Недиалог - Надя Алексеева

прислала?

Фариза. Олга.

Инна Игнатьевна. Набери ей срочно! Надо в суд подать на 137-ю больницу. Меня там вчера избили два санитара. Здоровые лбы. Один скрутил руки, второй бил. Вон рука до сих пор не поднимается! (Трет правой левую, парализованную руку.) Видишь? Перелом теперь.

Фариза. Бабушка…

Инна Игнатьевна. Какая я тебе бабушка?

Фариза. Это, эта я.

Инна Игнатьевна. Что ты?

Фариза. Бил я, прости меня, я, я вчера, заболел, наверно.

Инна Игнатьевна. Не болтай. Заболела она, вон круглая как блин. Пахать на тебе семь весен.

Фариза. Да.

Инна Игнатьевна (всматривается). Сева, это ты, что ли?

Фариза кивает.

Инна Игнатьевна. А нарядилась зачем? Халат твой где?

Фариза. Так братышка приедет навестить. Олга разрешил. С сыном.

Инна Игнатьевна. Я ему не родила.

Фариза. Мужу? (Кивает на портрет.)

Инна Игнатьевна. Рифат, Рифат, зачем так говоришь?

Фариза. Рифат?

Инна Игнатьевна. Ты у меня один!

Фариза. Бабушка, опять?

Инна Игнатьевна. Рифат, не бей меня. Гормон у меня, это гормон во мне не дает нам сыновей.

Фариза (меняется в лице). Толстый как беременный, а пустой!

Инна Игнатьевна. Прости меня, во имя Всевышнего, не бросай.

Фариза. Падар тебя возьмет назад. Старику женой будешь.

Инна Игнатьевна. Падар тогда сказал, кошку за тебя не отдаст, не то что дочь.

Фариза. Лаънат ба ӯ![6] (Замахивается.)

Инна Игнатьевна. Рифат, Рифат. Не надо.

Фариза. Рав, аз инча гум шав![7]

Инна Игнатьевна. Я умру без тебя.

Фариза. Мурданат бехтар![8]

Инна Игнатьевна. Рифат.

Фариза со злости хватает подушку и душит Инну Игнатьевну. Та дергает правой рукой, замирает на месте. Ноги вытягиваются, она вся будто расправляется. Фариза, отнимая подушку от лица Инны Игнатьевны, в ужасе отходит, отходит, отходит к окну, раскрывает его и прыгает.

В дверь звонят. Раз, другой, третий.

Инна Игнатьевна дергает одной ногой, потом другой, на пятый звонок она встает и, хромая и качаясь, идет открывать.

Картина пятая

Последняя Падар, зачем чай в пиале?

Стихотворение племянника Фаризы, поют Фариза и Инна Игнатьевна на два голоса под национальный мотив. Обе женщины одеты в таджикские костюмы.

Бездомная луна

Бездомная луна,

Где твоя страна?

Там чай в пиале,

Овцы в отаре,

Дым под горами,

Коран стихами.

Пшеница Памира

Тебя кормила,

Озёр бирюза

Ласкала глаза.

Гуругли-героя

Носил ты с собою.

В тертой книжке —

Свет мальчишки.

Сытой жизни вой

На север завел.

Столицы асфальт —

Теперь твой брат.

Рыжая тужурка,

Общаги печурка,

Вместо плуга —

Метла-подруга.

Бездомная луна

Сына родила.

Месяц растет,

Чужой народ.

Грезами-снами

Дым под горами.

«Падар, зачем

чай в пиале?»

Музыка смолкает.

конец

Москва, 2022

Красный Аксай

Пьеса

Действующие лица:

Она, 34 года.

Он, 22 года.

1. Автобус

По ночной трассе мчит автобус. Междугородный, неповоротливый. В салоне темно и тихо. За окном черная степь. До нее были кипарисы, затем тополя. Пирамидальные.

На соседних креслах двое: Она и Он. Они не спят и оттого слышат дыхание друг друга. Ерзают. Он громко сглатывает. Она косится – даже впотьмах видно, какой он высокий. Спроси ее теперь, как он выглядел – вспомнит ресницы, тяжелый подбородок. И веснушки на руках (когда рассвело, рассмотрела).

Она (думает). Не брюнет. Может, и хорошо, а то бы у него были черные такие волосы на руках, а тут – что-то незаметное.

Она «случайно» задевает его локтем.

Она (думает). Не колется.

Он просто смотрит вперед и сглатывает.

Она (думает). Ну все спят, все. Как сговорились. И этот как замерз. Такая романтика пропадает.

Она складывается пополам и роется в сумке, стоящей в ногах. Чертыхается и фыркает.

Он молча включает фонарик на телефоне, чуть наклоняется, светит ей.

Она выуживает из сумки ноутбук и проводные наушники.

Она. Спасибо, у меня слишком много сумок. То есть много всего в сумках. (Улыбается.)

Он молча выключает фонарик.

Она (с раздражением). Ну, вы поняли.

Автобус качается и их качает.

Она начинает «расплетать» наушники. Ничего не выходит.

Он снова молча включает фонарик.

Она продолжает распутывать клубок.

Он. Помочь?

Она. Нет. Вы понимаете, когда вот так вот все бегом, так потом и получается. Кот еще этот прямо во дворе, вот я вышла с рюкзаком, и грязища еще… (Сама себя обрывает, ее руки начинают слегка трястись.)

Он берет наушники у нее из рук, расплетает. Отдает, держа «ушки» на удалении друг от друга, как серьги. В его руках они кажутся до смешного маленькими.

Она быстро вставляет наушники в уши, провод – в ноутбук, открывает фильм, который начала смотреть утром и не досмотрела. Ей говорили, это как «Москва слезам не верит», только у американцев. На экране Барбара Стрейзанд длинной рукой с длинными пальцами и длинными красными ногтями поправляет белую прядь Роберту Редфорду. Редфорд красивый. Сидя спит. На нем белый китель. Вокруг бар, все пьют.

Фильм на английском, но с русскими субтитрами, и Она их никак не может убрать.

Он косится в экран. Сглатывает. Снова смотрит прямо.

Барбара приводит Редфорда к себе и укладывает в постель. Ложится ему на плечо и смотрит на него по-бабьи нежно. Редфорд занимается с ней сексом, толком не проснувшись. Белый китель на полу. Барбара бормочет, бегут субтитры: «Это я, ты даже не понял, что это я».

Она, чувствуя, как нелепо выглядит со стороны, хмурится и продолжает смотреть.

Она (думает). Ну и что? Вот что? Да, бабское кино. Да кто он мне, чтобы стесняться. Да он вроде и не смотрит. Как застыл.

Он молча кладет ей на клавиатуру леденец. Второй ест сам.

Он косится на экран.

Она. Нет, спасибо, я сладкое не оч.

Он леденец не забирает.

Фильм идет дальше.

Автобус едет прямо.

Черная южная ночь.

Он разворачивает второй леденец, кладет себе в рот, и на клавиатуре у нее появляется еще один в обертке.

В кадре Барбара беременна, они с Редфордом плывут куда-то на яхте. Потом их следы на песке уже заливает