣстницы, залѣзали къ нему въ карманы, тащили свертки въ оберточной коричневой бумагѣ, крѣпко вцѣплялись въ его галстукъ, колотили его по спинѣ, и брыкались въ приливѣ неудержимой радости. И съ какими криками восторга развертывался каждый свертокъ! Какой ужасъ охватилъ всѣхъ, когда одинъ изъ малютокъ былъ захваченъ на мѣстѣ преступленія, въ тотъ моментѣ, когда онъ положилъ кукольную сковородку въ ротъ, и какое отчаяніе вызывало подозрѣніе, что онъ-же проглотилъ игрушечнаго индюка, приклееннаго къ деревянному блюду, и какъ спокойно вздохнули всѣ, когда оказалось, что все это — ложная тревога. Шумъ смолкъ, и дѣти постепенно стали удаляться наверхъ, гдѣ и улеглись спать.
Скруджъ сталъ еще внимательнѣе наблюдать:
Онъ видѣлъ, какъ хозяинъ, на котораго нѣжно облокотилась дочь, сѣлъ рядомъ съ ней и женою у камелька. Взоръ Скруджа омрачился, когда онъ представилъ, что это милое, прелестное существо могло называть его отцомъ, согрѣвать зиму его жизни.
— Бэлла, — сказалъ мужчина, съ улыбкой обращаясь къ женѣ. — Сегодня я видѣлъ твоего стараго друга.
— Кого?
— Угадай.
— Какъ же я могу! Ахъ, знаю, — прибавила она, отвѣчая на его смѣхъ. — Мистера Скруджа?
— Да. Я проходилъ мимо окна его конторы и, такъ какъ оно не было заперто, а внутри горѣла свѣча, я видѣлъ его. Его компаньонъ, я слышалъ, умеръ и теперь онъ сидитъ одинъ совсѣмъ одинъ въ цѣломъ мірѣ.
— Духъ, — сказалъ Скруджъ съ дрожью въ голосѣ,- уведи меня отсюда!
— Я вѣдь сказалъ тебѣ, что это тѣни минувшаго, — сказалъ духъ.
— Уведи меня! — воскликнулъ Скруджъ. — Я не перенесу этого!
Онъ повернулся и встрѣтилъ взглядъ духа, въ которомъ страннымъ образомъ сочетались отрывки всѣхъ лицъ, только что имъ видѣнныхъ.
— Оставь меня, уведи меня, не смущай меня болѣе!
Не высказывая ни малѣйшаго сопротивленія всѣмъ попыткамъ Скруджа, духъ однако остался непоколебимъ, и только свѣтъ, исходившій отъ него, разгорался все ярче и ярче.
И смутно сознавая, что сила духа находится въ зависимости отъ этого свѣта, Скруджъ внезапно схватилъ гасильникъ и съ силой надавилъ его на голову духа.
Духъ съежился подъ гасильникомъ, закрывшимъ его всего. Несмотря на то, что Скруджъ надвигалъ гасильникъ со всей присущей ему силой, онъ все-таки не могъ погасить свѣтъ, лившійся изъ-подъ него непрерывнымъ потокомъ.
И вдругъ онъ почувствовалъ себя въ своей спальнѣ соннымъ, разбитымъ Сдѣлавъ послѣднее усиліе придавить гасильникъ, при которомъ совсѣмъ ослабѣла его рука, онъ, едва успѣвъ дойти до кровати, погрузился въ глубокій сонъ.
СТРОФА III
Второй духъ
Всхрапнувъ слишкомъ громко, Скруджъ внезапно очнулся и сѣлъ на кровати, чтобы собраться съ мыслями. Онъ отлично зналъ, что колоколъ скоро пробьетъ часъ, и почувствовалъ, что пришелъ въ себя именно въ то время, когда предстояла бесѣда со вторымъ духомъ, предсказаннымъ Яковомъ Марли. Скруджу очень хотѣлось знать, какую изъ занавѣсокъ теперь отодвинетъ призракъ. Но, ощутивъ, отъ такого ожиданія непріятный холодъ, онъ не утерпѣлъ и самъ раздвинулъ ихъ, снова улегся въ постель и насторожился. Въ моментъ встрѣчи съ духомъ онъ приготовился окликнуть его и тѣмъ скрыть свой страхъ и волненіе.
Люди ловкіе, умѣющіе найтись въ какихъ угодно обстоятельствахъ, говорятъ, хвастаясь своими способностями, что имъ рѣшительно все равно, играть ли въ орлянку, или убить человѣка, хотя между обоими этими занятіями лежитъ цѣлая пропасть. Я не настаиваю на томъ, что это вполнѣ примѣнимо къ Скруджу, но вмѣстѣ съ тѣмъ и не сталъ бы разувѣрять васъ въ томъ, что Скруджъ былъ настроенъ самымъ страннымъ образомъ и, пожалуй, не особенно бы поразился, увидавъ вмѣсто грудного младенца носорога.
Приготовясь ко всему, Скруджъ однако никакъ не предполагалъ, что ничего не увидитъ, а потому, когда колоколъ пробилъ часъ, никто не явился, его охватила сильная дрожь. Прошло пять, десять минутъ, четверть часа, — ничего не случилось. Скруджъ продолжалъ лежать на своей постели, освѣщаемый потокомъ какого-то красноватаго свѣта, тревожившаго его своей непонятностью гораздо болѣе, чѣмъ появленіе двѣнадцати духовъ, — лежалъ до тѣхъ поръ, пока часы не пробили часъ. Порой у него возникало опасеніе, — не происходитъ ли ужъ въ этотъ моментъ рѣдкій случай самосгоранія, но и это мало утѣшало его, такъ какъ и въ этомъ онъ не былъ твердо убѣжденъ.