По большому счету - Письменная Евгения

Эти два шага павловской реформы окончательно подорвали доверие к государству. Федеральные власти потеряли поддержку людей навсегда. Матюхин как в воду глядел. Хотя социального взрыва сразу после денежной реформы не последовало, спустя всего несколько месяцев не стало Советского Союза. Он развалился.

«Какой-то ужас!»

– Что у вас происходит? – Матюхин приклеился щекой к телефонной трубке. Он сидел на краешке незаправленной кровати в номере в Париже и пытался узнать подробности московских событий от своего заместителя Владимира Рассказова. По BBC рассказывали о начале политических перемен в России, но подробностей не было.

Рассказов – бывший морской офицер, на перестроечной волне ставший депутатом Верховного Совета, а потом пришедший в ЦБ по приглашению Матюхина. Этот простой человек легко решал многие проблемы. Но сейчас от него никак нельзя было добиться логичного объяснения происходящего. Рассказов путался в словах, ничего не было понятно. Матюхин сердился и выкрикивал в трубку один и тот же вопрос:

– Что происходит? Что происходит?

Рассказов после паузы выпалил:

– А кто знает, что происходит? Танки на улице и какой-то ужас!

Это теперь 19 августа 1991 года навсегда вошло в историю России и многих других стран. А тогда все началось в обычных понедельничных заботах. Не все с утра включают телевизор, радио. Многие, только придя на работу, стали понимать происходящее.

Именно в тот день была предпринята последняя попытка склеить разваливающуюся советскую империю, самую большую по территории страну. Некоторые члены советского правительства, включая премьера, министров обороны и внутренних дел и главу КГБ, с помощью КГБ блокировали на даче в крымском Форосе президента СССР Михаила Горбачева и создали Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). В Москву ввели войска. Так эти люди пытались не допустить распада СССР и подписания нового договора, создающего вместо Союза Советских Социалистических Республик конфедерацию – Союз Советских Суверенных Республик, то есть независимых государств. Они хотели оставить Советский Союз таким, каким он был раньше.

Это был исторический момент, но в тот день мало кто осознавал его важность. Из-за нехватки информации трудно было понять, что именно происходит. Однако абсолютно все видели, что момент очень тревожный и даже страшный. Как говорил Рассказов: «Какой-то ужас!»

По телевизору показывали балет и концерты классической музыки, танки шли по центральным улицам Москвы. Было очень тревожно.

Рассказов положил трубку и вышел из кабинета. Его секретарша Елена куксилась.

– Что случилось, Лена?

Она стала рассказывать, всхлипывая. Ее близкая подруга Светлана работает на Неглинной, в Госбанке СССР. Три месяца назад она устроилась в новое подразделение – Центр проведения межбанковских валютных операций. Она так радовалась, что попала в Госбанк СССР, потому что там раньше работала ее мама. И все было хорошо до сегодняшнего дня. Вот тут такой ужас! Окна их комнаты, где расположен Центр, выходят не на Неглинную, а во двор. И туда приехали танки. И вот Светлана сидит в этой комнате и смотрит на танк.

– Ствол танка смотрит прямо ей в окно. И ей очень страшно!

Елена сделала такие круглые глаза, как будто на нее смотрел ствол танка, а не Рассказов. А тот не мог понять:

– Танки во дворе Госбанка?

– Да, Света говорит, что их председатель Геращенко разрешил нескольким танкам расквартироваться во дворе. Она говорит, что солдатам неудобно сидеть все время в танке, как в консервной банке, и поэтому их пустили во двор. Им же надо в туалет сходить, отдохнуть, например.

– И что, солдаты отдыхают в Госбанке?

– Получается, так.

Елена начала всхлипывать.

– Жалко Свету. Она с детства очень восприимчивая, а тут такое: танк смотрит в ее окно. От этого ей плохо.

– Скажите Свете, пусть идет домой. В Госбанке СССР больше делать нечего!

Рассказов это выпалил в сердцах, просто чтобы женщина успокоилась, а не потому, что знал: Госбанка СССР больше не будет.

Матюхину, занявшему пост главы Банка России на волне противостояния с федеральными властями, иногда казалось, что конфронтация с Госбанком СССР и Геращенко затянется навечно. Сдав без боя российскую контору летом 1990-го, Госбанк СССР был готов побороться за свое существование год спустя. Танки во дворе как символ окончания эпохи.

Геращенко вместе с министром финансов СССР Владимиром Орловым 19 августа подписали телеграмму, по сути поддерживающую ГКЧП. В ней говорилось, что должны быть немедленно перечислены все просроченные платежи в союзный бюджет, которые Россия оставляла у себя на балансе[13]. Эту телеграмму потом долго будут припоминать Геращенко: дескать, он выступал на стороне путчистов.

Но Госбанк СССР после путча просуществовал еще несколько месяцев. Документы о его расформировании подписали только в декабре, после появления Беловежского соглашения, когда руководители трех республик – России, Белоруссии и Украины – объявили о прекращении деятельности СССР и создании Содружества Независимых Государств.

Матюхин после исчезновения Центробанка СССР не переехал на Неглинную в пафосный кабинет, отделанный карельской березой. И даже когда стал полновластным хозяином Центробанка России. Главный офис Центробанка оставался на Житной улице, куда Матюхин пришел впервые в 1990 году.

Бунт банкиров

– Выскочка! Негодяй!

Матюхин читал газету и громко ругался:

– Ну что он такое говорит? Дребезделка!

Он скомкал газету и с отвращением бросил ее на пол. Статья в популярной тогда «Независимой газете» его взбесила. Она называлась «Бунт банкиров», и в ней молодой советник премьер-министра по финансам Михаил Ходорковский неистово обвинял Матюхина в предательстве национальных интересов. Двадцативосьмилетний помощник премьера, молодой банкир по совместительству, предлагал снять его с поста. Матюхин выстроил свою «российскую административную системку – эмиссионный центр, – и сразу ускорилась инфляция, свой расчетный монстр». Так писал Ходорковский[14].

Михаил Ходорковский всемирную славу получил десятью годами позже, когда сначала стал богатейшим и сильнейшим нефтяным магнатом в России, потом вступил в политическую схватку с президентом России Владимиром Путиным и проиграл ее, а в итоге провел больше десяти лет за решеткой. В начале 1990-х Ходорковский только начал свою финансовую и политическую карьеру, но уже тогда он был самоуверен и задирист. Если кто-то стоял на пути, его нужно убирать с дороги. И неважно, какой это человек: молодой или пожилой, умный или глупый. Амбициозный мужчина, которому не было тридцати, как будто верил, что весь мир должен подчиниться ему. А уж глава Центрального банка России – тем более.

Центральный банк раздражал Ходорковского, а его регулирование он считал избыточным. Он со своими друзьями получил лицензию Госбанка СССР на банковскую деятельность одним из первых – еще в 1990 году. Тогда появились банки, но четкого регулирования почти не было. К 1 января 1991 года в Советском Союзе уже существовало 1357 банков[15]. Матюхин первым начал ужесточать регулирование этой сферы. Двенадцатого августа, всего за несколько дней до путча, Центробанк затребовал от коммерческих финансовых учреждений новую систему отчетности, которая предполагала ежемесячную расшифровку статей баланса, списки пайщиков и изменения их состава. Молодые банкиры сочли это требование Центробанка редкой наглостью и подняли бунт. Тем более что многие из них были созданы Госбанком СССР, а регулировал их какой-то Банк России. Коммерческие банки упрекали Матюхина в чрезмерно жестком административном контроле, непоследовательности при установлении нормативов и авторитарном стиле руководства[16].