Девушка с часами вместо сердца - Питер Свенсон

– Да?

– Я все сделаю. Отвезу деньги Маклину и попробую уговорить, чтобы отстал.

Лиана поднялась, широко улыбаясь, и Джорджу на миг почудилось: вот сейчас подойдет и обнимет… Этого не случилось, зато она сказала:

– Ты мой герой!

Глава 5

В ту далекую ночь, когда Джордж, вернувшись в общежитие, принялся лихорадочно листать справочник первокурсника, он искал не Лиану Дектер, а Одри Бек. Именно так она назвалась ему возле пивного бочонка. Это же имя он нашел в справочнике, и в девушку с этим именем влюбился, и это имя засело в его голове, как мантра, на самые долгие в жизни рождественские каникулы.

Одри.

В том январе первокурсник Джордж вернулся из Массачусетса поездом. Отец высадил его на Южном вокзале. Джордж, едва успев купить пачку «Кэмела», помчался дальше, чтобы не опоздать. Он не курил на каникулах, чтобы не огорчать родителей, и когда наконец затянулся – на перроне вокзала в Нью-Хейвене во время десятиминутной остановки, пока дизельный локомотив меняли на электрический, – никотин растекся по организму, словно лесной пожар. Его слегка замутило, но он решил докурить. Кружение в голове, порожденное дымом, напомнило о жизни в колледже.

Были ранние сумерки, в сухом воздухе кружили снежные хлопья. Он оставил куртку в вагоне; руку, в которой не было сигареты, грел в кармане джинсов. Озирался в поисках знакомых: на следующий день начинался семестр, и Джордж полагал, что все поезда северо-восточного направления будут забиты студентами, его сокурсниками. Но парень никого не узнал. Сделав последнюю глубокую затяжку, затоптал окурок.

В поезде открыл книгу – «Вашингтон-сквер» Генри Джеймса, – но не сумел сосредоточиться. Вновь и вновь, на разные лады проигрывал встречу с Одри в скором времени. Она между делом сказала, что, может быть, позвонит на каникулах, но так и не позвонила, и какая-то часть Джорджа заподозрила, что он ее выдумал – нагрезил себе целый учебный семестр.

Спеша добраться до общежития, он шиканул: взял такси из вереницы тех, что стояли на холостом ходу и плевали в морозный воздух клубами дыма. Такси провезло его полторы мили по пустынным улицам до Асилум-Хилла, где возвышался Мазер-колледж – внушительная глыба кирпича и шифера, частный университет с двухсотлетней историей и почти тысячей студентов.

Во всех общежитиях были кодовые замки, и Джордж, приблизившись к двойным дверям Северного корпуса, обнаружил, что комбинация, которую он помнил весь прошлый семестр, напрочь вылетела из головы. Он огляделся в поисках подмоги, но никого не увидел. На пробу прижал указательный палец к металлической панели – и код восстановился в памяти. Условный рефлекс. Четыре, три, один, два.

Его соседом по комнате был детина шести с половиной футов ростом, Кевин Фицджеральд из Чикаго. Отец – моложавый великан из городской администрации. Лицу Кевина, жирному и с подбородком размером с полбуханки хлеба, предстояло со временем побагроветь на манер отцовского точно так же, как живот был обречен превратиться в пузо с футбольный мяч. В свои восемнадцать Кевин больше интересовался не политикой, а спортом, пивом и «Поздним шоу с Дэвидом Леттерманом»[11]. Они с Джорджем жили так, как могли поладить два первокурсника, которых ничто не связывало.

Он распахнул дверь и шагнул в свою комнату – безликую коробку с крашеными бетонными стенами и линолеумом. Справа и слева стояло по одинокой кровати, а окно заполняло проем между двумя панелями из прессованной древесины. Кевина не было, но он явно успел вернуться – постель завалили свежевыстиранной одеждой; там же виднелся баскетбольный мяч, все еще в коробке, и сигарный ящик.

Поставив чемодан в изножье кровати, Джордж расстегнул куртку и взялся за телефон – звонить в комнату Одри. После четырех гудков включился автоответчик: голос Одри, сообщение не изменилось с прошлого семестра. Он дал отбой, улегся на постель и закурил. В коридоре послышались шаги, затем голоса; один он узнал – Грант, живший по соседству. Он решил, что первокурсники с этажа – их было семеро – собирались в одном из двух четырехместных номеров на южной стороне.

