Мечта мужчины - Маша Царева

Ольга поднималась по лестнице, весело мурлыкая песенку – ну конечно же! – Энрике Иглесиаса «Bailamos». С испанского переводится как «танцуем». Хо-хо, мы еще потанцуем, улыбалась Ольга. Так потанцуем, что какой-нибудь Владке с ее длинными тощими ногами и не снилось! Кто придумал такую глупость – считать костлявые конечности сексуальными, а плавность линий превратить в порок?!

Поворачивая в замке ключ, Ольга подумала: «А может быть, все-таки примерить белье, которое мама на Новый год подарила? Чем черт не шутит…»

Ключ не поворачивался. Этому неприятному факту могло найтись только два объяснения: либо некстати сломался замок, либо…

Дверь распахнулась, на пороге стояла Влада, хорошенькое подвижное лицо которой было, намазано какой-то густой синей массой.

– Олечка! – даже за толщей косметической маски было видно, что у Влады очаровательные ямочки на щеках. – Олечка, прости, что я вот так, без приглашения!

– Да что уж там, – пришлось ответить Оле.

Откровенно говоря, она не была рада видеть сестру. При Владке не примеришь сиреневые стринги. Не понежишься в пенной ванне, вслушиваясь в блаженную тишину. Не помечтаешь спокойно о предстоящем свидании с «иглесиастым» Эдуардом. У Ольги не было сомнений в том, что новый знакомый обязательно назначит ей свидание. В противном случае зачем бы ему понадобился ее телефон.

Запасные ключи от Олиной квартиры на всякий случай хранились у мамы. Это была инициатива тети Жанны, которая справедливо полагала, что береженого Бог бережет, да и вообще – мало ли что. «Мы воспользуемся ключом только в форс-мажорных обстоятельствах», – успокоила мама Ольгу. И вот заветным ключиком воспользовалась Влада. Судя по ее цветущему виду и оживленному смеху, появление ее в квартире сестры ничего общего с форс-мажором не имело. Просто Владке вздумалось отдохнуть от говорливых мамы и тети Жанны.

– Олечка, прости меня, милая! – закружилась по комнате Влада. Она была одета в домашний невесомый халатик («Ага, и пеньюар привезла, неужели останется ночевать?» – тоскливо подумала Ольга). – Просто у меня такое происходит! Мама ничего не понимает, а моя жизнь рушится!

– Что за бред? – Оля скинула сапоги. Рядом с изящными красными ботиночками Влады ее сапоги выглядели огромными. У Ольги был сорок первый размер ноги.

– Представляешь, я вчера позвонила Гоше Кудрину. Он отмечал Новый год у своих родителей, в Сочи. А вчера должен был прилететь, и я так надеялась его увидеть. А он трубку не взял, идиот. Хотя мобильник работает, следовательно, он уже здесь!

Словосочетание «Гоша Кудрин» пребольно укололо Ольгу в область сердечной мышцы. За новогодние праздники она успела почти забыть о нем. И он, уж точно, отступил на второй план по сравнению с кесадильей из курицы и прилагающимся к ней атрибутом в виде заинтересовавшегося Ольгой брюнета. Но стоило Владе произнести: «Гоша Кудрин», как тоскливо заныла знакомая занозка. А ведь завтра Оля его увидит. И он, насмешливо улыбнувшись, потреплет ее по плечу и беззлобно скажет: «Привет, мой Борец Сумо!» А потом поведет Владку в бар телецентра Останкино, кофе пить.

– И это все?

– В смысле?

– В смысле это вся трагедия? Гоша Кудрин не взял трубку, и ты сделала вид, что твоя жизнь рушится?

– Какая ты злая, – надула пухлые губки Влада, – а я, между прочим, не знаю, люблю его или ненавижу. Он такой хам иногда бывает. Знаешь, что он мне сказал перед праздниками? Что я стала толстая. Кстати, я там купила курочку-гриль. Мой руки, я ее сейчас в духовку поставлю.

– Лучше чайник поставь. Я не голодна, пообедала в городе. Кесадилью из курицы ела, – Оля все же не удержалась от хвастливого комментария, – это кубинское блюдо.

– Какое расточительство, – поддразнила ее Влада.

И тут настал Олин звездный час. Она откашлялась, перед тем как, словно между прочим, сообщить:

– А я не сама платила. Меня… пригласили.

Прошла, должно быть, целая минута перед тем, как Влада осознала смысл этих слов.

– Кто? – округлила синие глазища сестра.

– Так, мужик один, – небрежно пожала плечами Ольга, мысленно поставив себе пять с плюсом за грамотную подачу информации, – он давно за мной увивается… Да ты так глаза не выпучивай, вредно гримасничать, когда на тебе маска. Морщины будут.

– Я сейчас смою, – Влада бросилась в ванную и через полминуты вернулась обратно. Маску она смыла кое-как, у бровей и под носом остались синие ошметки. – Олька! Рассказывай! Какой еще мужик?! Почему ты раньше ничего нам не говорила?!

