Дарима Тон - Аскольд Шейкин

- Тот же взрыв?

Дарима Тон, подтверждая, кивнула.

- Нет-нет! - воскликнула она вслед за тем. - Временные площадки - величайшая редкость. Да еще такие, где можно предполагать пригодную для дыхания атмосферу, сносный климат. К тому же... - Она кивнула на плакат с лыжником. "Встретим Новый год трудовыми победами!" Это лозунг Советской страны. Твой и наш миры социально едины. В этом еще одна очень большая удача. Окажись я здесь всего лет на семьдесят раньше, что бы меня ожидало?

Он прервал ее:

- Ну а тот мир, куда ты летишь? Секрет? Скажи! Я не болтун. Если это какая-то тайна...

- Смотри, - сказала Дарима Тон, и экран вновь засветился.

Лохматый босой старик в наброшенной на спину изодранной звериной шкуре неумело ковырял палкой землю; тощие негры крались в камышовых зарослях; десяток мужчин, женщин, детей - их бедра были едва прикрыты пучками травы - топтались на месте: месили ногами глину. Один из этих людей вдруг остановился, умными глазами глянул с экрана...

- Мозг первобытного человека, - говорила тем временем Дарима Тон, - был устроен не менее сложно, чем твой или мой. Но даже мы используем его мыслительные возможности всего на три - пять процентов. Вы, в общем, тоже не более. Загадка: почему это так, если по условиям жизни того нашего предка ему еще подобный мозг не требовался и, значит, он не мог сформироваться в результате мутаций и естественного отбора?

Теперь экран показывал улей. По дощечке перед входом в него бегала, выписывая восьмерки, пчела. Упрямо повторяла одни и те же движения.

- Танец пчелы! На таком языке это насекомое сообщает другим обитателям улья, далеко ли цветущее поле, как его отыскать. В организме ее около тысячи нейронов. Жизнь первобытного человека была едва ли так уж намного сложнее пчелиной, однако в его мозгу нейронов в миллионы и миллионы раз больше. Но опять же: зачем? Возникло случайно? Но тогда всплывает новый, и не менее трудный, вопрос: почему эти клетки не атрофировались? Ведь сколько-нибудь полно мозг человека окажется загружен только в грядущем!.. Природа экономна. Если какой-либо орган живого существа излишне велик, чрезмерно сложен, он постепенно начинает слабеть, упрощаться. Так действуют те же мутация и естественный отбор. И вдруг беспримерная расточительность: за миллионы лет до того как потребуется, образовать и упорно сохранять в человеке, в общем-то, очень уязвимую для болезни, удара часть организма, возможности которой еще долго и долго будут использоваться лишь на тридцатую долю.

- И ты летишь, чтобы понять?

- Нет. Это - побочное.

- Тогда зачем же?

- По мнению наших ученых, такой скачок в строении предка человека свершился пять миллионов лет назад. Установлена и та местность земного шара, где это произошло. И возникло предположение: такое изменение - результат вмешательства инопланетян. Прилетели. Какое-то время на Земле нашей побыли. Убедились, что разумной жизни на ней пока еще нет, устанавливать прямой контакт не с кем. Помогли, чем сумели.

- Ну! - Зубцов изумленно отшатнулся от Даримы Тон. Ну!..

- И опять-таки дело не только в том, чтобы проверить это суждение. Само по себе оно очень ли важно? Но по времени можно путешествовать двумя разными способами. Передвигаясь в пространстве вместе с нашей планетой - так я явилась сюда либо, напротив, обособив себя от нее, от Солнца, Галактики, и тогда перемещение по времени превращается в межзвездный полет. Увы, но в космическом корабле такие полеты практически невозможны. Успех там дается ценой непомерно большого увеличения массы корабля, гигантских затрат энергии, а при передвижении в пространстве человека сопровождает всего лишь невесомое поле.

- Ну даешь! - Таким восклицанием Зубцов всегда выражал свое наибольшее восхищение. - В конце концов, не все ли равно, что от чего отъезжает: пароход от берега или берег от парохода?

- Да, но из-за того, о чем я уже говорила, и в том и в другом случае площадок для перемещения по времени ничтожно мало. И если считать, что это известно и другим космическим цивилизациям, то вполне допустима гипотеза: пять миллионов лет назад именно таким, вторым, способом их представители побывали на нашей планете. И могучий мозг, этот великий аванс человечеству, который они как бы нам тогда подарили, тому доказательство. Но основное - самое основное! - значит, временная площадка в той эпохе есть и наши братья по разуму в тот момент на ней были.

- И ты летишь, чтобы встретиться?

- Надо сообщить координаты площадки, которая есть в нашем времени.

- Но и нашей!

- Да. Теперь возможно и это.

- Ну даешь, ну даешь, - повторял Зубцов и вдруг подумал: "Однако коли тебя забросило сюда неожиданно, то не значит ли это, что во всем твоем полете произошло нарушение? Точно! Потому-то ты и волнуешься".

Но спросил он другое:

- А если на тебя там набросятся? Мало ли кто! Людоеды, зверье.

Дарима Тон натянуто рассмеялась:

- Все же гораздо хуже, если далекие предки человека просто обитали в непредставимо для нас трудных условиях. Таких, что выживали из них только те, чей мозг мог работать с многократно большей нагрузкой, чем требует даже наша эпоха.

"И в таком случае никакой временной площадки там нет", про себя договорил за нее Зубцов и поежился. Вот что на самом-то деле ее встревожило. Еще бы! Почти верная гибель. Но и удержаться от полета было нельзя: ведь это возможность отыскать братьев по разуму!

- Возвращаясь, ты опять здесь появишься? - произнес он осторожно, словно ступал по тонкому льду.

- О да! - облегченно вздохнула она. - Завтра уйду. Если все пойдет, как предполагается, послезавтра вернусь.

- И снова на сутки?

- Не знаю. Покажет реальная обстановка. Может, всего на секунды.

- Однако послушай, - заторопился он. - Коли ты будешь тут лишь секунды, как я об этом узнаю? Хотя бы имя свое на земле начерти. На дорожке. - Он кивнул в сторону той стенки вагончика, за которой начиналась тропинка к скважине. - Долго писать? Давай договоримся: твой знак - кружок и в нем точка.

Дарима Тон не отозвалась.

- Какую-то весточку. Я как-никак живой человек.

Она дружески положила ему на плечо руку.

- Не горюй, Федор! Грустные мысли? Зачем?.. Верь, что я еще много раз прилечу сюда.

"Но ты же сказала, - пронеслось у него в голове, - что следов твоего пребывания в нашем времени нет. А если ты станешь здесь еще и еще появляться, неизбежно съедется промысловое начальство. Да что там! Ученые Москвы! Всего мира! Растрезвонят на всю планету!.. Значит, никаких твоих прилетов не будет. Утешаешь".

Уже стемнело. Зубцов снял с гвоздя на стенке фонарь "летучая мышь", поставил на стол, зажег.

Разложил на столе консервы, хлеб, колбасу, яблоки, спросил: