Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер

Это не пустая похвальба. Иудейки рожали своих детей так неожиданно легко и свободно, что младенцы выскакивали из чрева прежде, чем к ним приходили повивальные бабки (Исх. 1:19).

Самсон встретил на дороге у виноградников Фимнафских молодого льва[9]. «И сошел на него Дух Господень, и он растерзал льва, как козленка; а в руке у него ничего не было» (Суд. 14:6).

Впрочем, подвиги иудейского Геркулеса больше смахивают на миф, но немало и других достоверных случаев, касающихся известных исторических лиц. Юный Давид тоже поражал в схватке львов и медведей (1 Цар. 17:34– 36). Его военачальник Ванея, сын Иодая, «...сошел и убил льва во рве в снежное время» (2 Цар. 23:20). Ров сей предназначался для сбора дождевой воды, огромная желтая кошка пряталась там от снегопада.

Почему же столь замечательные воины в битвах и войнах побеждали сравнительно редко? Ответ на поверхности: им не хватало хороших полководцев. Моисей, Иисус Навин, Гедеон, Саул, Давид, Иоав, братья Маккавеи (трое из пяти), Иоханан Гиркан, Ирод Великий – вот, пожалуй, и весь список по-настоящему отличных военачальников за три с лишним тысячи лет, с XII века до н. э. до 1948 года, когда израильское ополчение было возглавлено новым поколением генералов, которые не посрамили славы своих далеких предков.

Есть и другая причина, не столь явная, зато куда более важная.

Религия и обычаи иудеев, которые сохраняли их как единый народ, одновременно разрушали их способность противостоять врагу на поле брани. Запрет сражаться в субботу, который принес столько поражений и горя потомкам Иакова в глубокой древности и не был полностью изжит даже в эпоху Христа, – еще не самое худшее. Имелись и другие святые традиции, мешавшие сформировать боеспособное войско.

Иуде на собственном печальном опыте пришлось убедиться в этом, когда он начал собирать ополчение для того, чтобы отбить Галилею у наследников почившего Ирода и его покровителей – римлян. Как и во всех поступках, которые совершал он в своей жизни, Сын Божий руководствовался исключительно Писанием. Расширяя небольшой отряд Ревностных до размеров малой армии, новоявленный полководец следовал четким указаниям последней книги Торы – «Второзакония» (20:1—91).

На войну не идут: тот, кто построил дом, но еще не вселился в него; кто посадил виноградник, но не собрал урожай; кто женился, но не привел супругу домой. Это не человеколюбие, не «гуманизм» в греко-латинском понимании, а результат глубокого проникновения в самую сущность веры отцов. Люди, которых выделяет Закон, находятся под воздействием божественных сил, контролирующих строительство, виноделие, брак. Провидение никогда не позволит оставить святые дела незавершенными! Человек, начавший их, не имеет права бросить эти занятия, пока не закончит. Ему нельзя становиться в воинский строй, он погибнет в первой же стычке с неприятелем и ослабит ополчение, вместо того чтобы укрепить его.

Еще одно важное указание: «кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце» (Втор. 20:8).

Римляне, греки, да и все соседние народы, услышав такое, негодуют и ужасаются. Они и людишек с заячьей душонкой берут в армию и заставляют драться. Лекарство от боязливости известное и весьма радикальное. У греков – остракизм, изгнание из полиса, что приравнивается к смерти. У римлян, не знающих удержу в своей суровости, бегущих с поля боя ждет в лучшем случае наказание розгами, в худшем – децимация, обезглавливание каждого десятого в провинившемся подразделении – манипуле, когорте, легионе. Трус либо храбреет, либо гибнет!

Для иудея неприемлемо насильно заставлять члена общины идти воевать или запрещать ему бежать с поля брани. Это противоречит всему, во что верует приверженец Закона.

Элохим обещал народу избранному: «Пошлю перед тобой шершней, и они погонят от лица твоего Евеев, Хананеев и Хеттеев» (Исх. 23:28). Перевод неверный, это не шершни, а депрессия, страх, отчаяние, эллинский панический ркас Он способен охватить любую армию. Сначала его чувствует один солдат, затем десяток; паника мгновенно передается всему человеческому стаду без единого сказанного слова. Как зараза, ужас охватывает ряды, пока не завладевает всеми душами и не лишает целые полчища способности драться и сопротивляться. Стая алчущих легкой крови и драки волков в мгновение ока превращается в тук мечущихся, обезумевших от страха ягнят. Даже римские легионы не раз страдали от этой чумы – и погибали почти полностью...

