Золотой остров - Джеймс Грант

— Ну и что дальше?

Делейни ответил не сразу.

— Мы возьмем обмундирование, — сказал он наконец, — и его. Он может помочь нам попасть в тюрьму.

Я недоуменно взглянул на него:

— Что ты имеешь в виду? А документы, что мы являемся офицерами военной разведки?

Делейни кинул на меня долгий взгляд

— Нет никаких документов.

— Что-о?

— И не было никогда. Мы играем по слуху. Я намеревался попасть в тюрьму как угодно, пусть даже позволив себя арестовать. А так может получиться лучше.

— Но что… почему?…

— У нас не было возможности заполучить Альтмана без твоей помощи. Ты знаешь тюрьму, говоришь на языке, а мы должны вытащить его. Другого способа мы не смогли придумать. Были вынуждены поставить тебя в ситуацию, где не было бы альтернативы, кроме как помочь нам. Так и вышло. У тебя сейчас нет выбора. Если тебя поймают здесь с поддельными документами, то расстреляют как шпиона. И ты знаешь это. Ты должен помочь.

Слишком много отрывочных мыслей вертелось у меня в голове, чтобы сделать из них осмысленный вывод, но что-то я понял.

— Ты и Поттер, вы вообще не имеете официального статуса?

— Нет.

— А та интрига во Франции?

— Именно так, интрига. Порошок был безвреден, это не героин, а в роли полицейских выступило несколько нанятых тамошних плутов. Нужно было затащить тебя сюда, в Ирак, с наименьшей суетой и хлопотами. Это сработало, и единственный способ у тебя выбраться отсюда — это помочь нам.

Я молча смотрел на Делейни, и он опять прочел мою мысль.

— Деньги ты получишь, пятьдесят тысяч. Не сразу, а как только мы… — он остановился на секунду, — как только это будет возможно после нашего возвращения.

В последовавшем долгом молчании я пытался, хотя и тщетно, осмыслить происходящее. Увы, ясно было лишь то, что выбор у меня действительно отсутствовал.

Подойдя к одному из тел, я снял с него куртку и брюки; затем проделал то же со вторым. На обеих куртках были небольшие входные дырки от пуль. Подтащив тела к машине, я быстро переоделся и натянул свою одежду на один из трупов. Затем, охраняя пленника, дал возможность переодеться Делейни. С неохотной помощью сержанта мы погрузили тела в машину. После чего я подтолкнул сержанта занять место впереди, рядом с водителем. Делейни сел сзади, держа пистолет на колене. Усевшись за баранку, я завел мотор и поехал в южном направлении, миль на пять в сторону от дороги. Пустыня становилась все более неровной из-за каменистых пород, выступающих из песка.

У одной из каменных гряд я остановился и под наблюдением Делейни мы с арабом вытащили трупы и затолкали их подальше под камень. Послав сержанта набрать небольших камней, чтобы завалить тела, я сел на крыло «джипа» и изложил Делейни некоторые свои соображения.

— Не позже чем через два часа мы сможем быть в Багдаде. Уже подступят сумерки, и с документами этих двоих и с помощью сержанта у нас есть неплохой шанс проникнуть в тюрьму с первой попытки.

— А если нет?

— Тогда и посмотрим

— Если мы не попадем туда, что ты собираешься делать с ним? — ткнул он пальцем в сторону араба. — Мы вряд ли сможем прикончить его в центре города.

Медленно и впервые с той поры, как все это началось, я постиг суть происходящего. Смятение, сотворенное Поттером и Делейни, и обещание хороших денег выбили из моих мозгов сознание того, что выживание в операции такого рода всегда сопровождается вероятностью убийства. Вероятность стала реальностью, и все указывало на то, что эта реальность будет осуществляться. С отвращением я осознал, что вызывающая омерзение мысль связана не с убийством, а с деньгами. Очевидно, причиной душевных перемен во мне в армейские времена не были соображения гуманитарного характера. Все дело было в цене, и Поттер с Делейни назвали мою цену. Эта мысль не была особенно приятна, но было не время и, определенно, не место философствовать по этому поводу. Так или иначе, как поспешил сказать Делейни, у меня не было выбора. Я взглянул на сержанта, и тот перестал быть человеческим существом, превратившись в проблему, подлежащую отстраненному и хладнокровному рассмотрению.

— Попытаемся пробраться с ним, — сказал я Делейни, — а если не выйдет, отъедем в пустыню, покончим с ним, и снова в город, попробуем предпринять что-нибудь еще.

Делейни посмотрел на меня с напряженной улыбкой, никак не отразившейся в его глазах.

