Трагедия, чтобы скрыть правду - Генри Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня не хватило ни воздуха, ни слов, чтобы противостоять её наглости.
– Прошу, давай проветрим тут, и здесь меня возьмёшь, ок? Чем быстрее, тем лучше. И я уже сама домой поеду.
Я слышу, как с треском у меня скрипят зубы.
– Да ты кем себя возомнила, тварина, правила тут ставить?! Гонор-то свой припрячь! Я сюда реально спасать тебя приехал!
– Ах, вот как!
– Да. Унижаюсь тут, ползаю, фаршмак твой убираю, чтобы отпустили тебя, дура. Ты прежде чем голосить, разберись сперва. Вот тебе и благодарность пожалуйте!
– ДА ТЫ ЖЕ САМ НИ ЧЕРТА НЕ РАССКАЗЫВАЕШЬ!
В воздухе повисает тишина. На мгновение я представил, как всё это выглядит со стороны. В комнате для допросов под единственной лампочкой под потолком кричат друг на друга два обездоленных человека, не в силах изменить своё положение. Открывается железная дверь и в свете появляется постовой сержант.
– Чего разорались? Всё выяснили? Ты убрался? – обращается он ко мне.
– Высохнет – будет хорошо, – говорю я, обернувшись на протёртый пол.
– Окно открой и выходи, – приказывает постовой и смотрит на девушку. – Ты тоже. Только наверх.
Протянув руку меж прутьев решётки, я поворачиваю ручку окна в режим проветривания, выливаю воду из ведра, выбрасываю грязную кофту, возвращаю инвентарь на место, мою руки, молча прохожу мимо постового на выходе, и только когда беру девушку за руку, переходя дорогу, понимаю, что все действия до этого я произвёл машинально, не обдумывая их ни секунды.
Подойдя к месту, где припарковался, я не нахожу средства передвижения, спасения и защиты, куда я так хотел вернуться. Я вижу бесполезную колымагу со спущенными задними колёсами. Обойдя машину, понимаю, что шины прокололи шилом или гвоздём. Ничего кроме догадок, сделали это свои ребята или здешние, в голову не лезет – пожалуй, улыбка постового своего участка склоняет предположение в сторону своих. Вдруг я осознаю себя настолько опустошённым, что не в силах решать ещё и эту проблему. Поэтому, когда я падаю на переднее сиденье, чтобы передохнуть, из глаз сами собой начинают течь слёзы. Девушка тупым взглядом глядит на проколотые шины. Молча соболезнует. Надеюсь. И ждёт. Секунд через тридцать я прихожу в себя, забираю ключи, документы, необходимые мелочи с собой, запираю дверь машины, и немым истуканом отправляюсь в сторону метро.
– Куда идём? – спрашивает девушка, думая, что я знаю ответ.
– Давай, отведу тебя домой, – предлагаю я. – Где ты живёшь?
– Сталинка напротив администрации, – не сразу отвечает она. – Сейчас меня там не ждут.
– Почему?
Она достаёт из куртки пачку сигарет, закуривает сама и предлагает мне. Я отказываюсь, и она смотрит на меня соболезнующим взглядом.
– Наверняка, все уже в курсе, что я загремела, – серый дым воспаряет в серое небо, становясь маленькой частью города. – Я тёте, в администрации Правительства помогаю, живу у неё. Готова поспорить, у неё будут проблемы.
– Так что будем делать?
– Будем? А ты мне кто? – фыркает девушка.
– Кто-то вроде тёти, которая за тобой присматривает, – пробую я пошутить. – Слушай, если не хочешь ехать сегодня, может, у меня переночуешь? Меня завтра переводят по работе, утром выеду. А ты к тёте вернёшься. Приготовишь что-нибудь вкусное, а вечером извинишься. Мм?
Она брезгливо обводит меня взглядом и резко наступает мне на ногу пяткой. Я отпрыгиваю от боли.
– Какая ты тварь! Я на проститутку похожа?
– Я не в этом смысле, – согнувшись, и обхватив ногу руками, ору в ответ я.
– Думаешь, если те козлы смогли взять меня силой, то я и на тебя напрыгну?!
– Да, замолчи ты уже! Я же не о том, ну.
Следующие двадцать минут я стою у набережной, опёршись на ограждение. Кажется, в том замесе в центре я повредил ногу, и она теперь её доломала. Тварь. Надеюсь, просто сильный ушиб.
Смотрю в тину на воде канала, и пытаюсь не скрежетать зубами. От её вида начинает тошнить, она напоминает жирную плёнку на вчерашнем супе. Девушка рядом поглядывает на меня, наверное, не решаясь уйти. Во всяком случае, за двадцать минут это третья сигарета.
– Я, наверное, перегнула, – осторожно говорит она, трогая меня за плечо. Это что такой знак, типа, я тебе доверяю?
– Вообще ты меня спас, да и сам ничего, но девушка никогда не поедет к незнакомцу в гости после изнасилования.
Пытаясь заказать такси, я несколько раз ввожу неверный адрес, промахиваясь ещё непослушными пальцами мимо букв. Злость снова жжёт грудь, но тут же во мне просыпается сочувствие к девушке. Я прекрасно знаю, что может происходить в отделе полиции. Переговорный стол в камере дознания – плацдарм для маньяка.
– Если ты меня боишься, могу отвести тебя к бабушке, – предлагаю я. – Переночуешь у неё, а утром вернёшься к тёте. У неё деменция, она тебя примет за какую-нибудь внучку. Что скажешь?
– А ты куда?
– Мне нужно домой, собирать вещи, – если вспомнить, сколько у меня проблем, можно задаться вопросом: зачем я ей помогаю? Кажется, это называют «нежеланием справляться со своими тараканами».
– А бабушка далеко?
– Отсюда полчаса на автобусе.
– Договорились, – соглашается она с лёгкой улыбкой, – бабушка-то точно домогаться не будет.
Нам снова нужно в центр. Автобус отходит от зелёной ветки. После недавнего провала в памяти поездка сюда кажется каким-то путешествием в прошлое, как будто пересматриваешь фильм, который видел 15 лет назад: сюжет новый, а моменты какие-то всплывают в голове. Горящие фары, автомобильные знаки, брошенные кофейни и ларьки. И митингующие люди, которые сейчас просто путешествуют из точки А в точку Б. Однако, дойдя на автобусной остановке, я встречаю пикетирующего. Прямо как тогда, в моих снах. На его шее висит постер для рекламы, белый с обеих сторон. Спереди размашисто написано маркером «Долой царя! Свободу прессе!», а сзади процитирована 31-я статья Конституции: «Граждане имеют право собираться мирно и без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования».
Мы стоим на автобусной остановке уже четыре минуты, и, наконец, за человеком приходят. Всё, как всегда: спрашивают документы, выясняют личность и ведут разбираться в участок. Не имея на это никаких оснований. У нас вообще нет документов, регламентирующих или как-то запрещающих пикеты.
Но это не важно. Важно, кто есть ты, а кто есть другой человек, который что-то от тебя хочет. Если он сильнее тебя, ты виноват – это я усвоил в полиции очень хорошо.
Девушка же, похоже, была иного мнения. Пока оба полицейских деликатно крутят пикетчика, она принимается копаться в рюкзаке, незаметно от меня доставая отвёртку, обходит полицейскую машину, и, видимо, под предлогом развязавшегося шнурка, присаживается рядом с ней и протыкает один за другим два колеса.
У меня чуть волосы на головы не встали. Несусветная наглость, разбой и хулиганство! Вот кто-то с точно
