Маскарон. Книга первая - Сергей ДИНОВ

Через полчаса съемочная группа поредела основательно. «Светики» – бригада осветителей утекла в свои апартаменты, в отдельный одноэтажный особнячок. Самого младшего погнали за пивом, с двумя пакетами. Актеры укрылись в основном корпусе киностудии. Операторская группа, изнывая от жары, оставалась в «камервагене22» при аппаратуре. Они – то и приняли на себя первый шквал истерики режиссера, который обещал уволить всех и, в первую очередь, столичных эпизодников и набрать типажей из местных жителей.

– А я – таки вам говорила: берите местных, – назидательно промычала мадам Гришина и показала себя истинной одесситкой, до этого она говорила исключительно протокольным языком.– Ни тебе суточных, ни оплаты прожития. Экономия на лице.

На своем грандиозном лице полная мадам Гришина обозначила багровый кратер вулкана готовый к извержению матовой лавы. Режиссер, по мнению местной знати, – «потс-становщик», господин Шувырин, крепыш, шестидесяти лет, с комплексами дикого Наполеона, не нашелся, что ответить представителю администрации, нервно крутанулся на месте и метнулся за ворота. Похоже, побежал в ближайшее на бульваре кафе «Кавказ», чтобы заглушить водочкой тоску по большому и несбыточному творчеству.

Ассистентка по актерам, милая скромняга Валечка сообщила скрипучим голосом в мегафон оставшимся, что съемки на сегодня отменяются. Для невозмутимого Воротова, единственного из группы которого она «держала» за настоящего мужика, добавила по секрету, что вещи пропавших актрис были разбросаны по номеру гостиницы, словно девушки спешно собирались на свидание.

Совсем несложно было в таком замечательном городе у моря, как Одесса, не подцепить симпатичным девчонкам двух приличных и денежных кавалеров. Яна была эффектной крашеной блондинкой в теле, Инга – стройной, гибкой шатеночкой. Обе отличались игривым нравом, неуемным кокетством и легкостью общения. Оборотистые девчонки уже слегка «подхалтурили», отснялись в двух эпизодах фильма с пошлым рабочим названием «Лилия на песке», здесь же на одесской киностудии, подзаработали деньжат и могли с легкостью укатить, скажем, в круиз по Средиземному морю, до острова крестоносцев Мальты и обратно.

Самому Воротову было вдвойне обидно, что девчонки исчезли так внезапно и без предупреждений. Положив, что называется, глаз на юную красотку Ингу Шеметову, Роба рассчитывал на некоторую взаимность родной сестры Элины, немыслимым образом исчезнувшей в экспедиции на Азове. Именно Воротов вытащил Ингу с ярославского театрального училища на съемки в Одессу. Неуемная красотка Яна притащилась следом. И вот, казалось бы, после эпизодических ролей в первом фильме, успешного начала съемок во втором, девчонки поймали за хвост удачу, но вдруг, без извинений и благодарностей, смылись, легкомысленно сбежали.

Если девушки не объявятся и на следующий день, их, разумеется, снимут с фильма. Группе грозило пять дней пересъемок в Одессе с другими эпизодницами и лишение премий для основных «творцов». Потому без лишних слов и объяснений запланировали на другой день выходной, чтоб режиссер по картотеке киностудии смог подобрать исчезнувшим актрисам замену из местных кадров.

Девчонки не вернулись в гостиницу ни на третий день, ни через неделю.

Простой

К середине июля всем стало понятно, что кинокартина, под условным названием «Лилия на песке», не задалась. Съемки продвигались с большим трудом. Главный герой, московский актер капризничал, особенно, после того, как получил травму… носа от партнера по фильму. Изо дня в день «звезда» требовала повышения гонорара. Исполнителю главной роли пошли на встречу, устроили «халтуру» – несколько творческих вечеров на прогулочных лайнерах черноморского пароходства.

Съемочная группа получила неделю отдыха.

Операторы вторые сутки безвылазно валялись в облезлом номере студийной гостиницы «Экран».

– Может, девчонок грохнули? – ровным голосом, словно спрашивал о чем-то обыденном, прохрипел Воротов.– Ограбили, изнасиловали и убили. Тела сбросили в море. Портовый город с давними традициями.

Кипренов со стоном тяжелобольного поворочался в постели. Обгоревшая под жгучим солнцем спина и плечи, не позволяли худосочному Виктору Палычу перевернуться с живота даже на бок. Он лежал на продавленных пружинах кровати в прогибе гимнаста уже несколько часов и жалобно постанывал.

– Никаких известий, – продолжал размышлять вслух Воротов.– Местные менты руками разводят. Дома в Ярославле обеих беглянок родители видеть не хотят, знать не желают, считают, что дочери занимаются проституцией.

Второй оператор созерцал потолок двухместного номера, ободранный, как шкура облезающего животного, в лохмотьях отстающей штукатурки.

