Нихт капитулирен! - Сэй Алек

Я должен заявить определённо: Германия соблюдает свои обязательства; нацменьшинства, которые проживают в Германии, не преследуются. Ни один француз не может встать и сказать, что какой-нибудь француз, живущий в Сааре, угнетён, замучен, или лишен своих прав. Никто не может сказать такого.

И, однако же, никто не сможет обвинить Германию и в том, что она диктует свою волю более слабым странам или же навязывает кому-то несправедливые условия. Как всегда, я пытался мирным путём добиться пересмотра, изменения этого невыносимого положения. Это – ложь, когда мир говорит, что мы хотим добиться перемен силой. За 15 лет до того, как национал-социалистическая партия пришла к власти, была возможность мирного урегулирования проблемы. Вы знаете о моих бесконечных попытках, которые я предпринимал для мирного урегулирования вопросов с Австрией, потом с Судетской областью. Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. По свой собственной инициативе я неоднократно предлагал пересмотреть невыносимые условия Версальского диктата, и я счастлив заявить, что разум и добрая воля восторжествовали!

Я бы хотел, прежде всего, поблагодарить Италию, которая всегда нас поддерживала. Вы должны понять, что для ведения борьбы нам не потребовалась иностранная помощь. Мы выполнили свою задачу сами. Нейтральные государства уверили нас в своём нейтралитете, так же, как и мы гарантируем их нейтралитет с нашей стороны.

Я сделал еще одно заключительное усилие, чтобы принять предложение о посредничестве со стороны Британского Правительства. Посредством долгих и тяжелых переговоров, во многом благодаря личному мужеству британского премьер-министра Чемберлена, противопоставившего себя всем косным силам, мы добились значительного прорыва в мирном урегулировании споров между европейскими странами – состоялось объединение с Австрией, Германия возвратила себе, без единого выстрела, Судеты. Все это – торжество нашей миролюбивой политики.

Теперь, когда полностью урегулирован вопрос с Чехословакией, Германия, Польша и Венгрия предоставили ей гарантии независимости и обязались вступиться, с оружием в руках, в случае агрессии в ее сторону. Мы пережили несправедливость Версаля, и мы не можем позволить творить несправедливость и себе.

Я объявил, что граница между Францией и Германией – окончательна. Я неоднократно предлагал Англии дружбу и, если необходимо, самое близкое сотрудничество, но такие предложения не могут быть только односторонними. Они должны найти отклик у другой стороны, и этот отклик был найден. У Германии нет никаких интересов на Западе, наши интересы кончаются там, где кончается Западный Вал. Кроме того, у нас и в будущем не будет никаких интересов на Западе. Мы серьёзно и торжественно гарантируем это и, пока другие страны соблюдают свой нейтралитет, мы относимся к этому с уважением и ответственностью.

Окончательной можно будет считать и границу с Польшей, после того как будет урегулирован вопрос с Данцигом. Президент Мощицкий заверил меня, что в ближайшее время мы сядем с поляками за стол переговоров и произведем окончательное урегулирование этой проблемы. Произведем его мирно, без угроз и бряцанья оружием. Мы уважаем стремление Польши иметь выход к Балтийскому морю, который они имели исторически, и также поляки уважают наше стремление на наше беспрепятственное сообщение с Восточной Пруссией.

Кроме того, я хочу ответственно заявить – мы не намерены идти путем конфронтации ни с одной страной. Любая страна, каков бы ни был ее политический строй, может рассчитывать только и исключительно на наше благожелательное к ней отношение. Мы намерены развивать торговое и экономическое сотрудничество со всеми странами, которые могут что-то предложить нашей экономике, и экономикам которых что-то может предложить Германия. Мы намерены установить окончательный мир в Европе, где самыми тяжелыми войнами станут войны на биржах. Пусть пот проливается там, а не кровь на поле боя. Я сам воевал, я проливал кровь за Германию, терял в боях друзей, а потому военное решение конфликтов мне глубоко противно, как противно оно и любому здравомыслящему человеку. Это наша окончательная миролюбивая позиция, от которой мы не намерены отступать ни на шаг. У нас нет претензий к другим странам, и мы знаем, что у других стран нет претензий к нам.

