Каменистая дорога. Оптимистичный стимпанк - Ярослав Бабкин

– А что это за место, господин Пикаро?

– Старый маяк…

– Вы знаете, а я раньше никогда не видела моря…

– Догадываюсь.

– Но я думала, что оно синее. А это какое-то серое. И мутное.

– Это здесь, в заливе, барышня. А ежли за Горло выйти, там оно совсем другое. А уж на юге так и вовсе чистый сапфир.

– А вы бывали на юге, господин Рихве?

– А как же. Там кит мелкий, зато большими косяками ходит. Ну и дюгоней много. А вот ещё когда я на хинском чайном ходил…

– Мы уже пришли.

– Что, нам прямо туда?

– Да, мы с тобой пойдём внутрь, а Куто и остальные присмотрят снаружи.

– А это точно надо? Мне кажется, что Куто очень приличный человек, и он вполне сможет помочь и с работой.

– Тебе стоит водить компанию с другими людьми, Лана. Поверь мне. А теперь идём.

Они все ждали внутри. Странно видеть все эти дорогие пашминовые пальто и сюртуки здесь, среди осклизлых камней, выкрошенного кирпича и ржавых остовов. Маяк уже много лет как заброшен. Ровно с тех пор, как дальше по фарватеру построили новый, электрический.

Стоят на возвышении у стены, где посуше. И где сверху падает свет из проёма выбитой двери. Все на виду. Знакомые лица. Холёные, раздражённые и нервные. Юл разбирается в людях. Эти – далеко не пример достоинств. Каждый из них запросто его продаст, купит и ещё раз продаст. Однако практически никто из них не станет лично пачкать руки. Они не опасны. Кроме одного. Того, поджарого, с угловатым шрамом на щеке. Вот он – опасен. Очень. Это Юл чувствовал аж спинным мозгом.

– Добрый день, господа.

– Мы договаривались, что вы будете один.

– Я всего лишь маленький человек, господа. Маленькому человеку в наше время опасно ходить в одиночку по столь глухим местам, имея при себе значительные ценности…

– Вы бесчестный человек, Пикаро…

– Мы ж люди простые, нам честь по чину не положена.

– Да он ещё издевается…

– Спокойнее, господа, спокойнее. Я вижу, вы привели девушку?

– Как видите.

– Господин Пикаро, я не понимаю…

– Не бойтесь, Лана, всё будет хорошо. Эти люди о вас позаботятся.

– Сестра-наставница Морвин, могу я вас попросить заняться девочкой.

– Я не хочу никуда уходить!

– Не надо Лана, так действительно будет лучше для всех.

– Но… но…

– Пойдём, бедняжка, теперь с тобой всё будет хорошо. Эти ужасные люди больше тебя не потревожат.

Юл проводил её взглядом, и снова поднял глаза на заказчиков.

– Итак, свою часть сделки я выполнил.

– Асторе, отдайте ему его деньги.

Это тот, со шрамом. Надо быть начеку.

Подошёл. Отдал пакет. Вроде всё нормально. Подвоха не видно.

– Надеюсь, вы счастливы, Пикаро. Можете идти, больше мы в ваших услугах не нуждаемся.

– Прошу прощения. Я бы хотел пересчитать…

– Да как ты смеешь!!!

– Спокойнее, спокойнее. Мы имеем дело не с аристократом, а с торгашом. Пусть считает. Асторе, проследите, чтобы у нашего друга не слишком заплетались пальцы при подсчёте. Когда закончите, догоните нас у пирса.

– «Проклятье, в его присутствии ведь действительно заплетутся».

Плотная бумага шуршит в руках.

– Всё нормально, господин Пикаро?

– Да. Всё как договаривались.

– Тогда позволю себе попрощаться. Я должен идти.

– Конечно, конечно. Всегда приятно иметь дело с честными людьми. Единственное…

– Да?

– А зачем вам девушка?

– Это не ваше дело, господин Пикаро.

– Ну не моё, значит, не моё… Но чтобы вы с ней не делали, я хотя бы надеюсь, что она не будет очень страдать…

– Это я вам обещаю.

– Всего хорошего, господин Асторе.

– И вам, господин Пикаро.

Одна маленькая, но очень гордая птичка

Долг благовоспитанной дамы заключается в том, чтобы быть безупречно учтивой и рассудительной в любой ситуации. Никакое проявление сильных чувств, кроме как предписанных этикетом, не может быть для неё оправданным и приличным, даже наедине с мужем и детьми. Она должна всегда помнить, что является опорой и поддержкой супруга и чад, и должна всегда выглядеть в их глазах опорой верной и надёжной.

