Трагедия, чтобы скрыть правду - Генри Ким

и нахожу кипу старых бумаг: просроченная страховка, бланки заявлений с работы, рекламные брошюры. Выгребаю себе более-менее чистые листы и записываю эти строки, всё, до момента охреневания за рулём машины.

Два часа пролетели во мгновение ока. За годы работы в полиции я научился писать, действительно, много. Странно, ведь обычно писанина меня всегда только злит, сейчас же я, наверное, даже лучше себя чувствую. Закончив, я приложил новые листы к старым – их количество меня пугало. Сколько всего за пару дней! Ладно. Выхожу из машины, иду до ближайшего магазина, где покупаю энергетик и булку, и продолжаю свой путь в отдел.

Никогда у меня не было чувства, будто еду на собственную казнь. Завидев кучу патрульных машин с маркировкой не своего отдела, я начинаю волноваться и останавливаю машину. Кто-то сигналит в спину, мол, не загораживай дорогу. Паркуюсь.

– Ладно, – выдыхаю я, – зайду к начальнику, извинюсь, заберу документы и домой. Ничего страшного. Мы же коллеги.

Вспомнился вид разъярённого лица начальника и хмурого Кесарева. Нет, меня уже ничем не напугать.

Внутри участок оказался просторным и чистым. В коридоре горят все лампы, краска полностью покрывает стены. Постовой встречает меня дежурной ухмылкой.

– Привет, привет, – говорит он, но руку не тянет. – А мы тебя тут уже все заждались. Тебе в семнадцатый.

Даже не видя самого себя в этот момент, я чувствую, что улыбаюсь. Всё это так.. наигранно. Проходя мимо постового, я чувствую себя персонажем компьютерной игры или героем фильма, очнувшимся после амнезии. Все вокруг знают меня, ждут меня, чего-то хотят – так часто начинаются фантастические фильмы и игры.

В кабинет номер семнадцать я вхожу сразу после стука, чтобы не успеть испугаться и передумать. За столом сидит полковник с фамилией на груди Попов. Заполняет какие-то документы.

– Заходи, присаживайся, – приглашает он, отодвинув стул с противоположной стороны стола ногой.

Я осторожно сажусь. Полковник молчит несколько секунд.

– С тобой Фёдоров воспитательную беседу провёл? – спрашивает он, не отрывая руки и глаз от документов.

– Так точно, товарищ полковник.

– Можно не по уставу, – поднимает он на миг глаза. Бесстрастные, усталые, блестящие. – Хорошо, что провёл. Уволили тебя?

– Никак нет. Перевели в другой отдел на черте города. Фёдоров говорит, сейчас не надо шум поднимать.

Полковник задумался, потёр ладонью столешницу, и снова продолжил писать.

– Хорошо. Так даже лучше, наверное. Поработаешь там временно, глядишь, и вернут. Я не настаиваю в этом плане. Тебя откупили, забирайте.

Он замолкает. Мне кажется, не решается развивать мысль. Я не решаюсь её из него вытягивать.

– У меня бушлат на вешалке у входа, – он кивает головой. – Там ключи, один от сейфа. Принеси.

Как на пружине резко вскакиваю, и быстро подхожу к бушлату, но рука тут же начинает предательски дрожать, когда я сую её полковнику в карман.

– Вот они.

– Сейф у меня за спиной. Ключ похожий на гвоздь. Открывай, забирай свои документы.

Подобную халатность я не могу называть доверием. Открывая сейф, понимаю, точно не головой, не знаю, может, спинным мозгом, насколько безумно доверять ключи от сейфа постороннему человеку, злому сейчас на всю систему полиции в целом. А если там табельное лежит?

Табельного там не оказалось. Дела и мои корочки. Корочки забираю, закрываю сейф, обхожу стол.

– Значит так, – отрывается от письменной работы полковник, – мне от тебя ничего не нужно. Но ребятам ты вчера всю клетку загадил. Там вчера убрали, но сегодня кто-то ещё постарался. Они хотят, чтобы ты убрался: там и в туалетах. Сделаешь – свободен. И бабу свою забирай.

– Какую бабу? – куда больше я удивляюсь этому – чистка «очек» привычное для любого служивого занятие, которое служит показателем отношения к тебе коллектива.

– Какую.. – передразнивает меня полковник. – С которой привезли тебя сюда. Ты ж за неё вступался. За ней не пришёл никто больше, видать, и, правда, родственница единственная. Номера она, правда, твоего в контакты не дала, но у тебя его вроде и не было. Ладно, мне похер. Ей потом повестка в суд придёт, штраф скорее всего дадут. Но забрать можешь.

Ощущение висящего над головой знака вопроса не проходило последние сутки. Как игрушка-болванчик, я ничего не понимаю, не отвечаю, просто киваю головой. Потом разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Постовой подсказывает мне, где найти швабру, ведро и тряпку. Начинаю я, как люблю, со сладкого – с туалетов – ещё с армии помню, что нужно сперва убирать там, где дольше будет сохнуть пол. Убираю и не чувствую ни капли отвращения – я столько раз терпел подобные унижения, что они стали непосредственной частью моей жизни. Не так уж и грязно. Не так уж и воняет. Бывало и хуже. Испытывая скорее неловкость и радость оттого, что этого не видит никто из моего участка, из моих знакомых, я заканчиваю со спокойным сердцем. Казалось бы, просто мытьё полов, но им, конечно, расскажут с прикрасами с несуществующими подробностями, что послужит поводом для продолжительных шуток и откровенного стёба. Но, может, пока я вернусь из своей командировки, все об этом уже забудут? У нас каждый день подобные истории происходят.

Постовой впускает меня в изолятор, и я вижу её. Ту самую девушку, из-за которой я сюда попал. Она сидит на скамье у стены, подтянув ноги к груди, с застывшими чёрными следами слёз на щеках. Она видит меня с ведром и шваброй в руках, и глаза её расширяются, как у наркошей под кайфом. Наверняка, думает, что это шутка такая, и что я работаю здесь. Я ждал крика, ругательств, но не дождался. За мной запирают железную дверь, и я остаюсь с ней наедине.

Помню то тяжёлое молчание, как сейчас. Хотя, может, прошло ещё не так много времени, чтобы забыть. Девушка смотрит мне в шею, обнимая колени руками, пока я прячу глаза, делая вид, что осматриваюсь. В противоположном от девушки углу комнаты я вижу смятую на полу кофту, принюхиваюсь и понимаю, что воняет от неё. Положив кофту в ведро, начинаю протирать пол под девушкой.

– Что ты делаешь? – тугим скрипучим голосом спрашивает она.

– Убираюсь. А что непонятно?

Она замолкает, и тут я вспоминаю, что мне нужно её отсюда забрать.

– Это условие, чтобы забрать тебя отсюда.

– Что? – вжимая шею, хмурится девушка.

– Я тебя забираю, за тобой приехал, – слова, как всегда, не складываются в красивые мысли в голове, – ммм, короче, долго объяснять, я тебе по дороге расскажу.

– И куда поедем? – саркастически вздыхает девушка. – В суд? И какого чёрта ты вообще убираешься в этой камере?

– Мне тоже неловко, – бормочу я. Девушка вскакивает со скамьи и забирает у меня швабру. Менее неловко не становится. – Эмм.. нет, в суд тебе повестку потом пришлют.

– А откуда ты тогда это знаешь?

– Блин, давай сначала уедем отсюда и потом..

– Куда уедем? – вскидывается она. – Что тебе,