Вот что Адонаи насылает врагам Израиля и его защитникам, если те слабодушны, неискренни в вере своей или занимались плотской любовью. Во время войны бойцу нельзя иметь сношение с женщиной, ибо такое святотатство может отрицательно сказаться на конечном исходе боевых действий.

Лабы избежать подобного наказания Господня, слабых сердцем не берут или изгоняют из иудейского ополчения, не препятствуют им уйти из строя до начала битвы, не наказывают, если они бросили товарищей в разгар схватки.

Умирая, первый царь иудейский Саул не сказал ни слова осуждения своим воинам, побежавшим от луков и мечей филистимлян на горе Гелвуе.

Никто не проклинает и даже не презирает трусов. Их изолируют от смелых и достойных, как больных отделяют от здоровых.

Трусость у римлян и греков – слово уничижительное, обладатель ее заслуживает упрека. Трусость у иудеев – обреченность судьбой на смерть или несчастье, наделенный этим качеством заслуживает жалости. Военачальник-язычник труса наказывает или убивает. Полководец-еврей труса выявляет до начала военных действий и изгоняет, как паршивую овцу, чтобы не портил стадо.

Вот почему армии Израиля и Иудеи часто бывали хорошими и никогда – большими.

Трусы бросили Иуду бар Маттафию по прозвищу Маккавей перед семикратно превосходившими силами сирийцев, что стало причиной гибели героя и отбросило освобождение Иудеи на много лет.

Трусы не пошли в ополчение Иуды бар Иезекии, в те дни получившего псевдонимы Галилеянин и Гавлонит (по названию Гавлоны – селения, откуда он призвал к восстанию). Не взял он в свое войско и тех, кого запрещала вербовать Тора. И тем самым обрек себя на поражение задолго до того, как его меч покинул ножны для первой схватки с врагом.

А сначала казалось, что дела восставших идут отлично...

В своих тайных мечтах военный предводитель Ревностных даже примерил на себя нечто большее, чем шлем великого тезки Иуды Маккавея, – скипетр Мешиаха! То ли Сатана-искуситель, то ли Глас Божий шептал в душе: наверняка ты – Мессия, пришедший, чтобы освободить из плена народ израильский! То же самое после первых побед стали возвещать все ополченцы, оказавшиеся под началом Иуды.

Доставшееся Гавлониту в наследство от отца Иезекии войско зелотов, так и не оправившееся после ударов Ирода, было немногочисленно и не слишком опытно. «Ганна'им» поднаторели в разбойничьих набегах, ограблении караванов, нападениях на вражеские посты. Противостоять регулярным царским войскам, не говоря уже о римских легионерах, они и мечтать не смели.

Скованный требованиями Закона, Иуда не смел объявить, как говорят латиняне, тотальную мобилизацию, поэтому набрал мало мужчин, достойных носить оружие. Когда же он поневоле стал менее разборчивым и принялся принимать всех добровольцев, то обнаружил, что под его начало охотнее всего идут разбойники, дебоширы, беглые рабы.

Всего через две недели после открытого призыва к мятежу против властей Гавлонит очутился во главе неорганизованной толпы плохо вооруженных, не признающих никакой дисциплины оборванцев, которые представляли собой армию исключительно по названию. Серьезные бойцы – бывшие солдаты и свободные наемники, которых немало толклось в галилейских селениях, – были готовы присоединиться к повстанцам только при условии, что им дадут оружие и деньги. В ответ на патриотические призывы вербовщиков, разосланных Галилеянином по всей округе, они неопределенно хмыкали, чесали в затылках и задавали множество вопросов, суть которых сводилась к одному: сколько мне заплатят и чем вооружат?

В «округе язычников» деньги и оружие в достатке имелись лишь в одном месте – Сепфорисе. Захватить этот город было необходимо и по стратегическим соображениям. Овладеть провинцией и расширять восстание за ее пределы удалось бы лишь при условии господства над дорогами – только по ним в горной местности можно провести более-менее солидную армию.

Столица Галилеи лежала на перекрестке двух важнейших торговых магистралей. Главная из них вела из порта Акра на Великом море к Тивериадскому озеру, подходила к Сепфорису с северо-запада, слегка уклонялась на север и шла на восток, затем раздваивалась. Нижняя ветвь пересекала Иордан, обходила южный конец озера и карабкалась вверх по горам до Гадары. Верхняя следовала до приозерного поселка, позднее разросшегося в город Тивериаду, поворачивала налево, огибая северную оконечность Геннисарета, и через Капернаум шла к Вифсайде – Юлии.