Однако, хотя мы и не имеем территориальных претензий к нашим соседям, хотя мы и не стремимся никому навязать наши ценности и государственную доктрину, я призываю Францию и Англию коренным образом пересмотреть их политику, относительно свободы переселения туземцев в метрополию из колоний. Допуская дешевую рабочую силу из Африки и Азии в Европу, эти страны оставляют без работы и, следовательно, средств к существованию своих собственных коренных граждан. Руководствуясь сиюминутными выгодами, промышленники, принимающие на работу мигрантов, заставляют голодать детей своих соотечественников. Зачем? Неужели не понятно этим странам, что такая политика может привести только к одному: через какое-то столетие половина европейцев будет или турками, или неграми, или арабами, или индусами. Я призываю их отказаться от этой порочной политики. Мы обустраиваем Европу, делаем ее богатой, комфортной и безопасной – давайте же делать это для своих, а не для чужих внуков и детей!

Берлин, Вильгельмштрассе, 77

– А все же, мой фюрер, чешские LT 38 и LT 35 очень пригодились бы Вермахту, – вздохнул Кейтель. – Получше наших Pz. II будут, да и количество…

– Никуда от нас это количество не денется, – отмахнулся от шефа ОКВ Гитлер. – Когда начнется война, а она рано или поздно начнется, мы захватим чехов за несколько дней. Если, конечно, они не пожелают выступить на нашей стороне сами.

– По сути, деваться им некуда, – задумчиво произнес фон Браухич. – С одной стороны мы, с другой венгры… Не под крылышко же Мощицкому им проситься.

– Кстати, про Мощицкого, – сказал только день как вернувшийся из Польши Риббентроп, и, отметив одобрительный кивок Гитлера, продолжил. – Принципиальное согласие Польши на наше предложение получено.

– Какое предложение? – изумился Гиммлер. – Что мы можем предложить этим унтерменшам, кроме их капитуляции?

– Например, «Зейдлиц» по сходной цене, – усмехнулся рейхсканцлер. – Не только мы желаем видеть свою родину великой. «Шакал восточной Европы» тоже спит и видит себя Речью Посполитой в границах тысяча пятьсот мохнатого года. Я дал поручение партайгеноссе Риббентропу провести переговоры с Мощицким о территориальных разделах в Европе. Йоахим, просветите товарищей по партии… – Гитлер поглядел на Рёдера, и поправился: – Просветите всех присутствующих о результатах.

Министр иностранных дел, как обычно облаченный в форму группенфюрера СС, устало улыбнулся.

– Переговоры были те еще, – вздохнул он. – Не дипломатия, а восточный базар, честное слово. Все же поляки не меньшие азиаты, чем русские, что бы паны там не говорили.

– Не тяни! – процедил Геринг.

– Да ничего я не тяну, Герман! – отмахнулся, словно от назойливой мухи, Риббентроп.

Взаимная нелюбовь главкома Люфтваффе и министра иностранных дел ни для кого из присутствующих тайной не была.

– Фюрер поручил мне сделать предложение Мощицкому так, что он не сможет отказаться. Это я и сделал. Если в двух словах, то мы скормим полякам Литву, за исключением немецких территорий, которые отойдут нам, а они откажутся от своих притязаний на Данциг и отдадут его нам вместе с «коридором». Правда, они выторговали себе пять лет аренды части данцигского порта, покуда будут обустраивать базы ВМФ в Литве, да и Гдыня остается при них – но это, в случае войны, нам даже на руку. Подгоним к выходу из гаваней какое-нибудь старье с большими пушками, навроде «Шлезиена»…

– А что ты имеешь против «Шлезиена»? – возмутился Канарис, который некогда командовал этим кораблем.

– Кроме года его постройки? – невинно полюбопытствовал Рёдер, обращаясь к шефу Абвера.

– Да погодите вы с вашим плавучим утюгом, – вклинился в беседу Генрих Алоиз Мюллер. – А Франция и Англия, они что, так и съедят польский аншлюс Литвы?

– И не поморщатся, – ухмыльнулся Геббельс. – Что они могут противопоставить законному желанию единого народа Речи Посполитой жить в едином же, исторически сложившемся еще в средние века, государстве? Завоеванном, между прочим, русскими, и ими же искусственно разделенном на собственно Польшу и Курляндию.

– Ну, Пруссия с Австро-Венгрией в этом разделе тоже отметились, – заметил фон Браухич.

– А вот об этом, кроме поляков, ни одна сволочь не вспомнит! – заявил министр пропаганды и оскалился, изображая улыбку.

«Интересно, Геббельсу часто говорят, что он, когда улыбается, похож на хорька?» – отстраненно подумал Гейдрих.