Девушка с часами вместо сердца - Питер Свенсон

– Снова здрасте, – вымолвил он, стараясь говорить сонно и равнодушно.

Она представила его своей соседке Эмили, выпускнице частной школы из Филадельфии, в выцветшей рубашке «Айзод» и теннисной юбке; пригласила за их столик. Он подсел, и Эмили не то прозорливо, не то пренебрежительно простилась и ушла, умяв полмиски «Грейп натс» [8] . Лиана и Джордж переглянулись. Днем ее красота взбудоражила его еще сильнее, чем накануне вечером. При ярком свете дня, что лился в высокие окна обеденного зала, ее кожа выглядела свежей, безупречной; глаза же полнились прозрачной синевой, чуть тронутой зелеными и серыми крапинами.

– Я прождал три часа, чтобы тебя увидеть, – признался Джордж.

Он ждал, что Лиана рассмеется, но она сказала лишь:

– Я рада.

– Наелся хлопьев до отвала.

– Я пришла бы раньше, но Эмили попросила ее подождать, а потом целый час наряжалась. Думаю, мы с ней не поладим.

Три следующих месяца они не расставались. Оба по взаимному согласию старались завести новых друзей и сколько-то побыть врозь, но большинство вечеров кончалось тем, что они обретали друг друга хотя бы ради того, чтобы просто стоять и целоваться в холодной тени институтской часовни на полпути между их общежитиями. Она была верна своему принципу насчет секса – не собиралась спешить, – но неуклонное умножение вольностей привело к тому, что в конце ноября они, обнаженные и нервничавшие ужасно, очутились в одинокой до того постели Джорджа. Его сосед Кевин куда-то свалил на всю ночь.

– Ладно, – сказала она.

Он схватился за презерватив, который таскал при себе с выпускного класса средней школы.

Вошел медленно: одна рука на талии, вторая подложена под приподнятое бедро. Она подалась навстречу, запрокинула голову и закусила пухлую губу. Джордж, к своему позору, кончил почти мгновенно больше от этого зрелища, чем от движения ее бедер. Извинился, а она рассмеялась и наградила долгим поцелуем. Сказала, что он у нее первый, но крови, слава богу, не было. Через месяц, когда Эмили досрочно сдала экзамены и вернулась в Пенсильванию, Джордж и Лиана обосновались в ее комнате на целую неделю. На всем Восточном побережье разыгралась снежная буря – такая сильная, что в Мазере отложили половину экзаменов. Джордж с Лианой занимались, дымили легким «Кэмелом», периодически выбирались в столовую и отдавались сексу. Опробовали все позы; изыскали приемы, позволявшие Джорджу продержаться дольше, а Лиане – быстрее кончить. Каждый день, казалось, открывали новую страну, что пряталась за дверцей в стене. Безумие этой недели граничило у Джорджа с почти невыносимой печалью. Он был достаточно начитан, чтобы знать, что юношеская любовь бывает лишь раз, и хотел, чтобы она никогда не кончалась, не выдыхалась. Он был прав: неделя, проведенная на ложе Лианы, которое было не больше и не удобнее раскладушки, навеки отпечаталась в его памяти.

С тех пор он искал либо эту любовь, либо что-то похожее.

Они сдали экзамены, и яркий лед, оставленный бурей, которая на время заперла мир в своей скорлупе, растаял и обернулся слякотью и грязными ручьями. Они простились за два дня до Рождества, накануне разъезда по родным штатам: Лиана отправлялась на машине, а Джордж – поездом.

Лиана дала Джорджу номер телефона ее родителей во Флориде, но заклинала не звонить.

– Все равно меня не застанешь, – объяснила она. – Почти наверняка. Серьезно, не надо. Если засекут, что мне звонит приятель из колледжа, хлынет поток вопросов. Они вернут меня в поясе целомудрия.

– Да брось!

– Поверь, это так, – протянула она со звучным южным акцентом, который совершенно не укладывался в его представления о Флориде.

Он воображал себе серфинг и кабриолеты, но девушка заявила, что в Суитгаме, ее родном городе, ребята – всяко белые, а никакие не черные и не мексиканцы – слушают кантри и водят пикапы.

– Тогда ты звони, – предложил он и написал номер родителей.

– Позвоню.

Не позвонила.

А он, вернувшись в Мазер-колледж в январе, услышал новости.

Лиана не вернется в Коннектикут.

Она покончила с собой в родном доме, в штате Флорида.

Глава 3

За четверть часа до полудня Джордж стал первым посетителем бара «Джек Кроу». Среди прочего ему в заведении нравилось то, что оно пока не поддалось общегородской моде на бранчи. Бар открывался с ланчем даже по уик-эндам. Никакой очереди у входа за яйцами-пашот и десятидолларовой «Кровавой Мэри». Никакого джазового трио в углу.

