Журнал «Вокруг Света» №11 за 1978 год - Вокруг Света

Под разлапистой буровой вышкой, как под гигантской елью, спрятался грохочущий завод. Оборудование глубокой поисково-разведочной скважины без особой натяжки можно назвать небольшим заводом. Одних дизелей семь штук, электростанция, мощные насосы, которые безостановочно качают глинистый раствор... Цикл работы буровой непрерывный, как у доменной печи. Это целое производство, которое пока... ничего не производит. Лишь потребляет лошадиные силы дизелей и напряженные силы людские. «Откупорят» буровики фонтан нефти или газа — скважина все окупит сторицей. А если даже она окажется пустой, в убыток это предприятие не сработает. Парадоксально, но факт. При отрицательном результате отсекается большая площадь структуры, нанесенной на карту сейсмиками. Тут как в научном эксперименте: и положительный и отрицательный результаты приближают к цели.

Ребята стояли на вахте и в дождь, и в мороз, и в пургу. И как вахтенные матросы, глядели в оба. Огромная ответственность ложилась на каждого: малейшая оплошность могла привести к аварии. К потере многодневных усилий всего коллектива, к потере миллионов народных рублей.

Сейчас бурение производилось на первой стадии, с отбором керна. В ящике лежали поднятые на поверхность с трех-четырехкилометровой глубины тугие столбики осадочных пород. Геолог мог прочесть по ним биографию этой земли, которая в течение миллионов лет становилась то морем, то сушей. От образцов земного нутра исходил резкий, неприятный запах. Виктор Сергеевич Долганов взял один керн, повертел его в руках.

— Хорошо пахнет! — сказал радостно.

На следующий день вездеход вез меня уже к берегам Ледовитого океана, туда, где проводилась знаменитая операция «Ледовый причал».

Чтобы получить оборудование для буровых, технику, топливо, запас продуктов, нефтегазоразведчикам приходилось ежегодно ожидать короткой навигации. Суда из Архангельска могли подойти к Варандею только с июня по сентябрь. Но в 1975 году теплоход «Валдайлес» подошел к Варандею в апреле! Замысел операции был остроумен и прост: ледокол помог судну причалить к береговому припаю. Разгрузка производилась на лед. Нефтегазоразведчики получили все необходимое для работы и жизни задолго до летней навигации. И, что особенно важно, в самое благоприятное время: когда морозы еще крепко держали в тундре зимнюю дорогу. Экспедиция получала возможность беспрепятственно осваивать новые структуры.

Весной 1976 года ледокол привел к припаю еще одно судно,

«Мироныч». Но в тот год внезапно налетевший шторм оторвал часть припая и унес в море. «Мироныч» ушел, не успев выгрузить весь уголь. А на третью весну, в 1977 году, когда группа моряков и гидрогеологов прибыла из Архангельска определять место выгрузки, ледового причала не оказалось вовсе. Началась подвижка льда. Широкая полоса воды отрезала ледяной массив от берега. Да и лед был ненадежным: мягким и тонким. Вот тогда и решили переадресовать операцию «Ледовый причал-77», перенести ее на тот участок Печорской губы, где морская вода промерзает у берега до самого дна.

Водитель вездехода Михаил Иосифович Примич сам принимал участие в операции и мог рассказать, как все было. Но в пути не до разговоров...

Рыча от натуги, его машина с трудом подвалила к берегу Печорской губы. Здесь было пустынно и тихо. Вкрадчиво шелестели волны. Из воды вынырнула черная лакированная голова нерпы. Бесстрашно уставилась на нас круглыми, выпуклыми глазами.

— Ох и любопытная ж тварюга, — засмеялся Примич. — Ничего не боится! Тут было как на войне — шум, гром, лязг, прожектора... А нерпы лунки себе понадышали и глядят, будто в театре.

Михаил Иосифович расхаживал по берегу и показывал, где стояла электростанция, где были балки с печками для обогрева — мороз доходил до тридцати градусов, где работали лебедки, а где краны... На лед положили сварной каркас из металлических труб. Сверху — настил из бревен. Чтобы облегчить вес тракторов, с них сняли кабины.

— Каждая железяка прибывшего груза весила по нескольку тонн, — говорит Примич. — Деревянный настил в щепки измочалился.

Первым бросил якорь почти в полутора километрах от берега теплоход «Пионер Эстонии». Его встретили докеры Нарьян-Марского порта, загодя прилетевшие в Вангурей. Между берегом и поселком курсировал вахтовый автобус. Грузчики и трактористы работали день и ночь. День, впрочем, был понятием относительным — три часа тускловатого света. Солнце заменяли прожектора. Пять суток караваны везли по зимнику буровое оборудование, станки, трубы. Горючее перекачивалось по трубопроводу прямо на буровые.

