Между нами - Мишель Франсуа Платини

года, исключительно из желания защитить интересы сборной Франции, я прошу сократить число клубов на чемпионате Франции в первом дивизионе с 20 до 18. Наверное, кому-то могло бы не понравиться, что я лезу не в свое дело, ведь я всего лишь тренер сборной, но, так как я был уверен в своей правоте, я попытался добиться своей цели, выставив ультиматум: либо федерация рассмотрит мое предложение, либо я не продлю контракт с «синими». Тем не менее Жан Фурне-Файяр считал, что сможет заставить меня передумать. Но только от незнания моей лотарингской упертости. Однако решение было принято.

Я не знаю, догадываются ли мои игроки, что после Евро в Швеции я собираюсь оставить пост тренера. Но уже спустя две недели после разговора с президентом о моем уходе мы проигрываем наш первый товарищеский матч против Англии на стадионе «Уэмбли» со счетом 2:0. Это было наше первое поражение за три года. Вообще ничего не внушало оптимизма. В течение всей шестинедельной изнуряющей подготовки настроение у сборной было явно нерадостное.

5 мая 1992 года в одной из гостиных Клерфонтена[17] (центр, в котором мы готовимся к матчу) я включаю телевизор. На часах 20:29. И вдруг ― ужас! Из колонок разносится оглушительный металлический шум. Северная трибуна стадиона «Фуриани» в Бастии вместе с сотнями зрителей обрушилась за несколько минут до старта полуфинала Кубка Франции, между «Бастией» и марсельским «Олимпиком». Игроки, разминавшиеся в это время на поле, шокированы, но как могут пытаются помочь. Итог: 17 погибших и 700 раненых. В точности повторяется трагедия в Эйзеле[18]. Я в ужасе. Более того, я знаю, что мой хороший друг, журналист из France Inter Жак Вендеру, в это время должен быть как раз на этой трибуне. Шансы на то, что он окажется жив, катастрофически малы. А ведь ему всего 44 года, его ребенку едва исполнился год. Он получил серьезные повреждения: пробитые легкие, лопнувший мочевой пузырь, сломанные позвонки. Но его подлатали, и он поправился. Упрямый как осел, он решает надеть перчатки вратаря французской команды «Варьете». Во время его реабилитации мы встречаемся в шесть утра на городском поле, где тайно играем серию пенальти, и он просит меня забивать ему только самые лучшие голы.

Жизнь продолжается, но осадок от трагедии в «Фуриани» еще долго будет отравлять атмосферу игр. Финал Евро в Швеции проходит не так радостно, как хотелось бы. В ходе изнурительного сезона в «Oлимпике» Жан-Пьер Папен получает травму ноги. Мое желание сократить число команд первого дивизиона не было данью моде. Так, первые две игры против Швеции и Англии заканчиваются вялой ничьей. Последняя игра против Дании, которую пригласили в последний момент вместо Югославии, находившейся в то время в тяжелом политическом кризисе, была ничем не лучше. За 30 минут до конца игры датчанин Ларс Эльструп развеял последние надежды на победу, пробив в наши ворота красивый гол, переиграв вратаря Брюно Мартини. Мы проигрываем со счетом 2:1 и отправляемся домой раньше времени. Такого финала я не ожидал.

Я с большой любовью отношусь к своим малышам ― «синим»! Мы провели вместе четыре отличных года. Но я хорошо продумал свое решение. Мой уход был вопросом времени. Вопреки предсказаниям президента Жана Фурне-Файяра, я все-таки снимаю свой фирменный спортивный костюм. 2 июля в Цюрихе, к всеобщему удивлению, я официально объявил о решении оставить пост главного тренера сборной. В тот момент я еще не знал, как скоро в моей жизни появятся другие большие проекты. Не мог предполагать, что в предстоящее десятилетие французский футбол так сильно изменится. Потрясет всю планету. И меня вместе с ней.

Глава 3

Франция 98: волонтер, равный боссу

«Ну вот и все. Я закончил», ― так лаконично я и оттарабанил о своем уходе перед толпой журналистов, тычущих в меня микрофонами. Моя отставка 2 июля 1992 года совпала с днем получения Францией права на организацию Чемпионата мира 1998. Некоторые журналисты заподозрят в этом странном совпадении заранее спланированный пиар-ход. Но я никогда не был настолько беспринципным. Мое решение об уходе было принято еще пять месяцев назад. Я хотел объявить о нем раньше, но президент Жан Фурне-Файяр и управляющий директор Жерар Эно попросили меня подождать до получения Францией права принять Чемпионат мира 1998.

Другие же были расстроены тем, что я сделал свое печальное заявление в Цюрихе сразу после оглашения столь радостных для Франции результатов конкурса, на котором я присутствовал со всей французской делегацией.

Таким образом, в глазах болельщиков я стал чуть ли не дезертиром! Это выглядело так, будто я предал национальные интересы. И вообще, своей отставкой я испортил людям радость от этого знаменательного события.

Третьи считали, что я мог бы дождаться победы Франции на Чемпионате мира 1998, а уже потом подать заявление! Опять же, думать так ― значит недостаточно меня знать. Я не мог поступить иначе, тем более что следующий матч «синих» был через месяц. Я поступил так, как было лучше для французского футбола. Но, как говорится, «удобный случай делает тебя вором». В Цюрих прибыло много французских журналистов. Когда на пресс-конференции мне задавали вопросы о моих планах, я совсем не знал, что ответить. Поэтому я даже завидовал журналистам, которые в большинстве своем считали, что я сыграл важную роль в получении Францией права принимать Чемпионат мира. Ведь он ни разу не проводился у нас аж с 1938 года.

Я старался, насколько это возможно, уклончиво комментировать все предположения журналистов. Во-первых, я тогда думал, что у меня нет организаторской жилки. Даже несмотря на успешное проведение празднований двухсотлетия Французской революции в 1989-м, не давшее мне чувства удовлетворения от сделанного. Во-вторых, я был сосредоточен на Олимпийских играх в Альбервиле, в которых я даже принимал участие в качестве последнего факелоносца. Огромная честь для меня. И ответственность. Я так боялся потянуть мышцу во время пробежки с олимпийским факелом. Жан-Клод Килли, значимая фигура для французского футбола, специально приехал ко мне домой с целью переубедить меня: «Я буду спать перед твоим домом, пока не получу положительный ответ».

Короче, в начале лета я был намного ближе к тому, чтобы тренировать «Реал Мадрид», чем стать сопредседателем организации шестнадцатого Чемпионата мира в истории. Признаюсь, предложение «Реала» не оставило меня равнодушным. «Сливочные» ― это клуб мифический, с невероятной народной поддержкой, не похожий ни на один другой. У них даже есть собственный стадион на 80 000 человек ― «Сантьяго Бернабеу», расположенный в самом центре города. Владеющие долей клуба болельщики (socios[19]), приходят туда как на мессу ― во всем белом и с завидной