Измена. В ловушке - Дина Павлова

— На сколько угодно. Но дело не в этом. Мы сделаем все возможное чтобы ты вернулась сюда с детьми как можно быстрее. Этого гада на законных основаниях не выгнать, а его любовницу… Сегодня выгнали, через час опять тут же. Ладно, ты много вещей не бери. Если что, еще раз приедем все вместе.

Обсуждать случившееся совсем не хочется. Пока что надо просто собраться и уехать. На что я жить буду? А как Вера будет ходить в школу? Отпрошу ее на несколько дней, а потом? Снова хочется плакать, но никак нельзя.

— Вик, давай помогу. — Женя, видя мое состояние, открывает шкаф Егорки, — Что берем?

— Сейчас, вот, — поднимаюсь и вытаскиваю пачку белья. — Ты вот это собирай. А я свою одежду возьму.

Захожу в спальню, где гардероб с моей одеждой. На моей кровати сидит Марина и что-то тихо говорит стоящему напротив Максиму. Увидев меня, тут же замолкает.

— Стучаться не учили? — произносит стерва, а я, открыв дверцы, нахожу в себе силы хоть как-то ей ответить:

— Надеюсь мои вещи на месте?

— Ты совсем ополоумела? Твои тряпки даже бомжи побрезгуют взять.

— Посмотрим как ты будешь жить через год! И какие у тебя будут тряпки! — вдруг вырывается из меня, хотя я понятия не имею, с чего бы у Марины через год была дешевая одежда. У нее-то все хорошо будет, а как у меня — непонятно. От мыслей о своем туманном будущем становится жутко. Вытаскиваю свою одежду и практически комом, оставив открытым шкаф, переношу в детскую. Затем возвращаюсь за постельным бельем.

Максим смотрит молча, обиженно сжав губы. Удивительный человек! Всегда у него все виноватые. Эта черта у Максима проявлялась изначально, но не такая ярко. Вспоминаю как он мне высказывал что я уделяю излишнее внимание Егору. Но ведь все врачи говорили одно и то же: если с ним сейчас усиленно заниматься, к школе это будет обычный ребенок, не отличающийся от своих сверстников. И мы не можем терять время.

Зачем-то и как-то ненужно воскресает в памяти, как после постановки диагноза Егору Максим сказал: «Может его в интернат сдать?». Ох, как я была тогда зла! А он еще пытался оправдываться, что это не он сам придумал, это его мать подговорила. А когда мы очередной раз приехали к свекрови, и я у нее об этом спросила, она глаза вытаращила. Кстати об Элеоноре Федоровне! Она-то в курсе ситуации? Женщина она сложная, характер крутой. Из тех что одна всю жизнь тащила на себе любимого сына, везде ему счастье строила. Сама. Как видела так и строила. Даже невестку ему подбирала. Да, я прошла жесткий фейс-контроль у будущей свекрови. Самое смешное что я даже его не заметила, была не в курсе этих «смотрин». Максим сказал потом что я очень понравилась его маме. А понравилась ли маме Марина? Хороший вопрос.

— Я хочу Элеоноре Федоровне позвонить, — едва слышно шепчу Жене.

— Она в курсе? — одними губами уточняет подруга. Мы свекровь никогда не брали в расчет вследствие тяжелого характера и необъятного эгоизма. Ну и любви к сыночку.

— Не знаю.

— Так звони. Только я тоже послушаю.

Идем в комнату к Вере, которая тоже собирает свои вещи. Целую ее в щеку, параллельно набирая свекровь. Та берет трубку почти сразу:

— Да Вика, — раздается ее голос. Тон неспешный, сразу видно, человек находится в состоянии душевного равновесия.

— Элеонора Федоровна, Максим привел в дом любовницу, а я с детьми вынуждена уехать к друзьям. Он нас выгнал.

Повисает пауза.

— Максим? Что за безумие ты говоришь?

— Не безумие. Я подаю на развод. Хотела сообщить вам. Просто думала что вы знаете. Потом решила что может нет, — сбиваюсь, заикаюсь… Боюсь я Элеонору Федоровну, крутого нрава женщина. И жду когда она начнет на меня орать, отчитывать, высказывать что я плохая жена. Но свекровь молчит. Правда ее голос становится более колючим.

— Хорошо, Вика. Езжай к своим друзьям и, если ты еще дома, то передай Максиму что завтра я заеду и поговорю с ним. Сегодня уже поздно, я спать ложусь.

— Да, конечно. — киваю в трубку, хотя она и не видит.

— Всего доброго. — Отключилась. Перевожу взгляд на Женю, та мотает головой.

— Тяжело тебе. Всегда забывала, кем она проработала всю жизнь?

— В советское время на какой-то базе, потом в магазине…

— Как думаешь, она повлияет на ситуацию? — не сводит с меня глаз.

— Не знаю. Зависит от того насколько ей понравится Марина.

— Такие как Марина мамкам никогда не нравятся, — убежденно сообщает Женя, но я мотаю головой:

— Не скажи. Если у нее куча денег, имущество и должность, да еще и связи… Элеонора Федоровна только обрадуется.

— Тогда такой вопрос: зачем Марине с такими достоинствами какой-то Максим с единственной и не самой престижной квартирой, прицепом из двух детей и бывшей женой? Неужели мужиков больше нет?

— Может любит? — неуверенно предполагаю.

— Любит, ага, — кивает Женя, — ты смотри, а то без квартиры останешься. Может это аферистка? Ладно, идем собираться, ехать еще…

Глава 9. Вика

— Откровение мне было, матушка, — с напускной серьезностью сообщает отец Федор. Собрав все вещи, мы отъезжаем от моего дома. Автомобиль выруливает на трассу, и мы с Женей, Верой и Егором все вместе едем в сторону области. Священник за рулем, я с детьми сзади, подруга на переднем сиденье.

— И какое же это откровение? — не без улыбки уточняет Женька.

— Сквернословишь ты сильно.

— Это не сквернословие, батюшка, это духовный подвиг, — в тон отвечает подруга, и тут уже и я не могу не улыбнуться. Забавные они все-таки.

— Как так, душа моя? — оглядывается на жену. Мы едем по трассе, и свет от мелькающих фонарей освещает его бородатый профиль. А я вспоминаю как отец Федор, скрепя сердце, разрешил Женьке назвать дочь Алисой. Ох тогда они спорили! Насмерть практически. Нет такого имени в святцах. Как крестить? А Женя за свое. Хочу и все тут. Всю жизнь мечтала так дочь назвать. В детстве Льиса Кэррола перечитала. И уступил отец Федор. Нарыли какую-то святую, которую когда-то Алисой звали, а потом Александрой, да и крестили в честь