Сдержанность, благонравие и терпение – вот основные добродетели истинной дамы, а её природное назначение – хранить в спокойствии и благости доверенный ей семейный очаг, не давая ему остыть. Подобно тому, как в древние времена доспехи защищали рыцарей и свидетельствовали их благородство, так учтивость и следование этикету должны быть защитой и бронёй дамы, получившей респектабельное воспитание, её сверкающими доспехами.

Из введения в «Наставление для благовоспитанной девушки к поведению в обществе». Нейв-Стеенборк, издание 17-е, расширенное и дополненное.

Её привезли в эрмерий. Нет, никто Лане этого прямо не сказал, но не требовалось особой проницательности, чтобы определить назначение этих обнесённых побеленной кирпичной стеной построек, затаившихся на пустынном берегу, сразу за линией дюн, среди приморских сосен, тянувших к серому небу свои костлявые ветви.

Даже воздух за массивными дощатыми воротами был другим, не мирским. Исчезли ветер и запах соли, сменившись ароматами тщательно ухоженного сада. Белые стены приземистых зданий терялись в густых зарослях садовых кустарников и невысоких деревьев, часть из которых Петулания раньше видела только на картинках в зачитанном учебнике ботаники, купленном её отцом по случаю у странствующего торговца, а других не видела даже там. Многие из садовых растений уже цвели, и пока девушка с наставницей шли по усыпанной толчёным кирпичом дорожке, Лана жадно глядела по сторонам, поражаясь разнообразию форм и красок цветов и листвы.

Сестра-наставница Морвин открыла низенькую, выкрашенную зелёной краской дверь в глухом уголке сада, и провела девушку через светлый коридор в одну из укрытых за тяжёлыми дверями келий.

Комната была просторной и очень светлой. А ещё феноменально, геометрически, правильной и аккуратной. Безукоризненно отбеленные стены незаметно переходили в сводчатый потолок. Вымощенный кремовой плиткой пол укрывали строго выравненные относительно стен плетёные из травяного жгута коврики. Высокое узкое окно заполняли аккуратные створки с идеальными ромбиками цветного стекла.

Обстановка кельи богатством не поражала. Молитвенная ниша в дальнем правом углу. Узкая длинная кровать, застланная с таким тщанием, что мягкое шерстяное одеяло и перьевая подушка обрели ровность и геометричность хорошей столярной работы. С левой стороны – небольшой книжный шкафчик из обработанного морилкой, но нелакированного дерева.

– Здесь ты будешь в полном безопасности, дитя, – заверила её сестра-наставница, – эти жуткие люди, из чьих лап тебя удалось вырвать, больше не смогут причинить тебе зла…

Лана хотела уточнить, что лапы этих людей не показались ей очень уж жуткими, но сестра Морвин продолжала свою речь с напором хорошего трактора.

– … после вечерней трапезы я принесу тебе поесть, а пока можешь немного отдохнуть. Ты умеешь читать, дитя?

– Умею. Мой отец – учитель в Верхнем Ручье.

– Тогда в этом шкафу ты сможешь найти что-нибудь, чтобы скоротать время. Там есть полный набор душеполезной и поучительной литературы для юных дев. Если же ты захочешь подчерпнуть что-то из более совершенного источника, то на верхней полке лежит полное собрание всех трёх священных канонов – древнего, старого и последнего, в утверждённом Верховном Синклитом переводе. Естественно в нашей библиотеке есть и тексты оригинального пятиязычия, но мы посчитали, что помещать их в кельи рядовых послушниц необязательно. Ты ведь не владеешь древними наречиями?

Лана смущённо покачала головой – классические языки в программу деревенской школы не входили.

– К сожалению, мне нужно идти, – с явной грустью вздохнула сестра-наставница, – но я обязательно навещу тебя ближе к вечеру. И да – не думаю, что тебе стоит выходить из кельи. Наш эрмерий достаточно велик и ты легко можешь заблудиться.

Она выплыла из комнаты, захлопнув за собой тяжёлую дверь. Удар отозвался в мебели лёгкой дрожью. Похоже, столяры изготовили створку в расчёте на возможное применение желающими её взломать как минимум лёгких осадных орудий…

Петулания несколько раз прошлась по келье. Ознакомилась с хранившейся в шкафу душеполезной и назидательной литературой. Довольно бегло. Изучать её более тщательно нормальную юную девушку можно было заставить, пожалуй, разве что силой. Закончив с просмотром заглавий, она прикрыла шкаф и распахнула окно. За ними клубились густые и определённо весьма колючие розовые кусты.

За спиной распахнулась входная дверь. Странно, несмотря на свой вес и грохот при захлопывании, открывалась она почти бесшумно и Лана заметила это в основном по прокатившемуся по келье сквозняку.