В обычной ситуации он бы туда и пошел – плюхнуться на дешевый диван, которых в комнате отдыха было три, курнуть кальян и поделиться рождественскими подвигами. Но ему отчаянно хотелось сперва добраться до Одри и договориться о встрече вечером.

– Фосс, ты на месте? – завопили за дверью и ударили кулаком.

– Нет! – крикнул он и снова набрал номер Одри.

– Чеши на четверку!

Ответа так и не последовало.

Джордж сбросил куртку, захватил сигареты и пошел к четверке на резкий запах спиртного. Дверь была открыта, там собрались все четверо жильцов плюс Томми Тисдейл, еще один первокурсник, который жил двумя этажами выше.

– Фосс!

– Фо-о-осси!

– Глянь, чего Чо надыбал на Рождество! – Грант помахал мешочком с ярко-зеленой травой.

Чо забулькал, делая длинную затяжку через мундштук «Холмса», своего двухфутового пурпурного кальяна. В стереоколонках бесновались «Зе дед».

Курнув и прикончив банку тепловатого пива, Джордж вернулся к себе и позвонил снова.

– Алло, – ответил ему знакомый резкий голос Эмили, соседки Одри.

– Салют, Эмили. Это Джордж. Как погуляла?

– Привет, Джордж. Было… ты откуда звонишь?

– Из Северного корпуса. А что? Ты какая-то не такая.

– Ты что, не слышал? Не знаешь про Одри?

Джордж похолодел и мгновенно представил Одри с новым дружком; Одри, совокупляющуюся со всем старшим курсом.

– Нет. А в чем дело? Она рядом?

Эмили протяжно и шумно вздохнула.

– Пожалуй, не следует с тобой об этом говорить.

– О чем? Эм, ты меня с ума сведешь!

– Очевидно… я только что узнала… она мертва, Джордж. Так я слышала.

Не надев куртку, Джордж рванул в общежитие Одри, корпус «Барнард-холл», и застал невозможную картину. Здание современного типа предназначалось исключительно для первокурсниц; просторная общая комната располагалась на первом этаже так, чтобы все спальни оказались на втором и выше.

Его окружили женские голоса, наполнявшие короткий, залепленный объявлениями коридор, который вел в просторное помещение: высокий потолок, флуоресцентные лампы и не меньше двадцати первокурсниц. Многие плакали.

Лица, что обратились к Джорджу, напоминали качающиеся белые шары, неотличимые друг от друга. Он всмотрелся, еще будучи не в силах отказаться от поиска Одри и пытаясь выделить ее черты – волосы цвета сырого сена, темные брови, длинную шею и стройные плечи. Один шар поплыл к нему. Это была Эмили, снобка и выскочка Эмили, – она беззвучно шевелила губами и простирала руки, как бы желая обняться.

Девушка схватила его за локоть, и он ощутил себя пришпиленной бабочкой, в капкане между ее жутким присутствием и незримой стеной позади, не позволявшей удрать тем же путем, каким пришел.

– Побудь с нами, – сказала она.

Именно тогда он понял, что все по-настоящему и Одри не вернется.

На следующий день в пять минут десятого раздался звонок.

– Это Джордж Фосс?

– Да.

– Привет, Джордж, это Марлен Симпсон, декан.

– Понял.

– Боюсь, у меня скверные новости.

– Слышал.

– Ты знаешь об Одри Бек?

– Мне сказала ее соседка, Эмили. Да и весь кампус в курсе.

Накануне, согласившись влиться в толпу, которая собралась в «Барнард-холле», Джордж час просидел оглушенный среди девушек. Одни горевали искренне, другие, казалось, упивались трагедией, подобно стервятникам у свежего трупа.

Выяснилось, что вчера утром Эмили позвонили домой; она еще находилась на севере штата Нью-Йорк. Президент колледжа сообщил, что Одри Бек мертва и это, очевидно, самоубийство. Ее нашли в гараже родителей; двигатель машины был включен, и девушка задохнулась.

Друзья и знакомые Одри задавали Джорджу одни и те же вопросы. Знает ли он, что случилось? Почему она так поступила? Общались ли они на каникулах?

Он отвечал как мог, предпочитая говорить, а не думать. Угловатая брюнетка с тонким вытянутым подбородком приволокла какой-то кошмарный альбом – отчет о первом семестре. Ни на одной из фотографий не было Одри, хотя некоторые девушки вроде бы рассмотрели ее рукав на вечеринке, затылок в толпе. Джордж отметил отсутствие снимков потому, что у него их тоже не было, и он, не видев любимую четыре недели, уже паниковал – не забыл ли, как она выглядит.