Превращение - Эмили Уитмен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они доплыли до берега, я стал бегать от одного к другому, легко и свободно, вообразив себя верхом на белом от пены гребне волны. Я бросился обнимать бабушку, а потом мы катались по тёплой гальке. Лир вышел на берег прямо возле меня, гордо вскидывая голову так, как если бы изгнание человека было исключительно его заслугой.
Никогда прежде я не ощущал столь сильной любви к своему клану, как в этот момент. Все окружили меня кольцом, их мокрые шкуры блестели на солнце, а мощные спины выгибались.
– Вы видели его? – воскликнула Мойра. – Выражение его лица!
Я вскочил на ноги, высматривая маму. Она же пропустит всё веселье! Мама была в бухте, плавая кругами и опустив голову под воду. Едва я хотел позвать её, как она нырнула и исчезла из виду.
– Хорошо, что мы придержали лодку, а то он бы её до сих пор догонял, – сказал Кормак. – Такие худые и беспомощные руки! – Он бешено замахал ластами, чтобы изобразить сказанное. Я смеялся до боли в животе.
Но потом его слова вдруг отразились в моём сознании. Худые. Беспомощные. Я опустил взгляд на свои собственные руки.
Мойра изогнулась полумесяцем:
– Ты думаешь, только его руки были забавными? А как же дрыгающиеся ноги?
Веселье померкло, когда я опустил взгляд на свои колени, щиколотки и единственные ступни на пляже.
Лир рыкнул, прочищая горло.
– Так, Мойра, – сказал он серьёзным тоном, – в другом обличии у нас у всех есть ноги.
Все настороженно притихли. Все, кроме Мойры.
– Ах, ноги прекрасны для танцев на суше! – продолжала она беспечно. – Я не возражаю против ног как таковых, но ведь всем известно, что в море нужны ласты и хвост.
Мойра засмеялась, но никто не поддержал её. Наконец, почувствовав, что ситуация изменилась, она подняла голову и увидела, что все смотрят на неё.
Тогда Мойра сделала ужасную вещь. Она повернулась и уставилась на меня.
Все повернулись следом, будто ими управлял единый механизм. Все глаза были направлены на меня. Их взгляды выражали то, чего я не мог прочесть. Что случилось? Теперь точно было не до смеха. Тишина сгустилась плотным холодным туманом.
Наконец Мойра фыркнула:
– Ах, Аран, ради всего святого, прекрати смотреть так гнетуще! Я ж, разумеется, не тебя имела в виду!
Все закивали. Напряжение начало спадать.
– Прежде всего ты – часть семьи. Ты один из нас, – Мойра добродушно улыбнулась, а затем добавила: – Хоть твой отец и не из нашего рода.
Бабушка ахнула.
Сначала я не понял, что Мойра имела в виду. Но её слова, словно камень, брошенный на неподвижную гладь воды, поразили весь клан. Волна пронеслась по кругу, оставляя за собой ошеломлённые взгляды и разинутые рты.
Хоть твой отец и не из нашего рода.
Я никогда не интересовался, кем был мой отец. Для шелки это неважно. Поиск партнёра был вопросом времени года, путешествия или встречи в Лунный день. Но тут явно было что-то другое.
– И что там насчёт моего отца? – спросил я.
Все знали. Это было написано на их физиономиях.
– Ну, – начала Мойра, – видишь ли…
– Это должна рассказать его мама, – отрезал Лир.
Мойра крепко сомкнула пасть.
– Мама ныряет, – сказал я. Меня охватило нетерпение, и по телу побежали мурашки. – Я хочу знать сейчас.
Лир и бабушка переглянулись.
Вся надежда была на Мойру. Я посмотрел ей прямо в глаза:
– Говори, Мойра. Кем он был?
– Разве это незаметно? – ответила она. – Твой отец был человеком.
Глава 9
Нож
Ото всех подальше я бросился в глубь острова. Глаза щипало от слёз – мир расплывался. В дальней части острова я наткнулся на одинокий клочок пляжа. Упав на гальку, я опустил голову между коленями, свернувшись в клубок и пытаясь втянуть в себя руки и ноги до их полного исчезновения.
Мой отец был человеком.
Они знали, все знали. Они знали об этом всю мою жизнь.
Как я мог быть таким глупым? Слепо верить в мамино «В любой момент, Аран» и ни разу не спросить, почему я отличаюсь от остальных и почему так долго не превращаюсь.
Мой отец был человеком. Тогда кто же я?
Послышался всплеск. Кто-то вынырнул из воды, и брызги упали мне на спину. Я учуял запах маминой шкуры и водорослей, а ещё резкий острый металлический запах, который никак не мог узнать. Рядом со мной что-то звякнуло о гальку, и я открыл глаза.
Это был серебряный зуб, которым пользовался человек.
Красная капля упала на лезвие. Я посмотрел на маму. Складки её рта в тех местах, где она несла это, кровоточили. Красные линии испещрили её мех и казались жутким украшением.
– Это нож, – пояснила она с улыбкой.
Нож. Я вытянул палец и провёл им вдоль лезвия.
Мама хотела предупредить:
– Аккуратнее с…
Поздно. Ойкнув, я поднял палец, кончик которого пересекла тончайшая красная линия.
Мама продолжала довольным тоном:
– Он упал в заросли водорослей, и я долго не могла его найти. По возвращении увидела, что ты отправился в глубь острова. Пришлось намотать пару кругов, чтобы тебя найти, – она поддела нож. – Он сделан из стали.
Половина ножа не блестела. Та его сторона, которую человек держал в руке, была чёрной и округлой. Я не решался поднять нож, боясь повторного «укуса», но затем всё же сомкнул пальцы на его чёрной стороне.
– Он выронил его, забираясь в лодку, – сказала мама. – Теперь он твой.
Мой. Она принесла его мне. Инструмент человека. Для…
– Не возьму, – сказал я, бросив нож на гальку.
– Не переживай. Научишься, и больше никаких порезов.
Я скрестил руки на груди.
– Я научу тебя им пользоваться, – продолжила она. Её улыбка была жуткой из-за кровоподтёков. Я отвернулся.
– Аран, пойми! Ты сможешь срезать устриц со скал и открывать раковины. Ты можешь привязать нож к палке и ловить одну рыбу за другой.
– Я и так ловлю рыбу, – пробурчал я. Вместо рыбы у меня перед глазами стояли человеческие пальцы, державшие нож. Я спрятал руки в подмышки.
– Ты отличный охотник, – сказала мама. – Но теперь ты сможешь ловить добычу покрупнее, срезать головы и чистить…
Я больше не мог её слушать. Раздражение подкатывало комом к горлу. Она врала мне и продолжала врать, притворяясь, что всё в порядке.
Голос мамы звучал словно издалека:
– Аран, что случилось?
Мои руки сжались в кулаки, а голова взметнулась вверх.
– Я не похож на