– Да как-то повода не было. – Оля налила себе чаю и медленно размешала сахар.

Ей бы, подобно Владе, воспользоваться заменителем сахара в таблетках. Да что уж там…

– Да не молчи ты! Блин, а я-то думала, что мы подружки! Ты же моя сестра, я все про тебя должна знать!

– Хочешь сказать, что я все про тебя знаю? – прищурилась Оля. – Ты же мне не докладываешь о каждом своем оргазме.

– О-па, – хлопнула в ладоши Влада, – так у вас уже и оргазм имел место быть. Супер. Ну ты и скрытная. Налей-ка и мне чайку. По этому поводу я даже шоколадку съем. Вообще-то я принесла ее тебе, мне же надо соблюдать диету.

– А мне не надо? – усмехнулась Оля. – Что-то рано вы на мне поставили крест. Мне двадцать пять лет. И мы еще станцуем!

Влада подозрительно посмотрела на нее. Ольга подумала, что та была хорошенькой даже в ошметках косметической маски, прилипших к лицу. Что же за наказание божие – иметь сестру, которая красива, даже когда у нее насморк, даже когда она просыпается с похмелья!

– Оль, а ты не пьяная?

– Разве что чуть-чуть, – призналась она, – мы пили ром. Крепкий кубинский ром… Ладно, доставай свою шоколадку.

Влада послушно зашелестела оберткой. «Гейша», любимый Олин шоколад, весьма дорогой. Надо же, сестренка не забыла о том, что Ольга предпочитает именно его, позаботилась. Вспыхнувшая было ревность к чужой стройности и несправедливо полученной красоте вдруг уступила место благодарности и даже любви. Оля положила голову на хрупкое Владкино плечико. А все же хорошо, когда у тебя есть сестра. Даже если она такая красивая.

Влада погладила ее по голове – у нее были приятно прохладные пальчики.

– Расскажи, что за мужик-то?

– Его зовут Эдуард, – охотно призналась Оля. – Я не знаю, сколько ему лет, но не больше тридцати двух – тридцати трех, это точно. Он бизнесмен, у него своя маленькая типография, печатает визитки. И еще… он очень красивый, Владкин! Как Гошка, даже лучше.

– Даже лучше? – недоверчиво переспросила сестра.

– В сто раз! – В тот момент Оля была искренне уверена в том, что внешними данными любитель кубинского рома Эдуард и в самом деле во сто крат превосходит оператора Гошу Кудрина.

– Брюнет, блондин? – Влада деловито интересовалась параметрами мужчины, в связи с которым ее стотридцатикилограммовая сестра произнесла слово «оргазм».

– Брюнет. Глаза карие, ресницы длиннющие. И загорелый, а может быть, от природы смуглый такой.

– Познакомишь?

– Рано еще, – Ольга залпом допила чай. – Может быть, и познакомлю когда-нибудь.

– Хоть фотографию показала бы.

– Нет у меня ни одной его фотографии. И вообще, отстань от меня с расспросами. Если будут какие-нибудь новости, я сама тебе сообщу.

– Обещаешь? – Влада мечтательно зажмурилась, смакуя шоколад.

– Гарантирую!

…На работу сестры отправились вместе. Ради первого рабочего дня решили шикануть и поймали такси. У обеих было приподнятое, праздничное настроение. Влада надела новый, на заказ сшитый костюм-тройку – фасон был строгим, и к костюму даже прилагался галстук. Но материал был почти вечерним – струящийся, поблескивающий в электрическом свете шелк цвета спелого апельсина. Этот костюм шел миниатюрной загорелой Владе, на более крупной особе апельсиновый шелк выглядел бы излишне вызывающе. На Ольге же был старый удобный джемпер – зато она, вопреки обыкновению, накрасила ресницы и слегка мазнула по губам Владкиной оранжевой помадой.

Обе были слегка взвинчены – как ни странно, по одному и тому же поводу. И у повода было имя – Георгий Кудрин. Волновались сестры по-разному. Влада то и дело открывала пудреницу и принималась с каким-то остервенением поправлять макияж. То ресницы кверху завьет – а они у нее и так как у Мальвины. То и без того блестящие губы покроет жидким блеском.

Оля волновалась тихо. Она смотрела в окно, на заснеженные улицы, и думала – а вдруг чудеса все же случаются? Эдуард и словом не обмолвился о ее лишнем весе, вдруг отныне и всем прочим она будет казаться приятно полной, а не убийственно гиппопотамистой? И Гоша Кудрин, отдохнувший, посвежевший, посмотрит на нее новым взглядом, и взгляд этот будет глубоким и горячим…

– Как ты думаешь, у него баба новая не завелась? – спросила Влада, в очередной раз открывая пудреницу.

– Слово-то какое – «завелась», – усмехнулась Ольга, – и это я слышу от литработника… Откуда мне знать?