Индикатор - Олег Дольский

Потускневший обладатель аверса ехал сейчас в метро, скрывая бесстыжие, похмельные глаза за тонированными очками, и даже народ, на который он смотрел вчера в это же время с надменным вызовом, сегодня ему показался весьма милым и приятным.

– Николай Евгеньевич, здравствуйте, вы сегодня опять рано, – на входе в офис его встретила порхающая меж столами секретарша Леночка.

– Здравствуй, Лена, – сухим голосом ответил завлаб. Разводить разговоры – это последнее, что он хотел в это утро.

Однако девушка была иного мнения на этот счёт и словно бы не замечала пожухлый вид главного специалиста по криогенной технике.

– Вы знаете, Николай Евгеньевич, кто мне сегодня приснился?

Сабаев снял очки, выразив красными, недобрыми глазами всё, что он о ней думает.

Леночка опять ничего постаралась не заметить и продолжала изводить шефа:

– Нет, а вы догадайтесь.

Николай откинулся в кожаное кресло и устало закрыл глаза. Секретарша раз в неделю точно рассказывала ему и всему отделу о своих феерических снах, в которых присутствовали известные артисты, политические деятели, дорогие машины и отдых на тропических островах. Фантазии незамужней девушки являли собой наваристый микс из всех современных житейских радостей класса люкс. Дневная рутина грезилась ей в виде бриллиантов, упакованных в бархатные коробочки, и с реальностью дружна она не была. А сны, как отражение этой самой реальности, были все из той же оперы про принцессу, ожидающую принца на белом коне.

– Не мучай меня, Елена, кто тебе приснился: Григорий Лепс?

– Николай Евгеньевич, вы почти угадали! – Леночка залилась радостным смехом. – Мне сегодня приснился Стас Михайлов.

– У-у, барышня, вот вас куда уже занесло. С каких это пор ты стала слушать шансон? Раньше тебя же только Дима Билан интересовал.

– Да при чём здесь шансон? Я же вижу: такой солидный мужчина, так душевно поёт. А он мне сегодня спел и увёз на далёкий курорт Варадеро.

– Интересно, куда же он жену свою девал и детей? – усмехнулся Николай.

– Зачем ему жена, когда есть я, – Лена так томно посмотрела на шефа, что тот даже не выдержал её взгляда и отвернулся.

– Да уж, Лена, ты сама скромность. Но вообще, тот, кто тебе снился, обычно является по ночам девушкам разведённым. Так что это явно не твой сон, поскорее его забудь.

Секретарь презрительно посмотрела на начальника, ей не нравилось, когда кто-то рушит хрустальный мир её невинных девичьих грёз.

– Забыла сообщить. Вас уже искал Главный. Сказал: «Как придёт – пусть срочно явится ко мне».

– Чёрт! И что ты молчала? Варадеро, блин!

– Когда я вам скажу? Вы же меня даже не слушаете, про сны не даёте рассказать…

– Лена-Лена-Лена, не доводи меня до белого каления!

– А что вас доводить? Вы и так сегодня белый и такой каленый. – В глазах коварной секретарши можно было прочесть одно выражение: «Ну, что, получил фашист гранату?».

Сабаев не стал пререкаться с девушкой. Энергично расчесав перед зеркалом с внутренней стороны гардеробного шкафа свои прямые чёрные вихры, он схватил чёрную кожаную папку и, чертыхаясь, побежал к Кляшту.

Ленин монитор явил её голубым глазкам любимую социальную группу «Котики против печальки». Утреннее настроение шефа не могло испортить ей позитивного настроя, когда под боком имеется инет.

Как жаль, что Виталий Феликсович Кляшт никогда не принимал участия в самодеятельности. В эпоху позднего социализма его типаж был весьма востребован. С одной стороны, он был похож на типичного представителя партийных функционеров, собирающего ежемесячные взносы на нужды КПСС и получающего с чёрного входа гастронома продуктовый паёк на Новый год. Чиновник-бюрократ запросто прочитывался в его холёном лице, а профессорские квадратные очочки без оправы немного притушёвывали оценивающий, ледяной взгляд бывшего особиста. К тому же, он имел внешнее сходство с вождём мировой революции родом из Симбирска – не нужно было ни парика, ни грима. Как смеялись над Ильичом в одном бородатом анекдоте: «А глаза-то такие добрые…».

Вот и сейчас он добрым, доверительным взглядом, не отрываясь от своих бумаг, оценил неуверенную поступь своего взлохмаченного подчинённого и сразу всё понял.

– Доброе утро, Виталий Феликсович. Вызывали?

– Доброе, доброе, если ты так считаешь. Присаживайся, может, водички? Водички, может?

Сабаев не отказался бы и от вчерашнего коньяка, но Главный сегодня был ограничен в щедрости, пришлось довольствоваться минералкой.

– Чувствую, ты занимался вчера нашей основной задачей. Основной. – Кляшт включил рентген в глазах. От этого колкого взгляда Николаю сразу захотелось убежать куда глаза глядят, однако он собрал волю в кулак.

– Да, появилась одна хорошая кандидатура, – нарочито медленно, придавая своим словам значимость, произнёс завлаб.

