Шерлок Холмс в Сибири - П. Никитин

— Какой товар?

— Всякий. Кровати, белье, парфюмерия, ткани, сахар, свечи, медикаменты, инструмент, пишущие машины, типографский инструмент…

— А дорого?

Бахтадьян прищурил глаз и взглянул на Холмса.

— Цены фабричные знаешь? — спросил он.

— Знаю, — ответил Холмс.

— Сколько хочешь скидки?

— Процентов семьдесят.

— Ты с ума сошел? — воскликнул армянин.

— Нет, не сошел, — хладнокровно ответил Холмс.

— А мне нажить нужно?

— Нужно.

— Что же я наживу–то?

— С меня получишь.

— Сколько?

— Десять процентов.

Армянин задумался.

— Нет… не отдадут так дешево! — произнес он, наконец. — На аптекарских товарах, клейменом белье и сапогах, на топографическом инструменте и хирургическом — можно и все восемьдесят процентов скидки получить, но… на остальном придется набавить до сорока, а с моим процентом значит до пятидесяти.

— Одеяла есть?

— Сколько угодно, только на них больше пятидесяти процентов скидки не дадут. Этот товар китайцы охотно берут.

— Ну, ладно… я подумаю. Дорого больно! — лениво произнес Холмс.

— Да будет торговаться! Говори уж свою цену! — стал настаивать Бахтадьян. — Ну, сколько скидки? — Хочешь, с моим процентом — на круг сорок пять процентов?

— Нет, не хочу. На те товары, про которые ты говорил, что их отдадут дешево, — пусть делают 75%, а на остальные — сорок. Тебе же, за все без исключения, от меня — десять процентов. Не хочешь — так перестанем говорить.

Целый час продолжался торг.

Но как ни бился Бахтадьян, сколько ни уходил для виду, Холмс оставался непреклонным, не сбавляя ни одного процента.

— Ну, пусть будет по–твоему! — воскликнул он наконец. — Давай хоть маленький задаток, чтобы я знал, что могу начинать.

— Это можно, — ответил хладнокровно Холмс. — Ведь, если с малым сбежишь, большого не получишь. Получай три сотни.

С этими словами он вынул из бумажника триста рублей и передал их Бахтадьяну.

Получив их, тот сразу повеселел.

Вероятно, ему предстоял хороший заработок, так как он тут же кликнул приказчика и, передав ему двадцать пять рублей, приказал купить три бутылки шампанского.

В этот вечер кутеж затянулся далеко за полночь.

IX

В продолжение всего следующего дня Шерлок Холмс все время писал телеграммы и рассылал их во все стороны.

Вероятно, эти телеграммы имели большой успех, так как через сутки после этого к нам дождем посыпались ответные депеши, такого большого размера, будто это были не телеграммы, а простые письма.

Читая их, Холмс улыбался, покачивая все время головой.

— В чем дело? — спросил я его как–то раз.

— А вот взгляните! — ответил он, подавая мне целый том телеграмм.

Я взял в руки пачку и стал их просматривать.

Это были пространные извещения наиболее крупных фирм и некоторых госпиталей, сообщавших о пропажах меха и других товаров, с подробным описанием их вида, клейм, укупорки, номеров накладных и тому подобных примет.

Судя по этим телеграммам, во всей Восточной Сибири не было ни одной необворованной крупной фирмы. Стоимость украденного превосходила триста тысяч.

Составив выборку и тщательно записав все, что нужно, Холмс проговорил:

— Ну–с, дорогой Ватсон, половина дела у меня в руках. Остается лишь выяснить личности первопродавцев и склады ворованных вещей. Вы поможете мне, Ватсон, проследить Бахтадьяна, имеющего, по–видимому, непосредственное сношение с ворами.

— С удовольствием! — согласился я.

— В таком случае нарядитесь–ка простым рабочим и будьте готовы к довольно–таки утомительной работе. Сегодня он придет снова ко мне, но вы будете уже загримированным и не подходите на всякий случай близко к нам.

Сказав это, он надел шляпу и вышел, обещав вернуться через несколько минут.

Действительно, скоро он вернулся.

— Ну, вот я и узнал адрес Бахтадьяна, — весело произнес он. — Оказывается, он живет здесь же, на краю поселка, но только очень редко бывает дома. Пока, Ватсон, давайте закусим, а там уже примемся за дело.

Мы поели холодной телятины, ростбифу и ветчины, запили это все доброй порцией лафита, и с помощью Холмса я принялся приводить себя в другой вид.

Высокие смазные сапоги, полосатые старые шаровары и парусиновая блуза с картузом составили мой костюм.