— О'кей, — сказал он и, подойдя к арабу, жестом приказал ему снова забраться в машину. Я в это время отвернулся, чтобы еще раз взглянуть на скалу, где были спрятаны трупы.

Должно быть, на несколько секунд Делейни потерял бдительность: взревел двигатель и его обдали струи песка, выброшенные из-под задних колес. Это дало сержанту несколько драгоценных секунд, достаточных, чтобы удалиться на расстояние, на котором прицельный выстрел из пистолета был невозможен. Делейни, тем не менее, попытался и каким-то немыслимым чудом попал в цель. «Джип» резко зарылся в песок, и я бросился к машине. Делейни окликнул меня и, обернувшись, я увидел его укрывшимся за камнем.

— Винтовки, — это было все, что он произнес в ответ на мой вопросительный взгляд. Я сообразил, что если араб был лишь ранен, то его огневая мощь не уступала нашей. Находясь как раз посередине между машиной и камнем, я решил, что выбрать наступление не намного опаснее, чем отход. На самом деле риска вообще не было. Сержант сидел, обхватив рукой плечо, в которое ударила его одна из пуль Делейни. Он взглянул на меня серьезно и без страха.

Я слышал, как сзади подошел Делейни и, не говоря ни слова, выстрелил сержанту в шею. Выстрел выбросил араба из «джипа», за ним в воздухе клубился фонтанчик крови. Я уставился на Делейни, не веря случившемуся. Затем повернулся и обошел машину в надежде, что араб еще жив. Надежда не оправдалась. Я посмотрел на Делейни поверх капота:

— Ублюдок.

Не обращая на меня внимания, он забрался на место водителя и ждал. Через несколько минут, в течение которых мне удалось сдержать рвоту, он произнес:

— Поехали. — Я не двинулся с места. — Теперь слушай, что я скажу, — произнес Делейни. — Мы знали, что это будет не пикник. Если ты надеялся пройти через это и избежать того, что кто-то при этом умрет, то ты просто дурак. — Он выразил словесно мои собственные предшествующие мысли.

— Тело, — сказал я устало, — лучше положить его к остальным.

Когда я принялся затаскивать окровавленный труп на крыло, Делейни вылез, ухватил его за ноги, и мы положили тело поперек капота. Подъехав к камню, молча подложили под него третьего мертвеца, завалив сверху мелкими камнями. Затем пригоршнями песка мы вытерли кровь с машины, сели в нее и покатили на восток.

Делейни держался в стороне от дороги, не приближаясь ни к какой замеченной машине меньше чем на милю. Мы оба молчали до тех пор, пока не подъехали к окраинам города.

— Теперь придется выбираться на дорогу, — сказал я Делейни. — По ней мы сможем выскочить на улицы за аэродромом и найти место, где можно оставить машину, чтобы позже ее забрать.

— Нет. На машине мы в большей безопасности. Это милитаризованное государство, и если мы разъезжаем, как хозяева, вероятность привлечь внимание гораздо меньше, чем если бы перлись пешком. Мы оба выглядим довольно грязно, и меньше всего мне бы хотелось, чтобы какой-нибудь офицер арестовал нас за невнимание к чести мундира.

Я взглянул на него, удивленный этой попыткой юмора, и кивнул, соглашаясь. Выбравшись на дорогу, мы повернули направо по залитому гудроном покрытию. Через несколько минут я мог различить аэродромные строения, а вскоре мы оставили конечный отрезок основной дороги слева от себя. Когда машина въехала в город, мне было трудно вспомнить нужный маршрут по заполненным людьми улицам — большинство примет, что я помнил, было скрыто за лесом новых зданий, построенных после революции.

Медленно мы проехали в тот район города, где находилась военная тюрьма, и там решили, что пора оставить машину. Позаботившись прихватить ключи и, на всякий случай, убрать заводную ручку, мы взяли по винтовке. Третья винтовка представила проблему, которую Делейни успешно решил, снова открыв капот и аккуратно положив оружие поверх двигателя. Потом убрали пистолеты подальше — под солдатские куртки — и пошли. Через несколько минут мы достигли входа в тюрьму и, не изменив походки, Делейни двинулся к ближайшему охраннику, не давая мне возможности пораскинуть мозгами. Ничего не оставалось, кроме как сосредоточиться на арабском, на котором я поведал охраннику нашу последнюю и поспешно слепленную легенду. Сочетание ворованных армейских документов и самоуверенного вида, который мне каким-то образом удалось принять, дало желаемый эффект. Охранник решил, что нас нужно отправить к кому-нибудь из начальства. Вскоре мы были уже за воротами, направленные им в офис коменданта. Это привело нас на подземный этаж, и как только мы оказались вне зоны видимости от ворот, мы остановились и полушепотом посовещались.