– Так и есть, – твари и шлюхи, – пробурчал Кипренов.

– Перестань, Кипа! – возмутился Воротов. – Приличные девчонки, вполне приличные актрисы… Они с виду такие…

– Какие? – саркастически усмехнулся Кипренов.

– Вызывающие… Защитная реакция.

– Отвали, – вяло отмахнулся Кипренов, – шлюхи – они и в Африке… заразные… А вот скажи-ка мне, друг любезный Роба, чей это беленький такой лифчик у тебя под кроватью валяется? – Кипренов смотрел под продавлину панцирной сетки, просевшую под тяжелым телом второго оператора. – Да ты у нас, оказывается, фетишист, Роба! А размерчик-то, никак, – детский! Это уже светит уголовка, милый друг!..

– Где?! Что?! – забеспокоился Воротов и подскочил так, что ударился тяжелой задницей об пол, продавив сетку кровати. Затем перевалился на пол и встал на четвереньки. Под кроватью у плинтуса во мху вековой пыли лежал белоснежный и трогательный девичий кружевной лифчик с двумя крохотными, полупрозрачными шапочками. Воротов заграбастал интимную вещицу и скомкал ее в огромном кулаке.

– Ах, это?! Ну… это… – промямли он и вдруг нашелся:

– Валечка оставила…

– Ассистентка?! – угрюмо и неподвижно удивился прожаренный Кипренов. – Но ты даешь!.. Когда успел?!

Воротов нервно сунул женскую вещицу в карман необъятных спортивных шаровар и снова завалился на кровать.

– Завтра отдам… – промычал он.

– Ну – ну, – только и нашелся, что осуждающе ответить Кипренов. Скромнягу, худышку Валечку вся мужская часть группы очень уважала и любила нежно, по-товарищески. Девушка готова была идти на выручку по первому зову и кому угодно из группы. И если она сдалась под напором такого грандиозного верзилы, как Воротов, то, скорее всего, это было минутное помутнение разума, сознания и капитуляция перед диким, неукротимым животным, коим Роберт иногда прикидывался. На самом деле, он был кроток, ленив и жалок, особенно, если сталкивался с достойным противником или энергичным отпором. В данном случае, Валечка, похоже, была самым наглым образом любовно изнасилована.

– А что ж она никак себя не рассекретила? – не выдержал молчания и прохрипел Кипренов.

– Кто?!

– Кто – кто – Валечка! – прогудел недовольный Кипренов. – Ходит, как ходит, как всегда, – такая же беззаботная, веселая и спокойная…

– А какой ей ходить?! – просипел Воротов, невольно выдавая свое волнение и нервозность.

– Скотина ты все – таки, Роба! – возмутился Кипренов. – Я б женился на Валечке с большим удовольствием… Хорошая была бы жена…

– Так женись… – прохрипел Воротов. – У нас с ней ничего не получилось. Не стану же я насиловать девушку, если она сопротивляется. Пусть жалеет потом всю жизнь…

– О чём? – прошипел Кипренов с тихой ненавистью.

– Что не случилось… любви…

– Любви! – презрительно фыркнул Кипренов. – С Валечкой нужно нежно, бережно, как с ребенком… Тогда она раскроется… Как лилия… Тьфу ты! – ругнулся Кипренов, вспомнив некстати название неудачного фильма. – Лилии еще дурацкие!.. Нежно с ней надо, обходительно… А не лезть как носорог на самку!..

– Отвяжись! – беззлобно отозвался Воротов. – Сам с усам… Был неправ, буду извиняться до скончанья съемок.

Нелепое объяснение Воротова, что «ничего» с Валечкой не получилось, несколько успокоило Кипренова.

За окном пятого этажа беспокойно мерцало зарево фонарей Французского бульвара. Натикало одиннадцать вечера по местному времени. Из – за солидарности с обгоревшим шефом Воротов мучился, что отказал себе в пивных посиделках в парке со съемочной группой. Прогуляться по вечерней Одессе было решительно не с кем. Пропавшая Инга как раз и составляла пару раз компанию Роберту, хотя делала это в знак благодарности, что ее вытащили из провинции. Делала она это намеренно снисходительно, как бы из великой милости к оператору, от которого-таки зависит ее «пленительный», как она выразилась, плёночный образ. Инга позволила сводить себя ресторан и проводить до дверей номера гостиницы «Юность», где одесситы селили приезжих актеров, чтоб не шокировать трепетные, нежные и ранимые актерские натуры разгульным, облезлым тараканником студийной гостиницы «Экран». Ни тебе дружеских поцелуев, ни даже обниманий, на которые рассчитывал Воротов, безоглядно влюбившись в младшую сестру исчезнувшей на Азове Элины. О судьбе сестры Инга ничего не знала. Хотя были разосланы запросы в тысячи инстанций, написаны сотни заявлений. Человек бесследно исчез.