А несколько штрихов, проведенные искусной рукой Холмса по моему лицу, и рыжеволосый парик да маленькая бородка сделали меня совершенно неузнаваемым.

Покончив с переодеванием, я вышел в магазин и сел в темном углу на кульке с солью.

В это время сам Холмс надел такой же, как и я, костюм, но чтобы скрыть его, накинул поверх его халат.

Вскоре пришел и Бахтадьян.

На меня он не обратил никакого внимания и сразу обратился к Холмсу:

— Ну, сегодня привезут тебе ящиков пять. Товар будет разный, так как разбираться некогда. Берут ящики, какие попало. Привезут, тогда мы с тобой и посмотрим, что там есть.

— Ладно! — произнес Холмс. — Поздно ли привезут? А то ведь мне надо место приготовить.

— Не раньше трех часов ночи, — сказал Бахтадьян. — К этому времени и я подойду.

— Ну, ну.

— А сейчас мне некогда!

— Ступай куда надо! Разве я тебя держу? — произнес Холмс, пожимая плечами.

Бахтадьян ушел.

Становилось темно, и спустя полминуты мы уже с трудом различали силуэт его фигуры, удалявшейся по направлению к станции.

— Ступайте вперед! Не упускайте его из виду! — крикнул мне Холмс, схватывая коробку с гримом.

Я выскочил из квартиры и пустился вслед за Бахтадьяном, в то время как Холмс с быстротой молнии работал над своим лицом.

Следом за Бахтадьяном я пришел на станцию.

Не упуская его из виду, я сел прямо на землю около забора.

В это время ко мне подошел долговязый парень с подстриженными в скобку черными волосами.

Его руки, лицо и костюм были вымазаны углем, делая почти незаметными небольшие черные, щетинистые усы.

— Поезд на Манжурию скоро пойдет, земляк? — спросил он меня, опускаясь рядом со мною на землю.

— А шут его знает! — ответил я.

— Так… — меланхолично протянул он и умолк.

Затем, посидев немного, он обернулся ко мне и дружески хлопнул меня по плечу.

— Мало же вы наблюдательны, дорогой Ватсон! — услышал я знакомый голос.

Я взглянул на Холмса, приведшего себя в такой грязный вид, и от души расхохотался.

— Тсс… — шепнул он мне. — Не надо обращать на себя внимания.

В это время к Бахтадьяну, ходившему взад и вперед по платформе, подошел начальник депо и, отведя его в сторону, стал что–то серьезно и осторожно говорить ему.

Тут же к ним подошел и третий человек, по виду похожий на десятника, и вмешался в разговор.

Пока они говорили, подошел товарный поезд.

Начальник депо медленно отошел от группы и подошел к вышедшему на платформу начальнику станции.

Вместе с ним они пошли вдоль поезда и, не доходя до конца, остановились около пятого сзади вагона.

Я заметил, как начальник станции едва заметно кивнул головой на этот вагон.

В тот же момент Бахтадьян и его компаньон, следившие издали за начальниками станции и депо, вскочили на одну из вагонных площадок.

— Идемте и мы, Ватсон, на место, — произнес Холмс. — Они ведут себя очень осторожно! Я не сомневаюсь в том, что начальник станции указал Бахтадьяну на пятый вагон с конца. Обойдем поезд с другой стороны и сядем на одну из пустых площадок так, чтобы никто нас не видал.

Мы обошли поезд и стали прохаживаться мимо него.

Но вот, наконец, раздался третий звонок.

Поезд тронулся, и мы, выбрав пустую площадку, вскочили на нее на ходу.

X

Как только поезд стал останавливаться около следующей станции, мы соскочили на землю и притаились под вагонами стоявшего на соседнем пути поезда.

Не успели мы спрятаться, как увидели фигуру Бахтадьяна и его спутника.

Они прошли быстро мимо нас, направляясь к вагонам. Не доходя пятого сзади вагона, они остановились и так же, как и мы, спрятались под поезд.

Но лишь только пробил третий звонок и поезд тронулся с места, оба они быстро вскочили на площадку пятого вагона. В свою очередь и мы заняли свое прежнее место на площадке.

Таким образом, нас отделяло от них четыре вагона.

Лишь только поезд отошел на версту от станции и справа от пути снова пошел крутой откос скал, как тьма сгустилась до того, что невозможно было рассмотреть даже телеграфные столбы.

Туннель следовал за туннелем.

Когда поезд влетал в галерею, подымался такой шум, что сколько ни напрягали мы слух, чтобы что–нибудь услышать, мы ничего не могли сделать.

Но вот поезд пошел на подъем.