Маскарон. Книга первая - Сергей ДИНОВ

Воротов довольно быстро забыл о коротком, неудачном романе с Элиной и в киноэкспедиции в Одессе рассчитывал уже с ее младшей сестрой на нечто большее. Расчет оказался неверен.

– Не могли же девчонки бросить вещи, забрать только паспорта и загулять?! – тупо промычал Воротов. – Только-только у них карьера попёрла. На второй фильм пригласили…

– Могли, – простонал Кипренов и злобно, подленьким голоском добавил:

– Эти шлюшки сели с местными кобелями на белый пароход и отчалили в Ялту или куда подальше. Купаются себе, загорают. Плевать им хотелось на карьеру!

– Инга не должна была так быстро сдаться. К ней тоже нужен долгий подход, романтичный, культурный, нежный. Нужны красивые ухаживания, прогулки под каштанами…

– Ялта – милое дело! Там – и пальмы, и рестораны!.. Ааа! Все бабы одинаковые! – возмутился Кипренов. – Бабки решают все! Подвернулись им фраера с набитыми карманами, навешали лапши на уши, девки и слиняли себе в удовольствие. Объявятся через пару недель уже в столице. Тебя же, милого и послушного, попросят подвезти их вещи в Москву.

– Да и Яна… при всей внешней стервозности, на самом деле, порядочная и умная девушка, – продолжал размышлять Воротов.

– Порядочная?! – хрипнул Кипренов и тяжело, с натугой поднялся с постели. – Хорош! Все они – порядочные до первого барыги!.. Всё, Роба, больше не могу! Спина пылает, будто черти в аду на сковороде прожарили.

– С возвращением, Виктор Палыч.

– Прогуляемся? – предложил Кипренов.

– На море? – уточнил Воротов, с готовность поднялся, переоделся в новый спортивный костюм, из-за приличного живота с трудом согнулся, кряхтя, зашнуровал кроссовки.

– Да у тебя и шмотки, как я посмотрю, новые и кросселя шикарные?! – неприятно удивился Кипренов, имея в виду фирменные адидасовские кроссовки невероятного размера на лапищах своего помощника. – Откуда богатство, Роба?!

– Кипа, отвали! – хрипнул Воротов. – Одесса – город портовый! Торгануть можно чем угодно…

– С наркотой поосторожней… – посоветовал Кипренов.– А то заметут надолго!.. И меня заодно…

– При чем тут наркота?! – возмутился Воротов.

– А что при чем?! – настаивал Кипренов. Ему было неприятно пребывать в безденежье в то время, когда его помощник где-то явно подхалтуривал и с шефом не делился.

– Отвали, я сказал, – посоветовал угрюмый Воротов.

– Ну, хорошо, отвалил… А загремишь под бубны уголовки, меня за собой не тащи. Завтра же съеду в отдельный номер…

– Съезжай на здоровье… Ну, что, идём?! На море?!

– Какое море?! Темно!.. Спина горит, озноб колотит, будто с перепоя… Пройдемся по бульвару, может, остыну.

К полуночи они прошли «тёщин» мост, что привел к Воронцовской колоннаде. Через Приморский бульвар подошли к зданию горсовета, откуда слышались истеричные выкрики «диск-жокеев». На площади перед бюстом Пушкина тусовалась пьяная молодежь. Рокотала музыка. Проводилась рекламная акция пивной зарубежной компании. Воротов и Кипренов обошли стороной шумное сборище, хотя оба заглядывались на симпатичных юных одесситок и каждый подумал с некоторым сожалением о пропавших актрисах, с которыми, казалось, складывались самые приятные дружеские отношения и у того, и у другого.

Оба молчали всю дорогу, пока не подошли к воротам парка Шевченко.

– Разворачиваем оглобли? – предложил Кипренов.– Я остыл.

– Может, по пивку? – Воротов кивком головы указал на столики кафе перед угловым домом.

С приятным расслаблением операторы выдули по второй бутылке прохладного «Хайнекена», когда перед столиком склонился в угодливом полупоклоне худенький пожилой человек в мятом пиджаке и шляпе.

– Извините, господа, вы – таки не местные, – утвердительно, но мягко, не найдя другого повода для знакомства, пробормотал Худой.

– Пивка не желаете? За компанию? – без обидняков предложил Воротов и пододвинул незнакомцу стул. Тягостное молчание с мрачным Кипреновым надоело, как и сам угрюмый «шеф». Незнакомец не производил впечатления пропитого бомжа, скорее это был неухоженный пенсионер, так же как и Воротов нуждающийся в дружеском общении.

– Разрешите? – на всякий случай, уточнил Худой у мрачного Кипренова. Ответа не получил. Худой слегка поклонился Воротову, приятно удивленный нежданному гостеприимству, осторожно присел на краешек стула, получив согласие Воротова кивком головы. Шляпы пенсионер не снял.