– Это хорошо, хорошо это, – Кляшт вертел в руках свой простенький телефончик. – А я, ты знаешь, сегодня даже спать не мог, не мог спать. Просто, если мы не запустим в ближайший месяц Х100, то нам кранты, кранты нам.

Нервные телодвижения шефа передались и Николаю, – он тоже стал ёрзать на стуле.

– Ну, давай, Николай, не томи, рассказывай: кто, что и как? Кстати, ты ему уже рассказывал про проект, про проект рассказывал?

– Нет, что вы, я ещё только к нему пригляделся.

Сабаеву стало грустно при воспоминаниях о вчерашнем вечере. Вместо того, чтобы пасть в дьявольские лапы зелёного змия и неудержимой похоти, лучше бы обстоятельно о деле с другом поговорил.

– А если он не согласится? Не согласится если?

– В ближайшее время я его разработаю, как положено, Виталий Феликсович. Обещаю.

– Обещаю. – Кляшт усмехнулся. – Мы не октябрята на полянке, Николай. Делом надо заниматься серьёзно, а иначе не заниматься им вообще, уступить место другому, другому уступить.

Сабаева испугал ультимативный тон Главного, он, словно оправдываясь, торопливо начал рассказывать об Артуре.

– Это мой одногруппник из Казани. Парень очень серьёзный, сейчас в Москве работает менеджером по продажам. 40 лет, не женат, детей нет…

– Чего? – в глазах Феликсовича читалось явное удивление. – 40 лет – жены нет?! Импотент, что ли?

– Ну почему сразу импотент? Он вполне здоровый.

– Или он из этих, – Кляшт поморщился. – Или он из этих, из жеманных?

Сабаева поразила подобная догадка шефа, но поскольку он хорошо знал Олагина, ему ничего не оставалось, как броситься в поддержку старого товарища:

– Да вы что, Виталий Феликсович, девушки ему очень нравятся. Нравятся очень красивые, а он им, увы, – не всегда. Вот и ждёт всё свою судьбу, идеал.

– Знаю, бывают такие выбиральщики, – успокоился Кляшт. – Считай, что он уже нашёл свою судьбу, судьбу свою.

Николай сейчас думал о том, действительно ли Артур согласится пойти в проект. Если откажется, то дела плохи.

– Понимаешь, Николай, для нашего проекта мы бы давно могли найти бомжа с вокзала; вымыть, причесать – и на гибернацию. Но потомки нас не поймут, не поймут потомки. Так что, давай, беседуй со своим менеджером, прощупай его аккуратненько, и если он окажется «тёплый», то уже тогда я с ним побеседую, условия контракта представлю, условия контракта.

Привычка шефа повторять последние слова порой начинала раздражать Сабаева, как и все эти гэбистские приёмчики и терминология рыцарей плаща и кинжала. Над столом Кляшта висел портрет президента в толстой позолоченной рамке, и Николаю подумалось, насколько разные они все, эти рыцари плаща и кинжала. ВВП смотрел со стены открытым, честным, подкупающим взглядом. Как в таких случаях говорится, такие глаза не могут лгать.

А Кляшт лгать и лукавить мог и умел (когда надо). Условия контракта, который он должен был предложить Артуру, предполагали не совсем то, что должно было произойти на самом деле. Об этом подлоге знал и Николай, но предпочитал себя считать в этом случае мелкой сошкой, которую не посвящают в секретные подробности.

Совещание с шефом на этом закончилось. Николай для восстановления электролитного баланса в организме выпил ещё стаканчик солоноватой минералки и отправился работать.

В обед ему сам перезвонил Артур. Товарищу было небезразлично узнать, в каком состоянии находится вчерашний заводной гуляка. Николай оценил внимание со стороны приятеля, пригласив его на вечер к себе домой.

– Никаких отказов не принимаю. Слушай, дружище, Катя нас даже ещё вчера ждала, торт хотела испечь. Но раз мы уж решили с тобой встретиться на корпоративной территории, то я не стал настаивать. Так что сегодня в двадцать ноль-ноль. Помнишь песню «В двадцать ноль-ноль манекены приходят домой…»?

– «Может быть, известный режиссёр для неё найдёт в картине роль…»

– Узнаю старого меломана, молодец. Я, кстати, для тебя тоже роль нашёл. Но об этом вечером покалякаем. Всё, до связи.

Сабаев потёр радостно руки, перезвонил супруге, известив о вечернем визите одногруппника. После этого пошёл шугать своих сотрудников: в его отсутствие они всегда расслаблялись, позволяя себе сёрфить в интернете. Уж сколько раз он договаривался с местным сисадмином понижать скорость приёма данных при выходе на не относящиеся к работе ресурсы. Но они, лентяи, стали выходить в сеть с карманных смартфонов. И только Леночка по старинке продолжала выходить в свои любимые социальные сети с рабочего компьютера. Просто она никого и ничего не боялась. Вот и сейчас она рыскала в толкователях сновидений – сон с участием Стаса Михайлова взволновал её до глубины души, но, судя по её удручённому лицу, ответа она не находила.