По большому счету - Письменная Евгения

Так несколько дней подряд и стояли вместе на сцене: огромный Корриган и невысокий Матюхин. Корриган фразу скажет, а Матюхин переведет. Для Корригана наверняка эти лекции стали незначительным, мимолетным сюжетом в его богатой финансовой биографии, а для российского Госбанка это был первый, пока еще робкий, взгляд в будущее.

Именно американец приоткрыл занавес в новый мир свежеиспеченным российским банкирам из советского Госбанка. Тогда они узнали про устройство денежно-кредитной политики, важность банковского надзора, роль валютных бирж, риски большой эмиссии. Им казалось, что речь идет о другом мире, который есть где-то там, но его никогда не будет здесь. Они и представить не могли, что он очень скоро станет их реальностью. Пройдет немного времени – и все, пока еще советские, граждане узнают, что такое бешеная, тысячная инфляция, как валютная биржа может провалить курс и как агрессивны бывают коммерческие банки, которые они штамповали по первому требованию.

Много рассказал Корриган, но вот главный совет, который он дал своему российскому коллеге: «Бойся, Георгий, соскользнуть на тропу плохих кредитов». Нельзя раздавать их направо и налево, говорил Корриган, «плохие кредиты убивают». Матюхин про себя усмехнулся: как же сделать кредиты хорошими, если нет обеспечения – ни валюты, ни золота. Но совет запомнил.

«Не дурите!»

Но крестным отцом российского Центрального банка стал не американец, а француз. Корриган подарил на память Матюхину фотографию со своей подписью и пропал за океаном. Заботиться о российском Госбанке и помогать ему стал Жак де Ларозьер, председатель Центрального банка Франции с 1987 по 1993 год.

Корриган в беседах с Матюхиным очень хорошо отзывался о французском председателе: дескать, крутой в Париже финансист работает, высшего класса. И Матюхин решил с ним встретиться. Де Ларозьер дал согласие, но время встречи ограничил: пятнадцать минут. Так передали Матюхину из аппарата де Ларозьера. «Глава несуществующего банка рассыпающейся страны не представляет большого интереса», – истолковал сухой прием француза Матюхин. Но пятнадцать минут – тоже хорошо, многое можно успеть.

Сухой прием по-французски оказался очень радушным. Де Ларозьер встретил Матюхина в специальной комнате для гостей. Разговор сопровождался красным вином и изысканными закусками. Матюхин с усмешкой вспомнил свои «разносолы» – чай с рафинадом для Корригана.

У Банка Франции долгая история: он был основан в 1800 году по указу Наполеона. И на встрече всё вокруг напоминало о традициях: красивая комната в старом здании в центре Парижа и аристократичный де Ларозьер, потомок королевской семьи. Напротив него сидел сибиряк Матюхин, который совсем недавно штурмовал бетонное здание на Октябрьской площади в Москве.

Матюхин рассказал о своих заботах, о том, какой он видит финансовую систему России, как Банк России хочет стать независимым от Госбанка СССР. Де Ларозьер, сначала подчеркнуто любезный и сдержанный в комментариях, уже к середине разговора стал живо интересоваться русской попыткой переформатировать финансы. Он сыпал вопросами, чем даже немного удивил Матюхина.

– Вы хотите, чтобы все республики имели свою валюту? – удивленно разводил руками де Ларозьер. – Почему?

– Мы не сможем стать независимыми от СССР, если будем сохранять рубль как единую денежную валюту для всех республик. Так и останемся Советским Союзом.

Матюхин решил обсудить с де Ларозьером самые смелые свои чаяния. Формально, конечно, республики СССР не смогли бы создать собственные валюты при наличии Союза, но Матюхин, как никто другой, знал, что в реальной жизни Госбанк СССР сейчас – просто касса власти. Он не задает вектор развития, а пытается стреножить финансовую систему. И сбросить центральную власть можно, только если страна распадется на части. В те времена российского банкира с подобными мыслями можно было считать авантюристом, но он такой исход считал наиболее вероятным.

Матюхин говорил твердо и уверенно. Ему все казалось очевидным. Другого пути нет: республики должны переходить на свои валюты. Это же так естественно. Только отделение от СССР может дать возможность развиваться дальше. Но де Ларозьер его не понимал.