– Мы – таки москали, – улыбнулся Роберт и махнул рукой официанту, подзывая для дополнительного заказа. Кипренов с досады тяжко поёрзал, сидеть на пластиковом стуле, не прикасаясь к спинке, было жутко неудобно. Главный оператор навалился локтями на стол, небрежно пододвинул старику свою бутылку с остатками пенной жидкости. Пенсионер остался неподвижен, кротко взглянул на Воротова, мол, я хоть и нищий, но гордый.

– Еще три пива, – попросил Воротов подошедшего официанта.– Всю ночь работаете?

– Есть клиенты – работаем, – ответил невозмутимый официант.– Арахис, фисташки к пиву? Рыбку с лимана?

Воротов взглянул на шефа.

– Будешь?

Мрачный Кипренов вдруг поднялся и прохрипел с неприязнью:

– Не хватало еще с бомжами напиваться. Пойду. Спать охота.

– Неделя простоя впереди. Выспимся, – попытался его остановить Воротов. Но худосочная фигура оператора-постановщика уже нырнула в глубокую тень под деревьями и растворилась в вязком сумраке аллеи.

– Извините, – пробурчал Воротов. – Не со зла он, с расстройства.

– Ваш друг не отличается любезностью, – заметил худой незнакомец и представился:

– Гриша.

– А по отчеству?

– Какое в Одессе отчество, я вас умоляю? – вяло отмахнулся Гриша. – Отчество – от отечества, а отечество наше всё растащили, разобрали по кускам. Обобрали, все, кому не лень.

– Роберт, – представился Воротов.

Рук друг другу жать не стали. Подождали, пока принесли три бутылки пива. Воротов отменять заказ не стал.

– Знаете ли, уважаемый Роберт, сидим мы с вами на очень известной улице, – сказал повеселевший после глотка прохладного напитка Гриша – Григорий. Он так и оставался в своей перемятой старой шляпе, худенький, сутулый, как раздавленная грибником поганка. При татарском скуластом лице, с горбатым еврейским носом, с круглыми глазами навыкате, старый одессит смотрелся трогательно и демонически.

– В Одессе каждая улица знаменита, – заметил Воротов.

– Ох, как это верно! – порадовался Григорий.

– Некогда на Малой Арнаутской множество артелей «лепили» товар с иноземными лейблами. На углу Екатерининской и Ланжероновской, в здании с кассами Аэрофлота, было знаменитое кафе Фанкони, где кучковались биржевые игроки и корабельные маклеры, – блеснул эрудицией Воротов.

– О! Да вы, я вижу, большой любитель и знаток Одессы! – приятно удивился Григорий.– Такое не часто встретишь среди приезжих.

Воротов улыбнулся искренности собеседника.

– Снимаю кино в Одессе, как же тут не интересоваться историей столь примечательного города?!

– Как это верно! И что ж вам рассказала история?

– Старуха нашептала мне на ухо сухим языком документальных фактов, а хотелось бы послушать живую речь.

– Извольте, – обрадовался старик. – Сидим мы с вами, уважаемый Роберт, на улице Маразлиевской перед интересным домом, где останавливался писатель Куприн.

Старик указал пальцем в сторону мемориальной доски с горельефом писателя.

Воротов снисходительно усмехнулся. Известные подробности его мало интересовали. Старик понял саркастический взгляд нового знакомого.

– Но вы когда – нибудь замечали лепные украшения фасадов одесских домов, разглядывали монограммы бывших владельцев, всматривались в лики нимф и кариатид? – спросил Григорий.

– Так глубоко в историю Одессы я еще не зарывался, – признался Воротов, шутя. Старик оценил двусмысленность сказанного.

– Таки да, эта сторона истории лежит, казалось бы, на поверхности. А между тем, о ней мало кто знает. И совершенно не находится исследователей, желающих посвятить себя расшифровке тайн каменных изваяний.

– Таки тайн? – пошутил Воротов.

– Таки – да… Поднимите выше голову, уважаемый Роберт, и вы – таки откроете для себя много нового и необычного.

Воротов задрал голову. Синее бархатное небо в россыпи изумительных звездных градин накрыло Одессу своим вечным покрывалом. Вяло пошевеливались черные ладошки листьев акаций. Прохладный ветер с моря просачивался через густую растительность парка и мягким опахалом свежести обмахивал редких прохожих и посетителей кафе. Воротов в наслаждении легкого похмелья прикрыл в блаженстве глаза.

– Хорошо, – вздохнул он.

– Хорошо – не то слово! – поддержал его Григорий.– Великолепно! Вы вслушивались, Роберт, в мелодику этого слова. Велико – лепно! Оно, как нельзя лучше, подходит моей любимой Одессе, Боже ж ты мой!