Между нами - Мишель Франсуа Платини

офисе для меня в новинку, прыжок в неизвестность без парашюта. Ведь с 17 лет я большую часть времени проводил на открытом воздухе, в пределах зеленого прямоугольника, каждый день вдыхая запах свежескошенной травы, который навсегда останется в моей памяти. Но для 37-летнего новичка вроде меня офис ― это рай. 2 января 1993 года CFO (Французский организационный комитет) выбирает в качестве резиденции дом по адресу Елисейские поля, 90. В пустом офисном здании мы с Фернаном оказались совершенно одни. Но этот разворот в книге жизни нужно заполнить. На этот раз я не собираюсь оставлять листы пустыми.

Уже через несколько недель становится очевидно, что мы дополняем друг друга. Он занимается политическими вопросами и документацией. Я отвечаю за коммуникацию, рекламу, маркетинг и сумасшедшие идеи. Вскоре к нам присоединился третий ― Жак Ламбер, ― и это одно из самых важных знакомств в моей жизни. Выпускник Национальной школы управления и префект Савойи, его рекомендовал нам Жан-Клод Килли. Он должен стать нашим генеральным директором, этаким премьер-министром.

Неутомимый труженик, великий слуга государства и невероятно прилежный работник. Мы втроем должны распоряжаться бюджетом в 2,4 миллиарда франков и вскоре более чем двумястами сотрудниками ― здоровенная машина, оказавшаяся под нашим руководством.

Наше первое важное решение ― интегрировать отдел маркетинга в состав финансового департамента. Ход, который нам пришлось защищать от нападок Фернана Састра, поскольку тот собирался доверить управление отделом своему другу Жан-Клоду Дармону ― пионеру спортивного маркетинга, прослывшего «мастером над монетой» во французском футболе. Но группа Дармона не соответствовала установленным стандартам ФИФА. Я думаю, что он все еще обижен на меня. В своей книге[23] он сильно принижает мои заслуги и представляет как человека, жадного до денег. Как говорится, чья бы корова мычала. Также я узнал, что он как бы в шутку назвал один из своих спорткаров Платини. Возможно, так он хотел символически меня укротить, управлять Платини, как ему заблагорассудится. Я всегда относился к нему с подозрением. Навсегда запомнил, как однажды на командных сборах в 1982 году, в разговоре со своим товарищем, указывая на нас пальцем, он высокомерно заключил:

– Не волнуйтесь. Они приходят и уходят, а мы остаемся.

Жак, Фернан и я быстро распределяем роли между собой и образуем слаженное трио. Свои первые шаги на новом поприще я делал в окружении людей, на которых хотелось равняться, и считал это большой удачей. Когда за проект отвечает нечетное количество руководителей, это всегда приводит к необходимости искать компромисс в таких сложных вопросах, как, например, строительство Grand Stade[24]. Я изо всех сил старался заручиться поддержкой политиков, чтобы построить его в Сен-Дени, а не в 35 километрах от Парижа, в Мелен-Сенар. Лавирую сразу между несколькими организациями: государством, ФИФА, ФФФ. У каждой свои интересы, зачастую диаметрально противоположные. В то же время из газеты L’Équipe я узнаю, что Жоао Авеланж, президент ФИФА, в одностороннем порядке принял решение провести Чемпионат мира 1998 не с 24, а с 32 командами. Приходится проглотить и эту пилюлю. Это означало, что вместо 52 матчей мы должны организовать 64! Но это невозможно!

Политики, кто как может, продолжают вмешиваться в нашу работу. Дальше я узнаю, что премьер-министр Эдуард Балладюр сам выберет 10 городов, в которых пройдут встречи команд на Чемпионате мира. На самом деле, каждый хочет перетянуть одеяло на себя. Я же пытаюсь, как у нас говорят, «добавить воды в вино» ― занимаюсь дипломатией, там, где идет борьба не только интересов, но и эго разных людей. Даже несмотря на игнорирование властями необходимости отремонтировать стадионы, несмотря на упорный отказ администрации Страсбурга принимать матчи Чемпионата, я стараюсь сохранять хладнокровие. Вот так потихоньку я и становлюсь настоящим политиком.

На этом этапе мне также нужно преодолеть некоторую застенчивость и далеко задвинуть какие-то комплексы, чтобы суметь пробиться в мире, полном таких красноречивых и образованных личностей. Я знаю пределы своего словарного запаса и грамотности; знаю, что никогда не стану великим оратором. Итак, 14 июля 1994 года я направляюсь к ратуше в Беверли-Хиллз в Лос-Анджелесе, где должен произнести речь перед более чем 1000 представителей международной прессы. В этот день Соединенные Штаты, организаторы Чемпионата мира 1994, передают эстафету Франции. Впервые я показываю миру «другого Платини». Того, который пришел на смену Платини-игроку. Откровенно говоря, в тот день я бы предпочел оказаться перед воротами на одиннадцатиметровой отметке в полуфинале ― это во много раз менее волнительно!

В 1995 году я вошел в Федеральный совет Французской федерации футбола. ФФФ хочет, чтобы один из двух президентов комитета по организации Чемпионата мира был членом своего рода футбольного правительства. Но, поскольку Фернан Састр и президент Клод Симоне ― идеологические противники, членом федерации стал я, набрав 80% голосов, как и предсказывал мой друг Жан Вербеке.

Постепенно я обретаю все большую уверенность в себе. К черту комплексы! Самое главное ― быть искренним, настоящим, чтобы меня не принимали за кого-то другого. Я вырываюсь из этих цепей и уверенно защищаю свои даже самые безумные идеи, как, например, проведение церемонии открытия за 24 часа до начала первого матча; или организацию жеребьевки на открытом воздухе ― на стадионе «Велодром де Марсель», вместо традиционных больших комнат и студий с бездушными телевизорами. Я был убежден, что футбол должен снова занять место в самом сердце глобального мира. Единственное, о чем я жалею, ― я не смог навязать совету то, каким должен быть талисман игр. По моей задумке это должен был быть Маленький принц Сент-Экзюпери: символ универсальный, но созданный во французской культуре, он и поэтичен, и одновременно престижен. Но, помимо того, что права на его использование стоили баснословных денег, ФИФА высказала однозначное, не терпящее возражений мнение против, поэтому талисманом игр в итоге стало странное существо, которое мы назвали Footix (Футикс).

Да, не все удалось реализовать, но этот опыт сопредседательства глубоко изменил меня. Шесть счастливых лет, в течение которых я пытался поднять свой уровень игры… интеллектуальной. Оказавшись в первых рядах вместе с другими очень талантливыми людьми, я смог разглядеть то, чего не увидеть с дальних мест: футбол ― это вид спорта, объединяющий весь мир, в котором помимо зрелища важную роль играет бизнес и геополитика, но, как правило, остаются они всегда за кулисами. Футбол перестал быть для меня невинной игрой, какой представлялся мне в юности, когда я целился в световое окно гаража, расположенного на улице Сент-Экзюпери де Жёф. С изменением статуса поменялся и угол обзора. Взглянув на футбол с новой «высоты», я вдруг на мгновение задумался: может быть, футбол делают его лидеры,