– Нет, нет. Так делать нельзя. Это будет громадной ошибкой. – Французский центробанкир горячо жестикулировал. Спокойствие, с которым он встретил Матюхина, как рукой сняло.

Проговорили больше часа. Матюхин рассказал о реальном состоянии дел в России.

– Не дурите! – не унимался французский глава Центробанка. – Мы в Европе так много времени потратили на разработку единой валюты и до сих пор ее не создали, а вы, имея единую валюту, хотите все разрушить? Не понимаю. Это будет величайшей глупостью.

Де Ларозьер хотел заставить Матюхина посмотреть на советскую финансовую систему под другим углом. Главное – не борьба со структурами СССР, а построение максимально гибкой и взаимосвязанной финансовой системы. Матюхин, похоже, не был готов к такой широте взглядов. Его борьба с Виктором Геращенко, главой Госбанка, походила на непрекращающуюся ноющую зубную боль, которая мешала что-либо делать. Чтобы от нее избавиться, Матюхин готов был удалить корень.

В конце обеда Матюхин осмелел и попросил де Ларозьера провести семинар для делегации советских финансистов, которых он соберет со всех республиканских контор Госбанка СССР. Французский банкир идею поддержал. И тут Матюхин, краснея, выпалил:

– Мы только прилететь сможем, нас бесплатно «Аэрофлот» привезет, но вот на оплату проживания денег нет.

Откровенность российского центробанкира понравилась де Ларозьеру. Главе госбанка, пусть даже бедной страны, признаться, что у него нет средств для оплаты командировки, не так-то просто. Де Ларозьер пообещал оплатить проживание работников советского Госбанка в Париже и организовать для них цикл лекций.

– Собирайте делегацию, – закончил затянувшийся обед француз.

Это были обычные лекции о рыночной экономике, банковской системе Запада. Наверное, похожие можно было услышать в экономической школе любой капиталистической страны, но не в СССР. Советские слушатели усваивали материал мгновенно, они возвращались домой и без сдачи экзамена пытались внедрять теорию на практике. Именно французы посоветовали российскому Центробанку строить сеть расчетно-кассовых центров, чтобы обеспечить прохождение платежей между появляющимися коммерческими банками, учитывать все их операции, хранить наличные деньги. Одна из ключевых проблем – управление коммерческими банками. Они быстро плодились и, чуть оперившись, стали заявлять, что Центральный банк им не указ. Работать по старинке Центробанк России не мог, финансовая система страны усложнялась быстрее, чем политическая, которая тоже развивалась молниеносно.

В поисках денег

– Это вино у них – самое вкусное. – Матюхин крутил в руках бутылку с белым игристым Cremant. – А красное – как-то не очень.

– Пиво еще лучше, – довольно поддержал беседу сосед по столику. – Это они неплохо придумали: пивной завод прямо в ресторане. Первый раз так пиво пил.

– Да ну его! – махнул рукой третий. – Давай пройдемся, что ли.

– Да, лучше пройдемся, – согласился Матюхин.

Все трое – глава Центробанка Георгий Матюхин, министр финансов Борис Федоров и народный депутат Верховного Совета Ефим Басин – не торопясь встали из-за столика, расположенного в уютном дворике люксембургского ресторана, и направились к городской ратуше. Хотя октябрь перевалил за середину, погода стояла теплая, можно сказать, даже жаркая. День был в самом разгаре, хотя казалось, что он только-только начался. Время будто остановилось.

Томительное ожидание раздражает даже в сердце Европы – небольшом, застывшем в спокойствии городе Люксембурге. Столь высокая делегация из России, представляющая исполнительную, законодательную и финансовую власть республики, уже десятый день маялась здесь по распоряжению главы Верховного Совета Бориса Ельцина. Им поручили ехать оформлять счета в Люксембург, поскольку Мальтийский орден обещал выдать России, пытающейся встать на путь самостоятельности, безотзывный кредит в размере тридцати пяти миллиардов долларов на двадцать лет[5]. Мальтийский орден обещал дать деньги только за то, что его представитель получит звание почетного консула Российской Федерации.