— Ветер, снег, мороз — все можно было пережить, — вспоминал Михаил Иосифович. — Но однажды так пурга замутила, что ничего не видать. Ребята вешки поставили по всему пути, доски в снег повтыкали. Едешь, дверцу откроешь и на гусеницу смотришь — чтоб не потерять колею. Ничего, возили. Самый лютый месяц был — март.

В марте же из Архангельска вышел второй теплоход «Пионер Онеги». На борту его было три с половиной тысячи тонн груза. Апрельским утром он «припаялся» к ледовому причалу там, где месяц назад разгрузили «Пионер Эстонии». А в это время к Вангурею приближался, штурмуя ледовые поля, третий теплоход — «Пионер Москвы». Все три пионера, открывшие навигацию по новому календарю, доставили нефтегазоразведчикам десять тысяч тонн срочно необходимого груза! Всех их сопровождал старый, битый льдинами, но напористый ледокол «Василий Прончищев»...

Прежде чем покинуть Нарьян-Мар, я побывала в краеведческом музее. Не прав был Георгий Петрович Борзасеков, утверждая, что нет у геологов-разведчиков тундры своих Пименов. На стенде музея лежала скромная школьная тетрадь, написанная неокрепшим округлым почерком. В ней — начало летописи Вангурея. Жаль, что автор не сообщил своего имени. А может, и не так уж важно, кто писал. Главное, что писал очевидец и участник освоения; Севера. Я сделала несколько выписок из музейного документа:

«Здесь мы впервые столкнулись с болотами, мерзлотой, отсутствием пресной воды, неустойчивым грунтом, являющимся помехой при строительстве жилых домов, а также при монтаже тяжелого бурового оборудования».

«Пожалуй, одной из самых сложных явилась проблема создания коллектива в этих жестоких, по существу, «робинзоновских» условиях, в «комарином краю». Нужно было найти мужественных, волевых людей, которые смогли бы преодолевать любые трудности».

Пройдут годы, десятилетия... Жители большого промышленного города — новое поколение нарьянмарцев — увидят в музее эту скромную тетрадь и узнают из ее пожелтевших страниц, как все начиналось.

В. Лебединская, фото А. Маслова, наши специальные корреспонденты

Карросы на Малеконе

Казалось, что в вязкой ночной теплыни даже телетайпы глуше отбивают очередные новости. Тассовец Саша Мизинов отрывал куски свежих лент: готовил очередной номер фестивальной газеты «Дружба». «Митинг солидарности с молодежью арабских стран в порту Гаваны», «Встреча советских и кубинских «бамовцев», «Митинг у мемориала в честь советского солдата-интернационалиста» и еще, и еще... Каждый день — более сотни мероприятий, в которых участвовала наша делегация на XI Всемирном фестивале.

— Смотрите, сенсация дня: на Международном трибунале выступил с разоблачениями «методов» работы Центрального разведывательного управления американец Филип Эйджи. Неплохой свидетель — бывший кадровый сотрудник ЦРУ, — Саша берет очередную ленту и выходит к нам на балкон. — Кстати, сообщается об открытии интересной выставки — там будут представлены улики преступлений ЦРУ. Давайте посмотрим, где все это находится...

Под нами широко раскинулась ночная Гавана: россыпь огней у молчаливо темнеющего океана. С балкона 28-го этажа нашего небоскреба виден залитый мягким светом прожекторов кубинский Капитолий, где проходят заседания трибунала «Молодежь обвиняет империализм» и где выступал Филип Эйджи. В этом здании сейчас помещается Академия наук Кубы. Ближе к нам возвышается отель «Гавана либре» со сверкающей эмблемой фестиваля — пятилепестковой ромашкой. В нем расположился международный пресс-центр, а с другой стороны здания как раз и находится вход на открывшуюся выставку.

Сколько раз мы ни проходили мимо горящих слов у входа на выставку: «ЦРУ — подрывная деятельность и преступления», — всегда здесь, у телеэкрана, толпится молодежь. Идут документальные кадры о злодеяниях американской военщины, летят в воздух обломки взорванных зданий, корчатся обожженные напалмом люди, застыли черные мертвые джунгли на разоренной земле...

А высоко над Гаваной взлетают по фасадам небоскребов неоновые хвостатые звезды, вспыхивают слова «Пролетарский интернационализм», в молчаливой клятве бороться за мир на земле вскинуты сжатые кулаки...