В «Джеке Кроу» было холодно, как в морозильнике, даже спозаранку. Спертый пивной дух лишь самую малость перебивала вонь лизола. Официанток не было видно, и Джордж заказал у стойки бутылку «Ньюкасла».

– Вы нынче рано, – заметил хозяин, вернувшись к нарезке лимона ломтиками.

– Мне тошно от этой жары, Макс.

– Не тебе, а нам с тобой.

На стойке лежала измятая газета. Джордж прихватил ее в кабинку, откуда была видна дверь. Развернул листы, но не смог сосредоточиться на словах и все глядел поверх них на вход. Когда прикончил пиво, было десять минут первого. Входили трижды: сначала пара юных японцев с чемоданами на колесиках; затем почтальон наскоро бросил на стойку бумажный рулон, перехваченный резинкой; третьим явился завсегдатай по имени Лоренс. Джордж чуть прикрылся газетой, чтобы тот не заметил, но Лоренс сразу отправился на свое излюбленное место у дальнего конца стойки, поближе к кухне.

Джордж поднялся, чтобы взять еще пива. Теперь за стойкой протирала стаканы Келли, официантка. Когда он подошел, позади нее ожил настенный телефон; она сняла трубку и прижала подбородком.

– «Джек Кроу», чем могу помочь?

Келли помедлила и подняла взгляд на Джорджа.

– Да, я знаю его. Прямо передо мной стоит. Не отключайтесь. – Она протянула ему трубку в тот миг, когда он подошел к стойке вплотную. – Какая-то дама. Спрашивает тебя.

Келли пожала плечами.

Джордж взял трубку, зная, кого услышит.

– Алло!

– Салют, Джордж! Это Лиана.

– С тобой все в порядке?

– Да, но прийти не смогу. Долгая история. Одолжила кое-кому машину и теперь не знаю, где искать. Тебе, наверное, до меня не добраться?

– А где ты?

– В Нью-Эссексе. Знаешь?

– Конечно. На Северном побережье. Я там бывал.

– Ты на машине? Может, подъедешь?

Джорджу почудилось, что у нее дрожит голос – голос, которого он не слышал почти двадцать лет. И говорила она ненормально быстро.

– Ты точно в норме?

– Все хорошо, кроме того, что я осталась без машины.

– Уверена?

– Как ты вчера выразился? «Я не уверен в этом, но не уверен и в обратном». Что-то похожее. Мне незачем врать. Я угодила в небольшую передрягу – не сейчас, а вообще – и надеялась, что ты пособишь.

Джордж затянул паузу.

– Ты слушаешь? – спросила она.

– Да. Я слушаю.

– Поверь, мне совершенно ясно – я последний человек, кто может просить тебя об одолжении. Надеюсь, ты меня выслушаешь.

– А по телефону нельзя?

– Хотелось бы вживую. Так ты на колесах?

– Да.

– Буду благодарна, если ты приедешь и хотя бы послушаешь. Мне можно доверять. Лично я тебе доверяю. Ничто не помешает тебе позвонить в полицию и выдать мой адрес.

Джордж выдохнул, раздувая ноздри, и посмотрел на Келли. Та взглянула на его пустую бутылку и одними губами спросила: «Еще?» Он помотал головой.

– Ладно. Я подъеду. Где ты конкретно?

– Спасибо, Джордж. Бич-роуд знаешь? Я в доме у подруги, сразу за церквушкой Святого Иоанна. Старая такая, каменная.

– Ладно. Приблизительно представляю.

– За церковью сразу направо по грунтовке, улица Капитана Сойера. Дом в самом конце. Больше похож на коттедж. Буду ждать. Сегодня днем, в любое время.

– Приеду.

– Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Джордж вернул трубку Келли.

– Ай-яй, – сказала та с выраженным бостонским акцентом. – Тебе начинают звонить в местный бар. Дурной знак.

– Спасибо на добром слове, Кел. Побудь на приколе и записывай, когда меня нет.

– Сейчас, разбежалась.

Джордж прикинул, не взять ли еще пива да чего-нибудь пожевать, но решил сразу поехать к Лиане. От их беседы засосало под ложечкой – не только потому, что она вернулась в его жизнь, но и потому, что в ее голосе звучал неподдельный страх.

Он вышел из «Джека Кроу» и прошел два коротких квартала до гаража, где держал свой «сааб». Джордж не считал себя заядлым автомобилистом, девятисотый «сааб» был первой и единственной машиной, в которую он влюбился. Купил ее с пробегом в сто тысяч миль, как только закончил колледж; добавил на одометр еще тысячу, а потом начал искать замену. Так и менял с тех пор. Эта была четвертой – первая специальная модель; в восемьдесят шестом таких выпустили всего около пятнадцати тысяч, они славились серой эдвардианской окраской. Гараж был немалой роскошью, но Джордж слишком любил «сааб», чтобы оставлять его на улице.